Иерусалим. Стена плача

19 ноября 1943 года

Генерал армии Штерн был среди тех передовых частей РККА, которые сходу взяли Иерусалим. Сопротивление турецкой армии? Не смешите меня! Это британцы могли бы жаловаться на то, что турки их бьют и как-то сопротивляются. После вступления Советского Союза в войну с Османской империей, вопрос был практически решен. Наиболее боеспособные части турецкой армии успешно выдавливали британские войска из зоны Суэцкого канала. Самое большое сопротивление РККА турецкие войска оказали на Кавказе. Но Баграмян, командовавший Закавказским фронтом, действовал в тесном взаимодействии с Экспедиционной армейской группой в Иране, откуда был нанесен сильный удар во фланг и тыл 3-ей османской армии, оборонявшей Кавказ. В составе Закавказского фронта отличились 1-й и 2-й армянские корпуса, отряды Курдской Освободительной армии, дивизия ассирийцев. Вскоре от турецких частей были освобождены большая часть Великой Армении, Курдистана, места компактного проживания ассирийцев, которых далеко не всех турки вырезали вместе с армянами во время геноцида 1915 года[45]. Армейская группа Штерна была сконцентрирована на севере Ирана, в районе городов Ахваз – Абадан, откуда 20 сентября начала свой беспримерный, почти двухтысячекилометровый марш из района Персидского залива до берегов Средиземного моря. Наверное, этот марш можно было бы сравнить только с походом Александра Македонского против Персидской империи. Но сейчас в поход ушли части РККА, в составе которых были пять еврейских корпусов[46], в основном, составленных из тех переселенцев, которые СССР приняли в сороковом году. Это были репатрианты из Европы, Польши, Венгрии, Чехословакии, Германии, которых нацистская Германия предпочла выдавить в СССР. Позже были приняты евреи и из Франции, хотя и не в таком же количестве. И вот, через два месяца с боями части РККА вошли в Иерусалим.

Дверца броневика со скрипом отворилась. Из недр машины вылез моложавый генерал армии (это звание получил по итогам первого года войны, когда его командование фронтом было высоко оценено руководством), которому совсем недавно исполнилось сорок три года. Григорий Михайлович Штерн был грузноват, в последние годы набрал слишком много солидности, после ранения немного похудел, но в привычный для себя вес вернулся достаточно быстро. Тут, в жаркой пустыне, вес ему здорово мешал, намного больше, чем турецкие или арабские бандиты, которых ему приходилось разгонять по ходу беспримерного марша. Утром получил телеграмму: «Поздравляю с советским блицкригом! Сталин». Действительно, пройти всей этой армадой такое расстояние, не потерять технику, это надо было суметь! И он сумел. Не более 15 % выбывшей по техническим причинам техники!

Григорий Михайлович направился к Стене Плача. У Стены обнимались и плакали бойцы Второй Еврейской десантно-штурмовой бригады, которые первыми поднялись на Храмовую гору, освободив центральную часть Города. Увидев своего командующего, бойцы и командиры молча расступались, давая ему пройти к Стене. Генерал смотрел на эти камни, выбеленные временем, камни, которые слушали сотни поколений его народа, камни, которые ждали, когда они, наконец-то вернуться. И вот они вернулись! Когда-то, в далеком 1917-м году еврейский легион помог освободить Иерусалим от османов, но тогда Британская империя, перехватив управление Палестиной обмануло чаяния еврейского народа, никакого им государства! И вот сейчас был единственный шанс, шанс народа обрести свою землю! Григорий прикоснулся к камням, ну что такое, обычные камни, но его как будто током ударило! На несколько секунд он застыл соляным столбом, не в силах пошевелиться. Но вот чуть отпустило… Штерн немного подумал, вытащил блокнотик, черкнул на нем три слова и вложил вырванный и аккуратно сложенный листок в небольшую щель в Стене. В уме он произнес короткую молитву, ту, что учила его мама, ту, что часто повторял отец.

Как только генерал отошел от стены, как крепкие руки бойцов подхватили его и стали качать. А еще через несколько минут он оказался у небольшого постамента – грубого камня, как будто специально установленного для того, чтобы толкнуть оттуда речь. «А почему бы и не сейчас? Момент более чем подходящий» – подумал Григорий Михайлович. Поднял руку. На площади у Стены плача все мгновенно затихло!

– Товарищи! Мои боевые товарищи! Бойцы и командиры еврейских корпусов. Свершилось! Мы вновь на священной земле. Тысячи лет назад враги забрали нашу землю и выгнали наш народ, заставив скитаться по странам и народам. И вот мы вернулись! Мы пришли сюда вернуть себе свою землю, дать еврейскому народу свободу, независимость и защиту! Почтим память погибших в этих боях! Почтим память всех евреев, отдавших жизнь за то, чтобы их мечта осуществилась! Почтим память бойцов и командиров Красной армии, братского советского народа, погибших ради того, чтобы этот миг настал! В этот день и час мы провозглашаем создание Еврейской Народной Республики! Государства еврейского народа! Да здравствует Еврейская Народная Республика! Да здравствует еврейский народ! Да здравствует братский Советский Союз! Да здравствует товарищ Сталин!

Восторженная толпа бросилась снова качать своего командующего! Сегодня у еврейского народа был настоящий праздник!

24 ноября 1943 года Османская империя капитулировала.

Окрестности Бад-Мюнстерайфеля. Фельзеннест

24 сентября 1943 года. 11–45 утра

Совещание в Фельзеннесте, бункере Гитлера недалеко от городка Бад-Мюнстерайфель было посвящено угрозе вторжения союзников во Францию. «Скалистое гнездо» было одной из самых скромных ставок фюрера, не приспособленным для длительного пребывания, он проводил тут совещания дважды: когда принималось решение о войне с Францией, и во время вторжения в Бельгию и Голландию. Сейчас состоялось третье посещение этого тщательно охраняемого комплекса. Сам бункер состоял из четырех комнат, одну из которых занимал узел связи. Было еще подсобное помещение, кухня, казарма охраны, комплекс защитных сооружений. Но в целом, с Вольфшанце ни по удобствам, ни по величине, эта ставка никак сравниться не могла. Адольф хотел быть ближе к месту событий, там, где его верный Модель рушит надежды союзников на успешный десант. События последних дней не оставляли никаких надежд: противостояние с Британской империей вошло в состояние войны на уничтожение. Если лимонники начали заливать хлором немецкие города, то попытка нанести удар по британским городам с применением нового ОВ под названием «зарин» сорвалось – система ПВО на острове сумела справиться, не допустив ударную группу из полусотни бомбардировщиков к городам-целям. На совещание были вызваны командующий Резервной армии Фридрих Ольбрихт, который прибыл вместе со своим заместителем Альбрехтом фон Квирнгеймом[47]. Ольбрихту в свое время повезло: его связь с группой Бека, разгромленной людьми Гиммлера, так и не была установлена. Генерал был вне подозрений. По планам заговорщиков, Ольбрихт должен был доложиться фюреру, выйти из зала совещания, потом вызвать под каким-то предлогом своего заместителя, в портфеле которого был спрятан заряд пластиковой взрывчатки британского производства с активированным химическим детонатором. Сначала все развивалось по плану: генерал доложил фюреру о состоянии Резервной армии и выслушал приказ о переброске двух пехотных корпусов к Бреслау, где было замечено наиболее активное движение войск большевиков. Ольбрихт получил разрешение усилить артиллерию этих частей батареями, которые снимались с Атлантического вала в районах Данцинга – Штеттина. Затем командующий резервами Вермахта попросил разрешение удалиться на узел связи, чтобы отдать соответствующие указания своему штабу. В это время фюрер внимательно слушал Деница, который подготовил операцию «Нептун»: газовая атака на Скапа-Флоу, которая должна была быть проведена ночью или на рассвете из переоборудованных для этого подводных лодок. Густой утренний туман должен был стать залогом успеха этой отчаянной акции. Командующий Кригсмарине согласился на эту операцию с большим трудом: после атаки Лондона радиоактивными материалами Королевский флот озверел и буквально рвал на части любой германский корабль, пытавшийся выйти в море. Все-таки его штаб проработал план операции, а на базах подводных лодок были уже переоборудованы одиннадцать субмарин, в которых были смонтированы герметичные емкости для принятия отравляющих веществ. Дениц опять говорил о слишком большом риске для экипажей и о том, что емкости могут не выдержать подводного перехода. Не говоря о риске разгерметизации сосудов с ОВ при применении противником глубинных бомб. Но фюрер уже уперся, загоревшись идеей нанести удар по лимонникам из-под воды.