— Друг — это почти как брат, только не связан со мной кровью, — после долгой паузы ответил Николя.
— О! — удивился мальчик. — Тогда зачем ты помогаешь ему? Думаешь, он этого хочет? Думаешь, он будет тебе за это благодарен, твой брат-не-по-крови?
Николя замялся. У этого ребенка явно талант загонять людей в тупик своими вопросами.
— Сомневаюсь, что он сильно обрадуется, если узнает, что его спас я, — честно сознался Охотник. — Думаю, я делаю это для себя, да, именно так. Для себя. Потому что это правильно. Потому что не могу иначе. Если есть шанс его спасти, то я сделаю все возможное ради этого, потому что не понимаю, как жить по-другому.
Мальчик протяжно смотрел на Николя, словно силясь разгадать. Неожиданно тишину нарушил громкий раскат грома. Охотник удивленно вскинул брови. Гроза в морозное время, да еще такая, что слышно даже внутри пещеры?
Мальчик горестно вздохнул:
— Отец сердится. Обнаружил пропажу.
— Возвращайся. Он будет рад, — искренне посоветовал Николя.
Мальчик понурился:
— Он меня накажет.
— Боишься? — с вызовом прищурился Охотник.
— Мне не впервой. Ты прав, я должен вернуться. В прошлый раз они так переживали, — мальчик спешно засобирался. Николя подобрал с пола палку, обвязал ее тряпкой и запалил от костра, чтобы осветить себе путь.
— Вот, — мальчик протянул Охотнику белый узелок. — Кажется, ты это искал. Только не говори своему другу, что ему помогли мы. Ему это не понравится.
Николя развязал узелок и ахнул. Внутри оказались те самые тролльи грибы, которые показывала на рисунке Герда.
— Спасибо! — радостно поблагодарил он ребенка. — Как твое имя?
— Западный Ветер Тангрум, — махнул на прощание мальчик, превратился в огненного кота и растворился в кромешной тьме.
— Стой! — Николя чуть не выронил грибы вместе с факелом, да только Тангрума уже и след простыл. — Вот же плут!
Охотник с трудом перевел дыхание, пытаясь сообразить, что произошло, но мелькнувший вдалеке огонек отвлек внимание. Может, Тангрум решил вернуться? Николя пошел навстречу, но сделав всего несколько шагов, понял, это вовсе не язвительный Мертвый бог, обожающий говорить загадками и напускать на себя таинственный вид, а кто-то гораздо более приятный.
— Герда! — громко позвал он.
— Я здесь, — донесся из темноты нежный голос. Вскоре они встретились. Палка Охотника сильно обгорела. Пришлось ее выбросить. Да и света от факела Герды вполне хватало, чтобы освещать путь.
— Начало темнеть, а вы все не возвращались, поэтому я решила… Простите, — замялась девушка и опустила глаза, явно ожидая, что он станет ее ругать. Вместо этого Николя мягко коснулся ее щеки и убрал упавшую на лоб прядку за ухо, потом аккуратно приобнял Герду здоровой рукой:
— Это ты прости. Я был груб и недальновиден. Спасибо, что отыскала меня.
Стоило дотронуться до нее, как дар вернулся. Чтобы узнать наверняка, Николя поднял в воздух узелок с грибами. Тот послушно подплыл к подставленной руке Герды.
— Что это? — удивилась она и заглянула внутрь. — Вы нашли их!
На этот раз Герда все-таки повисла у него на шее. Обдало теплой волной медового аромата. Мягкие прядки волос защикотали лицо. Впрочем, это было очень даже приятно.
— Полегче, задушишь, — шутливо поддразнил Николя.
Герда умилительно покраснела и отступила на шаг.
— Забирай себе. Скажешь, что ты нашла, — предложил Охотник.
Герда нахмурилась и зябко повела плечами.
— Поверь, так будет лучше, — настоял он.
Герда нехотя согласилась. Они пошли к выходу, следуя за нитью из клубка.
— На вас не было шарфа, когда мы встретились. Вы точно ничего не видели? — осторожно поинтересовалась Герда.
— Только твоего кота, — подмигнул Охотник.
Она недоверчиво глянула на него.
— И что он сказал?
— Что очень скучает, — на этот раз Николя рассмеялся в голос.
Герда обиженно фыркнула и насупилась. Переспрашивать не стала и, гордо вскинув голову, пошла вперед.
Домой вернулись к рассвету. Вручили сильно удивленному Эглаборгу свою находку, расседлали лошадей и отправились отсыпаться, пока целитель занимался приготовлением зелья для Финиста. Оказавшись в своей комнате, Николя первым делом обратился к Мертвому богу, не зная, правда, станет ли тот с ним разговаривать.
«Что это было? Это ведь ты все подстроил с дневником и пещерой».
«Вы же сами ничего придумать не могли, вот я и решил немного помочь. Мне этот безмозглый оборотень, знаешь ли, почти как брат. Не хотелось бы его потерять из-за тупых троллиных проделок. А в пещере ты просто наглотался спор. Надо было слушать Герду».
Николя повезло: вредное божество все же снизошло до небольшой беседы. Оставалось только заставить его дать хоть какие-то ответы.
«Об этом я и сам догадался. Почему мне привиделся ты, да еще в таком виде? Ведь это был ты?»
«Воспоминание из детства. Должно быть, тролли своими туманными речами и зельями разбередили старую рану, и память пошла рябью. Забудь».
«В последнее время мне слишком часто предлагают забыть. Такое чувство, что от меня что-то скрывают. Что-то важное. Что-то связанное с тобой и с Часом возрождения. Что это такое и почему никто не хочет об этом говорить?»
«Наверное, потому что они и сами толком не знают, что такое Час возрождения. Даже те, кто из кожи вон лезет, чтобы его приблизить. Не думай об этом. В свое время сам все поймешь. А сейчас лучше живи, наслаждайся жизнью. Не трать время на пустые размышления. У тебя его и так почти не осталось. Тебе же нравится Герда, так почему ты ее отталкиваешь?»
«Она слишком наивная и хрупкая. Каждый раз, когда я ее касаюсь, кажется, что я причиняю ей боль, душу своими грубыми ручищами. И ненавижу себя за каждую ее слезу. Я не смогу быть достаточно нежным и осмотрительным, чтобы уберечь ее от разочарования и горя. Я не хочу, чтобы она умерла у меня на руках. Не хочу, чтобы после моей смерти она похоронила себя заживо под черными одеждами».
«Ты так любишь усложнять даже то, что на самом деле просто. Вы две половинки одного целого. Соприкасаясь, они неизбежно причиняют друг другу боль. Да и бывает ли любовь без боли, ведь без нее ни одно соитие обойтись не может. Можно, конечно, держать друг друга на расстоянии, вечно томясь от разлуки и тоски. Но запомни: ни одна половинка без другой жить не будет. Умрет первая, вторая останется мертвой бездушной куклой. Такой, какой был ты, пока я не привел к тебе Герду. Сделай шаг ей навстречу и поймешь, что она — твоя жизнь, твоя душа и твоя сила. Хочешь ответов — ищи у нее, не у меня».
Тангрум умолк, а Николя слишком устал, чтобы пытаться дальше что-то выяснять. Разговоры с Мертвым богом всегда отнимали слишком много сил. К тому же толком поспать не доводилось вот уже три дня. Охотник прикрыл глаза и тут же провалился в тревожное забытье. Тело охватил нестерпимый жар. Голова словно горела в огне. Он метался по кровати в поисках успокоения, но не находил. Преследовали видения, смутные, оставляющие чувство нестерпимого бессилия. Запомнить удалось лишь два образа: бледные губы Финиста, едва слышно шепчущие: «Ты опоздал» и собственную одежду, перепачканную в его, Финиста, крови.
— Мастер Николя! — разбудил Эглаборг, громко стучавший в запертую дверь. — Зелье готово. Нужна ваша помощь.
Охотник закашлялся, чтобы прочистить горло.
— Подожди, я оденусь.
Николя быстро окунул голову в тазик с холодной водой и растер здоровой рукой по лицу и шее, чтобы хоть чуть-чуть привести себя в порядок, спешно накинул чистую одежду и, выровняв тяжелое после кошмара дыхание, вышел к Эглаборгу.
— Долго вы сегодня. Все в порядке? — подозрительно спросил он.
— Было бы быстрее, если бы кто-то позволил мне пользоваться второй рукой, — проворчал Николя. Не тратя больше времени на разговоры, они направились к комнате Финиста.
Там оставался только Вожык. Он сидел на своей кровати и возился с маленькими деревянными фигурками, то и дело поглядывая на спящего Финиста в ожидании, что он вот-вот откроет глаза.
