— Ты уже была на озере?

Аня резко повернулась и удивленно взглянула на него. Неужели, ему удалось ее заинтересовать?!

— Нет. — От молчания ее голос охрип и теперь звучал невероятно сексуально.

— После того, как я со всем разберусь, сходим туда. Тебе должно понравиться.

— Ты должен объяснить мне, что нужно делать.

— Ты о чем?

Аня выглядела такой ранимой и трогательной. И Давид понял, что теперь иначе смотрит на многие вещи. Оборотни не хотели вступать в союзы с людьми — ведь это означало бы разбавление их сильной крови, ослабление волчьего гена. Но только ли эта причина препятствовала созданию многих семей? Сейчас Давид уже не был так в этом уверен. Люди слабы. У них нет ни физической силы, ни когтей, ни зубов, ни неуязвимого иммунитета. По сути, каждый день может стать для них последним. Перед лицом смерти они беззащитны. Связать себя с человеком и знать, что в любую минуту любимая женщина может умереть? Что если однажды его не окажется рядом, чтобы защитить ее? Давида бросило в жар. Любимая женщина?! Что за ху*ня?! Он просто ее хочет. И еще она шаманка его стаи. Тем более ее нужно оберегать. Никакие чувства здесь ни при чем. Анин голос прорвался сквозь паутину мыслей:

— Лея сказала, что мне нужно зажечь огонь в чашах. Только после этого я смогу помочь отыскать… того, кто пытался убить Марину.

— Можешь выбросить эту затею из головы. Ни в каких поисках ты не участвуешь.

Кажется она снова собралась с ним спорить.

— Но я могу…

Давид резко перебил:

— Не можешь. Ты была права — ты не шаманка.

— Ты же сам говорил! И Лея сказала…

— Считай, что она обычная аферистка.

— Тогда зачем ты позвал ее?

— Посмеяться над тобой. Просто захотелось развлечься. — Давиду еще никогда не было так сложно улыбнуться. Обычно он с легкостью насмехался над другими. Но Аня…

Если она поверит, что он в очередной раз издевается над ней, то оставит свою идиотскую затею помогать ему.

— А Кнут?

Давид проклял себя, когда услышал, как дрожит Анин голос. Волк восстал против его лжи. Чувствуя, как зверь раздирает когтями грудную клетку, чтобы вырваться наружу и остановить его, Давид заставил себя усмехнуться:

— Я попросил его помочь. Ты бы видела свое выражение лица.

— Выходит, шаманок не существует? И все, что ты мне рассказал о своих предках — ложь?

Он сам выроет себе могилу. Почти физически ощущал, как Аня становится все дальше, но упорно продолжал копать.

— Шаманки существуют. Просто ты не одна из них.

Когда показался Анин дом, Давид едва не взмолился. Наконец. Вместо того, чтобы сбавить скорость, он увеличил, сходя с ума от злости на самого себя. Аня молчала. Нужно было оставить ее в Питере. Но там она была бы одна… Без него. Богдан или Юля вполне смогли бы подобраться к ней, невзирая на охрану. Две изворотливых крысы были способны на все. Как ни в чем не бывало Давид заговорил:

— Какое-то время я поживу у тебя. В Крельске думают, что напали на меня, а не на Марину. В твоем доме никто и не подумает искать.

Аня все так же смотрела в окно:

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Действительно, зачем?! Он здесь хозяин и может делать все, что душе угодно. А она… Она — никто. Ее мнение ничего не значит. Он просто должен ее уберечь, пока не разберется во всем. Пусть лучше считает его последним мудаком, зато сама останется целой и невредимой. Он допустил серьезную ошибку, когда взял ее с собой на встречу. И когда после убеждал в том, что она шаманка. О чем думал?! Каким, мать его, местом?! Что он вообще творит? Так облажаться по всем фронтам — это уметь надо. Он не ожидал, что Аня, которая еще вчера горячо отвергала саму вероятность, теперь бросится на помощь. Хотя, на что он рассчитывал? Что она будет вести себя так, как он сам себе придумал? Уже столько раз Аня доказала, насколько сильно отличается от той женщины, какой он ее представлял. Теперь она в еще большей опасности, чем другие. И он должен удержать ее подальше от всего, что происходит в Крельске. Потом он обязательно все объяснит — то, что она действительно шаманка и то, что сейчас врал, говоря, что это не так. Но лишь затем, чтобы защитить ее. Просто еще пара пунктов к длинному списку его грехов перед ней.

Давид съехал с тропы и проехал несколько метров дальше в лес. Сквозь просветы в деревьях виднелось здание амбулатории. Давид остановился, заглушил мотор и повернулся к Ане.

— Я рассказываю это, чтобы ты проявила гостеприимство и выделила мне спальное место. — Давид криво улыбнулся, но Аня продолжала смотреть в окно, никак не реагируя на его слова.

Он не выдержал. Подался вперед, обхватил пальцами ее подбородок и резко развернул к себе.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Она попыталась оттолкнуть его руку, но Давид держал крепко. Пусть даже не пытается вырваться. Она принадлежит ему.

— Пошли.

Он вышел наружу и принюхался. Никаких посторонних запахов, даже старых. Только едва уловимый аромат сдобы и ванили. Выпечка? Наверное Даша приходила. Интересно только зачем и к кому. Ладно, потом выяснит. Давид достал из багажника сумки и Анин чемодан. Повторил снова:

— Пошли.

Она даже не взглянула на него. Давид пытался вернуть себе привычное хладнокровие, но напрасно. Раньше он контролировал себя, словно был бездушной машиной, механизмом. Но с Аней… Механизм контроля выходил из строя, и все летело к чертям. Давид намеренно держался позади, чтобы в очередной раз не сорваться. Аня шла быстро, как будто торопилась избавиться от его общества. Давид почти с садистским удовольствием улыбнулся. Ну, нет. Теперь он никуда не уйдет. Аня торопливо открывала дверь, звякая ключами. Давид обернулся, всматриваясь в окрестности. Где-то здесь бродит чужак. Возможно, прямо сейчас он наблюдает за ними. Тянуть больше нельзя. Марина умирает, Эмма уже мертва. Аня каждый час подвергается опасности, находясь здесь. Пора браться за дело. Он должен отыскать ошметка, угрожающего его стае.

* * *

Аня вошла в дом и вдохнула ставший родным воздух. Наконец… Как же она соскучилась по запаху деревянных досок, старых трав и собственных красок. Оказывается, это место стало ей настолько близким и родным, что даже пара суток вдали теперь казалась мучением. Слушая, как поскрипывают половицы, Аня начинала понимать, как безумно скучала. В доме ей было уютно и спокойно. Она чувствовала себя защищенной. И почти счастливой. Почти… Присутствие Давида не удавалось игнорировать, как она ни старалась. Он молчал, бесшумно следовал за ней, словно был тенью, но все равно Аня ощущала его. Она испытывала странные противоречивые желания. Хотелось взять тот нож, которым он порезал себе руку, и вогнать ему между ребер. Хотелось искромсать его, чтобы захлебывался собственной кровью, тонул в ней за то, что делал с ней. Она уже отчаялась его понять. У его поступков не было абсолютно никакой логики. Кажется ему просто нравилось издеваться над ней. Скорее всего он получал извращенное удовольствие, унижая ее. Изощренное развлечение «Переспи и растопчи». Только что они занимались сексом, и тут же он говорит вещи, которые ее медленно уничтожают.

Аня прошла в комнату с лентами и амулетами. Они таинственно поблескивали в золотистых лучах солнца, и казалось, что от этого серебряные диски ей подмигивают. Как будто радуются ее возвращению. Аня тяжело вздохнула. Какие-то глупости лезут в голову. Странное ощущение радости от возвращения домой бурлило внутри. Ане казалось, что теперь она сможет все. Не оборачиваясь, она спросила у Давида:

— Зачем нужны эти амулеты?

Он остановился за ее спиной, и Аня почувствовала обжигающий жар, исходящий от его тела. Горячее дыхание коснулось волос, пробралось сквозь них и погладило шею. Аня с трудом сдержала сладкую дрожь, когда Давид заговорил:

— Их восемь…

Его голос обладал странной завораживающей силой. Хрипловатый шепот звучал как обещание чего-то еще более порочного, чем было в лесу. Помимо воли она тоже стала говорить тише: