И когда спускался он по тропинке на негнущихся ногах, вдруг увидал, как с неба спланировало и упало прямо перед ним перо жар-птицы — подарок от нее за его терпение и доброту.
Нагнулся Гаюр, поднял перо. А было оно, видать, и вправду непростым, потому что нагнулся Гаюр стариком с бородой и сгорбленной спиной, а разогнулся прежним Гаюром — молодым и веселым.
Помахал он жар-птице и, спрятав перо, заторопился домой.
Весь кишлак вышел встречать его. В каждом доме для него угощение, везде он желанный гость, ведь все видели, как жар-птица ему перо подарила.
Гаюр не отказывался. Заходил, присаживался к дастархану, но к всеобщему удивлению почти не прикасался к еде. Отщипнет кусочек лепешки, попробует, поблагодарит — и дальше.
— Это он бережет силы для угощения в доме чайханщика Мурода,— шептались за его спиной.— Уж там его встретят!
В самом деле, обед у чайханщика был приготовлен прямо-таки царский. Но каково же было изумление присутствующих, когда Га юр и здесь ничего не стал есть Надломил лепешку, попробовал: «Нет, не она...»—и поднялся из-за стола.
– А перо жар-птицы?— напомнил чайханщик Мурод.— Ты не хочешь получить за него мою дочку? Так что же ты хочешь?
– Я готов отдать его всего лишь за одну лепешку,— ответил Гаюр.— Но только за ту, которую ищу...
Он обошел весь кишлак, но, увы, безуспешно. Да уж и впрямь — не жар-птица ли приносила ему те лепешки?
Невеселый подходил он к своему дому.
– Ну что, Гаюр, выбрал невесту? А когда свадьба? — раздался за его спиной задиристый голосок Принцессы коз.
Он остановился, подумал и решил не обижать ее — раз уж у всех побывал, надо хотя бы из вежливости и к ней зайти.
Усадила она его за стол, на столе — чай, сладости. Сама напротив села, щеки кулачками подперла.
– А не найдется ли у тебя лепешки, Принцесса коз? — спросил Гаюр, потому что в самом деле проголодался.
– Сегодня не пекли,— ответила она.
– Так, может, испечешь?
– Этим занимается мать,— ответила Малика. – Но её нет дома, она ищет пропавшую козу.
– Ты даже не умеешь испечь лепешку!— поразился Гаюр. — Да кто же тебя возьмет замуж, такую белоручку?
– А у меня муж будет все делать, — не отрывая кулачков от щек, сказала Малика.— Я буду ему только указывать.
Надо ли описывать возмущение нашего Гаюра! Хотел он тут же встать и уйти, но что-то удержало его. Поборов в себе мужское самолюбие, он засучил рукава и сказал:
– Ну давай, командуй...
– Разожги тандыр,— сказала Принцесса коз,— отмерь три пиалки муки... Теперь возьми горшок и подои козу...
– Вот уж это не мужское дело!— вскричал Гаюр.— Чтобы я доил эту лупоглазую сестру шайтана?! Не бывать этому!
– Хорошо, можешь замесить тесто на воде.
– Нет, я хочу ту лепешку, которую готовят в вашем доме всегда.
– Тогда дои сестру шайтана...
Как ни оскорбительно было для Гаюра доить козу, которая к тому же ни секунды не стояла на месте, он все же изловчился выдоить из нее полкосы терпкого, пахнущего горными травами молока. Сделал и все остальное, как велела Принцесса коз, а когда попробовал свежеиспеченную лепешку, понял, что зря ходил по всему кишлаку — надо было начать отсюда!
– Что ж не попробуешь мое изделие, да не оценишь, гожусь ли я тебе в мужья? — с трудом скрывая волнение, сказал Гаюр.
Принцесса коз даже не оторвала кулачков от щек.
– Разве мой муж не будет кормить меня из рук?— усмехнулась она.
И тут новая догадка пронзила Гаюра. Он подошел к Малике, разжал ее кулачки (она при этом вскрикнула от боли) и увидел, что ладони у нее — сплошные кровоточащие раны. Вот чего стоило ей каждую ночь подниматься к нему по острым, как ножи, отвесным скалам.
Перо ли жар-птицы тому виной или что-то другое, но Гаюр вдруг почувствовал, что смотрит на нее теперь совсем другими глазами. И он увидел, что Малика, которую все считали дурнушкой, вовсе не дурнушка — просто она не такая, как все: ни у кого нет таких солнечных веснушек, как у нее, и таких торчащих в разные стороны косичек, как у нее, и такого платья с разноцветными заплатами в виде цветов. А главное — такого любящего верного сердца...
– Зачем мне перо жар-птицы?— воскликнул Гаюр. – Может ли оно принести мне больше счастья, чем любовь преданного человека?— И он, выхватив перо из-за пазухи, подбросил его вверх со словами:— Лети! И принеси счастье тому, у кого его еще нет...
Когда Гаюр переступил порог своего дома, мать, укоризненно покачав головой, сказала:
– Где же твоя жар-птица, сынок? Ты так и не поймал ее?
Гаюр улыбнулся и, показав на Малику — Принцессу коз, сказал:
– Вот она!
Как солнечный лучик сражался с ночью
Жил-был солнечный Лучик. Он был еще совсем маленький, и Солнце ни на шаг не отпускало его от себя. Каждый день солнечные братья улетали кто на Юпитер, кто на Меркурий, кто на Марс и потом хвалились своими подвигами, а солнечный Лучик слушал и только вздыхал.
Но больше всего он мечтал побывать на удивительной планете Земля, где братья нагревали океаны, растапливали ледники, выращивали яблоки в садах и редиску в огородах.
Однажды он не выдержал:
— Я тоже хочу греть океаны!
— Подрасти немножко,— отвечало Солнце.
— Потому я и не расту, что дома сижу! Ну, хоть редиску красить!
— Рано, рано, потерпи...
— Ну хоть только взглянуть на Землю!
Жалко Солнцу отпускать маленького, да ничего не поделаешь: раз уж поманила его какая-нибудь из планет, все равно улетит.
— Так и быть, возьмите его с собой,— говорит Солнце старшим сыновьям.— Только смотрите за ним хорошенько.
Надели солнечные братья боевые доспехи, набили колчаны стрелами и понеслись к Земле.
Через три минуты они уже подлетали к Меркурию, через пять минут — промчались мимо Венеры, а еще через три — показалась Земля.
Дзыннннь! Солнечный Лучик врезался в камень, да так, что шлем отлетел.
— Привыкай!— засмеялись братья. — Земля — планета крепкая.
Попробовал солнечный Лучик нагревать океаны — ничего не вышло. Кинулся растапливать ледники — в трещину упал. Редиску в синий цвет выкрасил.
— У нас тоже не сразу получалось,— успокоили его братья.— Учись пока просто прыгать по Земле.
Так он и сделал. Прыгал сначала на одной ножке, потом на другой и не заметил, как очутился в пустыне. Здесь не было ничего интересного, и он уже хотел лететь дальше, как вдруг песчинка у него под ногой шевельнулась, потянулась, лопнула, из нее выглянул пушистый желтый цветок. Оказывается, это была не песчинка, а зернышко.
— Ах, ну кто просил, кто просил!— сказал цветок.— Я так сладко спала!
— Извините, — промолвил солнечный Лучик.
— Как скучно! — продолжал цветок.— Сейчас вы спросите, как меня зовут.
— Ну что вы!— еще больше смутился солнечный Лучик, потому что именно это он и хотел спросить.
— Ах, так! Вас это не интересует?
— Да нет же, я...
— Вот видите! Ну хорошо, хорошо, если вы так настаиваете... Меня зовут мимозка Фаришта. А почему вы все время молчите?
— Но вы...
— Хватит, дайте же и другим слово сказать!
Это было очень капризное растение. Солнечный Лучик просто с ног сбился, исполняя желания Фаришты. То ей было душно — и он летел в горы за прохладным ветерком, то она умирала от жажды — и он мчался к океану за дождем... «Ну что это за дождь!— возмущалась она. — Это дождь для слонов, а не для цветов! А ваш ветерок чуть не вырвал меня с корнем!... Поставьте-ка шлем, я посмотрюсь в него. Ах, на кого я похожа!»
Пока мимозка приводила в порядок свою прическу, он сидел в сторонке и любовался ею. Он никогда не видел других цветов, но готов бы поклясться, что лучше ее нет на всей Земле. И от его взгляда над пушистой головкой Фаришты вспыхнула маленькая радуга.
— Благодарю вас, эта безделушка мне, кажется, идет, — сказала мимозка.
Солнечный Лучик от счастья даже покраснел.
