Родственный Alpheus djiboutensis рак Alpheus armatus, обитающий у Багамских островов, находится в симбиотических отношениях с актиниями Bartholomea annulata. Рак строит убежище одновременно и для себя и для актинии. В случае опасности рак скрывается в норе, а актиния, сидящая у входа, закрывает его своим телом3.

Обитающий у берегов Южной Калифорнии слепой пещерный бычок (Typhlogobius californiensis) живет в ходах норы, вырытой раком-кротом (Callianassa). Когда умирает рак, погибает и рыба, если она не сумеет найти себе нового хозяина.

Так различные обитатели песчаного дна, каждый по-своему, решает проблему приспособляемости к окружающим условиям.

Мы продолжали медленно погружаться вдоль песчаного откоса. На глубине около пятнадцати метров перед нами предстало странное зрелище. Насколько хватало глаз, песчаное дно сплошь поросло какими-то необычайными растениями. Из песка торчали, плавно колыхаясь на течении, стебли примерно в палец толщиной и в тридцать - сорок сантиметров высотой. В первый момент мы действительно подумали, что это растения. Лишь когда трубчатые стебли при нашем приближении скрылись в песке, стало ясно, что перед нами живые существа. Но к какому классу они относились, удалось установить далеко не сразу. Ближайшие к нам спрятались в песке, так что на поверхности остались лишь круглые отверстия. Мы улеглись на дно и затаились. Вдруг ко мне стремительно подплыл большой многощетинковый червь, так называемая морская мышь, и, уцепившись за мою левую икру, начал теребить ее в том месте, где была ссадина. К нему присоединился второй, и они вдвоем взялись за дело еще энергичней. Хотя ощущения были далеко не из приятных, я не шевелился.

Прошло несколько минут, и из отверстий в песке показались крохотные головки с большими темными глазами. Внимательно оглядевшись по сторонам, они ненадолго снова скрылись, а затем опять высунулись из своего убежища. Это были рыбы! Угри! Целое поле, сплошь усеянное угрями! Нижняя часть тела угря скрывалась в трубкообразной норе, а верхняя торчала наружу. Верхний конец туловища слегка изгибался, так что голова была постоянно обращена против течения. Плавно раскачиваясь, угри захватывали мелкие организмы. Стоило нам пошевельнуться, как они мгновенно исчезли в своих норках.

Эти рыбы добровольно никогда не покидают свои норки-трубки, которые плотно охватывают их тело. Стенки трубок так крепко слеплены клейким веществом, выделяемым кожными железами угрей, что никогда не обрушиваются, хотя рыба втягивает свое тело в норку быстрым и резким движением. Норки располагались примерно в двадцати - шестидесяти сантиметрах одна от другой. Мы попытались поймать угря, разрывая его норку, однако, как мы не спешили, рыба с еще большей скоростью зарывалась все глубже и глубже в песок. Нам удалось выгнать из убежища лишь одного-единственного угря. Извиваясь, он быстро поплыл прочь, потом вдруг остановился, и не успели мы и глазом моргнуть, как он, усиленно работая хвостом, моментально "ввинтился" в песок.

Только на следующий день наши усилия увенчались успехом и мы изловили несколько угрей. Все они были светло-песочного цвета, с черными крапинками и двумя яркими черными пятнами в области анального отверстия и чуть ниже. Это оказался новый вид, относящийся к новому роду семейства трубчатых угрей, которые раньше в Индийском океане исследователями не встречались. Мы решили посвятить наше открытие Гансу Хассу и назвали их в его честь, а также в честь нашего судна Xarifania hassi.

Трубчатые угри попадались нам еще много раз во время мальдивской экспедиций, и всегда там, где были ровное песчаное дно и равномерное и не слишком сильное течение. У внешнего рифа острова Ган их колония располагалась на глубине примерно пятидесяти метров и занимала площадь в несколько сотен квадратных метров. У Никобарских островов мы обнаружили еще один, также неизвестный ранее вид трубчатых угрей, родственный описанному выше. Новый вид, названный нами Xarifania obscura, несколько отличался от мальдивских угрей: рыбы имели неприметную коричневую окраску, "плотность населения" колонии была меньшей и обитали они на глубине около пятнадцати метров на илистом дне вблизи гавани Ганг на Большом Никобаре.

Что же касается вида Gorgasia maculata, то эти угри, которых мы наблюдали в бухте Кастль на острове Тилланчонг, предпочитали каменистое дно на глубине тридцати метров, причем жили обширными колониями. По соседству с этим видом, но уже на ровном песчаном дне, обитали угри вида Xarifania hassi nicobarensis. Возникает вопрос: почему рыбы селятся целыми колониями? Причина, по-видимому, заключается в стремлении максимально обезопасить себя от врага, по принципу: больше глаз видят лучше. Одиночку легче, конечно, застать врасплох, чем группу. Бросалось в глаза то обстоятельство, что колонии трубчатых угрей, которые мы наблюдали, состояли из особей примерно одних размеров. Где же живут мальки и личинки? Этого мы пока не знаем.

Одно можно утверждать с полной уверенностью: речь идет о совершенно особой форме приспособляемости к условиям жизни на песчаном грунте.

Сделав это открытие уже во время первой подводной экскурсии, мы не сомневались: такое успешное начало сулит наверняка много необычного и интересного.

Когда чудесным весенним днем бродишь по полям и лесам, непременно заметишь, что для каждого ландшафта характерна своя фауна. Было бы напрасным занятием искать в густом высоком лесу жаворонка, а в поле - белку. А в лесу и в поле в свою очередь можно выделить множество более мелких зон со своими специфическими обитателями. Вон в том месте освещенного солнцем зеленого откоса живут роющие осы, а буквально через два-три метра их уже не найдешь, так как склон там менее крутой. По соседству на небольшом каменном выступе, и только там, греются на солнышке несколько ящериц. Короче говоря, каждый участок территории, а следовательно, и условия жизни там отличаются каким-то своеобразием и их обитателям приходится соответствующим образом приспосабливаться, если они хотят выжить.

Нечто подобное мы находим также под водой. Ограничимся несколькими примерами. Здесь встречаются и густые, как настоящий лес, заросли водорослей, и луга, поросшие морской травой, и голые пустоши, и многочисленные скалистые ущелья. За скалы можно уцепиться, а в расщелинах и норах спрятаться. А вот на песчаном дне такой возможности нет. Тут нужно уметь зарываться в песок или же незаметно распластываться на грунте и иметь соответствующую маскировочную окраску.

В предыдущей главе мы уже рассказывали о том, насколько разнообразны формы приспособляемости обитателей морского дна к жизни в подводных песчаных пустынях.

Наиболее полное представление о многообразии подводного ландшафта дает нам атолл; однако, прежде чем совершить погружение и приняться за исследования, позвольте сделать небольшое пояснение.

Каждому должно быть ясно, что условия жизни внутри атоллового кольца и с его внешней стороны существенным образом отличаются. В лагуне вода относительно спокойна и, следовательно, с внутренней стороны воздействие волн на риф незначительно. С внешней же стороны риф не защищен от яростных атак огромных масс воды, и это обстоятельство, естественно, определяет характерные особенности условий жизни здешних обитателей. Достаточно одного взгляда, чтобы увидеть и понять это. Во время прилива волны с оглушительным грохотом разбиваются о берег, выбрасывая обломки кораллов, раковин и всякий мусор. С внешней стороны рифа можно увидеть целые горы таких обломков и мусора. В отлив же прибой бушует в сотне метров от берега. Если в этот момент отправиться в сторону моря, то придется сначала идти как бы по огромной наклонной плите: благодаря литотамниям (известковистым водорослям) обломки кораллов и песок превратились в прочную твердую массу, только кое-где попадаются отдельные обломки кораллов и песчаные островки. Эта часть рифовой плиты при отливах полностью выступает из воды.