Дима несколько опешил от ее взрыва, но тут же взял себя в руки:

— Думаю, итальянская подойдет. Она нравится почти всем. Что ж… оставлю вас отдохнуть. Еда скоро будет.

(1) — Поль Гюстав Доре — французский гравёр, иллюстратор и живописец.

Далее в тексте — описания сюжетов средневековых гравюр.

Он практически сбежал, оставив Аню посреди «комнаты отдыха». Она даже не удивилась, услышав щелчок замка. Ее тут же атаковали сотни разных мыслей. Зачем она понадобилась Давиду? Что ему от нее нужно? Дело ведь не в угнанной машине. И не в том, что она может начать рассказывать всем и каждому о существовании… оборотней. Аня до сих пор не могла в это поверить. Да и никто не поверит. Давид не мог этого не понимать. Тогда зачем? Потешить уязвленное самолюбие после того, как она отказала ему? Как будто ему могло быть дело до нее?! Очевидно же, что он привык к роскоши… Аня почувствовала приближение новой истерики. Он привык к роскошным шлюхам — нормальная женщина будет бежать от него без оглядки. Ох, кого она обманывает? При обычных обстоятельствах, столкнись они где-нибудь на улице, он бы даже не обратил на нее внимание. И преследует теперь лишь по двум причинам: потому что она знает его тайну и, потому что посмела отказать, когда он решил одарить ее своей милостью. Аня горько усмехнулась. Он притягивал ее. На каком-то подсознательном животном уровне, где кроме инстинктов больше ничего не было. Она понимала, что он избалован, жесток, мерзок, в конце концов! Но внутренне тянулась к нему. Наверное, в глубине души она верила, как и миллионы глупышек до нее, что сможет повлиять на его характер, смягчить, переделать. Но пока что он влиял на нее. Да так, что темнело перед глазами и пересыхало во рту.

Аня устало опустилась на диван, задев рукой мягкую ткань рубашки. Не удержавшись, она коснулась пальцами гладкой материи. Буквы на крошечном ярлычке словно насмехались над ней. Даже ей было известно, сколько стоят подобные вещи. Барин щедро пожертвовал челяди свои одежды. Аня отшвырнула рубашку. Она не собирается носить его дорогущие тряпки. Лучше ходить в мятой и грязной одежде, чем быть ему чем-то обязанной. Повинуясь странному порыву, Аня покинула свое место и подошла к стене, за которой скрывался гардероб. Куда тут нажимал Дима? Она безуспешно шарила по гладкой поверхности, но ничего не находила. С досады ударила по стене, и та вдруг плавно отъехала в сторону. О, оказывается, нужно было просто надавить. Откуда ж ей, нищей выскочке, знать?! Аня прошла вдоль подсвеченного ряда одежды, не удержалась и провела пальцами по тканям — прохладным, гладким, мягким. От одежды исходил едва заметный аромат дождя и мха. Лес и свобода. Не совладав с любопытством, Аня выдвинула один из ящиков: галстуки, ремни, носки. В следующем ящике она обнаружила большую кожаную коробку. Открыв тугую крышку, Аня замерла. В коробке было огромное количество отсеков, в каждом из которых лежало по две запонки. Она вытащила холодный металл. Камни в центре сверкнули радугой. Это что, бриллианты? Кто в здравом уме будет тратить деньги на запонки с бриллиантами? Но она успела узнать Давида: на подделку бы он не согласился. Она взяла следующую. А затем еще одну… Зачем ему столько? На каждый день года? На одних были причудливые гравировки, другие вообще никак не украшены. Квадратные, круглые, прямоугольные. С инициалами и россыпями сверкающих камней. Были даже в форме волчьей морды. У него действительно своеобразное чувство юмора.

Снаружи послышались шаги и странные шорохи. Боясь быть пойманной, Аня быстро захлопнула коробку и надавила на панель. Та бесшумно встала на место, снова превратившись в часть стены. Щелкнул замок, и в комнату вошел Дима, нагруженный пакетами и коробками. Тут же по воздуху поплыли аппетитные ароматы. Сколько она не ела? Сутки или больше? В животе болезненно заурчало, а щеки покрылись румянцем стыда. Но Дима воспринял это по во-своему. Он плюхнул пакеты на прозрачный журнальный столик и принялся сосредоточенно в них ковыряться, выгружая многочисленные контейнеры.

— Извините, что так долго, Анна Вячеславовна. Приличные рестораны далеко отсюда, пришлось ждать…

Аня опустилась на выделенный ей диван и печальным взглядом обвела деликатесы. Она не собиралась есть то, что куплено на деньги Давида. Но какой толк от глупой голодовки, если вместо сопротивления она свалится в обморок? А вот использовать поздний ужин она может и в своих целях. Ей нужна хоть какая-то информация о том, что предстоит. Пока Аня пыталась придумать, как поступить, Дима успел накрыть на стол. Перед Аней лежала белоснежная накрахмаленная салфетка, еще в одну были завернуты столовые приборы. Красивая тарелка с тонкой веточкой цветущей вишни — наверняка настоящий фарфор. Пухлый винный бокал на длинной тонкой ножке и высокий стакан. Вот они — привилегии. Аня посмотрела на Диму:

— А где твои приборы?

Он бросил на нее недоуменный взгляд. Аня показала на тарелку и бокалы:

— Ты будешь ужинать отдельно?

Брови Димы поползли вверх и застыли двумя дугами над красивой оправой очков.

— Я не буду ужинать. Ужин только для вас, Анна Вячеславовна.

Аня хмыкнула, внезапно развеселившись. А ведь Дима может стать ее союзником. Невольным, конечно. Ей всего лишь нужно быть женщиной, а не забитой всеми овцой. Уверенной в себе женщиной.

— Думаешь я ем, как рота солдат? И называй меня просто Аней, пожалуйста. И на «ты». Не думаю, что я прям древняя старушка.

Щеки Димы покрылись алыми пятнами. И куда делась самоуверенность, с которой он выставил Антона и его бравую команду!

— Нет, ну что вы?! Просто… Давид Александрович велел о вас позаботиться… И я подумал, что вы проголодались… И, конечно же, вы не старушка. — Под конец он совсем смутился и последние слова едва ли не шептал.

Ну, уже хоть что-то. Аня постаралась ласково улыбнуться:

— Тогда, тащи сюда еще одну тарелку. Устроим посиделки! Или тебе нужно домой?

— О, нет-нет, я буду с вами до приезда, Давида Александровича.

Ааа, значит, это тоже ее охрана. Ну что ж… Аня поудобнее устроилась на диване и начала раскладывать по тарелкам многочисленные угощения. Дима смотрел на нее со смесью восторга и ужаса. Неуверенность, написанная на его лице, делала его похожим на мальчишку.

— Сколько тебе лет? — Аня выудила из салата кусочек рыбы и отправила в рот.

От нежного вкуса хотелось зажмуриться.

— Двадцать пять. — Дима напомнил ее бокал вином.

— Ого! Такой молодой, и такая важная должность! Кстати, что за должность?

Похоже, она выбрала верное направление. Юный Дима сиял ярче солнца.

— Я — личный помощник Давида Александровича. Выполняю разные важные поручения. Конечно, у меня еще мало опыта, но его и не получить, если не работать! Верно же? — Он с сомнением посмотрел на Аню, усиленно жуя, как будто боялся, что еду отнимут.

— Конечно! Чем больше работаешь, тем больше опыта. И что, например, ты можешь делать?

— Ну, я согласовываю встречи. — Дима задумался, рассматривая потолок. — Встречаю разные делегации. Слежу, чтобы документы были готовы. Ну и… разное. Всего и не перечислишь вот так сразу.

Аня ухмыльнулась:

— Нянчишь… хм… заложниц.

Дима не сразу понял, что она имела ввиду. А когда сообразил, его лицо так смешно вытянулось, что Аня едва сумела сдержать смех.

— Ну нет, ты что?! Ты не заложница. Просто… Это меня не касается! — Он уткнулся в тарелку, ожесточенно работая вилкой.

Ладно. Может, стоит зайти с другой стороны? Аня сделала глоток воды, набираясь решимости.

— Как дела с партнерами? Получилось выставить?

Дима сразу понял, о чем она говорила.

— Ты знаешь?

— Угу.

— Ну… Я пока тяну время. Сказал, что у Давида Александровича важная командировка. Не знаю, получится ли у меня… Да и он обещал завтра приехать.

Аня поперхнулась водой и торопливо прижала к губам салфетку. Завтра. Ей не сбежать. Остается только сидеть здесь и дожидаться его приезда.

— Все нормально? — Дима соскочил с места и обеспокоенно мялся возле нее.