Близ замка Эбойн, Абердиншир

Осень 1608 года

Джинни пошла на озеро по внезапной прихоти, что само по себе примечательно. Она редко позволяла себе поддаваться порыву или мимолетному капризу. Если причиной падения Евы было яблоко, то в падении Джинни был виновен «маленький голосок» где-то в глубине сознания, спорящий с «правильными мыслями». За долгие годы она научилась его игнорировать. Теперь в ней не осталось почти ничего от той сумасбродной девочки, что едва не погубила себя. И как только Джинни ощущала порыв что-то сделать, она заставляла себя остановиться и поразмыслить, после чего неизменно передумывала.

Но не в этот раз. Духота необычно жаркого для Самайна дня и мысль о том, как освежит ее купание в прохладных подах озера до того, как солнце уступит серой зиме, не оставляли сомнений: искупаться необходимо. Мысль о побеге тоже. Совсем ненадолго. Выкроить для себя миг покоя и одиночества, оказаться там, где сложности последних месяцев не сумеют ее настигнуть.

Она всего лишь искупается. Часик, не больше. И возьмет с собой стража. И пистолет, который в последнее время постоянно находится под рукой.

Она не может вечно сидеть взаперти как пленница в собственном доме. Небольшая прогулка на озеро как раз то, что ей сейчас необходимо. Она уже выходила за дверь, но тут позади раздался голос, заставивший ее замереть на месте:

– Куда собралась?

Резкий голос свекрови, сочившийся неодобрением, заставил Джинни стиснуть зубы. Можно подумать, ей мало скорби по покойному мужу – последние несколько месяцев приходилось еще мириться с подавляющим ее волю присутствием его матери, устрашающей маркизы Хантли.

Она плотно сжала губы, удерживая рвущиеся наружу слова:

«Не ваше собачье дело!» Сделала глубокий вдох, повернулась и даже умудрилась выдавить улыбку, пусть и неискреннюю.

– Сегодня такая дивная погода, и я подумала, что схожу и быстро искупаюсь в озере. Со мной идет страж, – добавила Джинни, предчувствуя возражения.

– Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты пошла гулять одна?

Джинни сжала кулаки. Ее сильно возмутил намек на то, что в недавней попытке похищения была доля ее вины. После смерти Френсиса у них регулярно воровали скот. Изредка похищали людей. Но Джинни и представить себе не могла, что могут похитить ее. Неужели кто-то осмелится предъявить права на ее богатство и земли таким варварским способом? Это не укладывалось в голове.

– Я взяла с собой пистолет, и, как уже сказала, со мной пойдет Тавиш. И еще два десятка охранников будут ждать на расстоянии оклика. Озеро находится прямо за воротами замка!

– Одинокая женщина – всегда соблазн. Тебе потребуется более надежная защита, чем единственный простой страж.

Джинни прекрасно понимала, к чему клонит свекровь, но твердо решила, что не позволит ей запугать себя и довести до того, что она согласится второй раз выйти замуж, причем за того мужчину, которого выберет маркиза. Она не могла выбирать и в первый раз. Вопрос тогда стоял так: или брак, или позор, – а теперь Джинни замуж и вовсе не собиралась.

– Со мной все будет хорошо.

– Разумеется, ты все знаешь лучше, дорогая, – усмехнулась свекровь. – Френсис всегда говорил – если уж ты что-нибудь решила, то переубедить тебя – все равно что остановить обезумевшего вепря.

Да только Френсис говорил это с любовью, а не с осуждением. В какой-то миг Джинни чуть не дрогнула, но тут же осознала, насколько это нелепо. Она очень старалась загладить свои прошлые ошибки. Не расплачиваться же за них вечно.

– Я только искупаюсь. – Она едва не добавила «ради Бога!», но тут же сообразила, что удовлетворение от высказанной вслух ереси будет испорчено неделей упреков от чересчур набожной свекрови.

– Конечно, – оскорбленным тоном произнесла маркиза. – Но я забочусь исключительно о твоем благе.

Джинни с трудом подавила стон. Свекровь отлично умела вызывать у невестки чувство вины.

– Я ценю вашу заботу, но беспокоиться совершенно не о чем. Все будет прекрасно.

И чтобы не передумать, быстро шагнула за порог и вышла на солнышко. Джинни спустилась вниз по ступеням и пересекла двор, где ее уже ждал Тавиш. Пока они шли по узкой лесистой долине к озеру, Джинни пыталась выбросить мысли о свекрови из головы. Может, маркиза и сумела немного испортить ей эту незапланированную прогулку, но Джинни все равно была твердо намерена получить от нее удовольствие.

И очень скоро ее желание исполнилось. Со скалы, выступавшей на несколько футов над озером, она прыгнула в обжигающе-ледяную воду и почувствовала себя бодрой. Свободной от горя и чувства вины, в которых увязла, как в трясине, после смерти мужа. Плавая в сине-зеленой воде, наслаждаясь теплыми солнечными лучами, падавшими ей на лицо, она расслабилась. Волны ласково покачивали ее, убаюкивали, и Джинни ощущала покой, которого была лишена так долго.

Пробираясь на берег, пропуская между пальцами ног липкий ил со дна, она улыбалась кончиками губ. Джинни чувствовала себя лучше. Счастливее. Почти обновленной. В первый раз со дня смерти Френсиса она могла дышать свободно. Чудовищная удушающая скованность в груди наконец-то ослабила свою смертельную хватку.

Она правильно сделала, что пришла сюда. Хоть раз в жизни сумасбродность не принесла ей огорчения.

Выбравшись из воды, Джинни обхватила себя руками в тщетной надежде уберечься от порывов холодного воздуха. Стуча зубами, она опустила глаза и покраснела. Каждый дюйм ее тела четко вырисовывался под мокрой белой сорочкой, прилипшей к коже. Джинни огляделась, надеясь, что Тавиш выполнил свое обещание и присматривает за ней издалека. А если нет, то перед ним определенно открывается интересное зрелище. Как говаривала ее старая няня, простора для воображения уже не осталось. К счастью, вокруг очень даже спокойно… и тихо. Неестественно тихо.

По спине пробежал холодок беспокойства.

Нет! Что за глупые мысли. Мрачные предсказания маркизы не испортят ей этот день.

Джинни подбежала к своей одежде, схватила лежавшее сверху полотенце и закуталась в него. Она старательно растирала лицо, руки и ноги, потом начала вытирать волосы, хотя они были настолько густые и длинные, что потребуется несколько часов перед камином, чтобы их высушить.

Проклиная про себя странные предчувствия, за которые она, разумеется, винила исключительно свекровь, Джинни еще раз осмотрелась, желая убедиться, что вокруг никого нет, рывком сдернула с себя мокрую сорочку, бросила ее к ногам и потянуласьза сухой.

Наклонившись, голая, как в тот день, когда она родилась, Джинни услышала за спиной какой-то звук. Звук, от которого кровь заледенела в жилах, а волосы на затылке от страха встали дыбом.

Страж так ничего и не заметил.

С упоением любуясь плавающей в озере женщиной, он рухнул к ногам Дункана, как тряпичная кукла. Из раны на виске текла струйка крови, остывая на воздухе.

Дункан его почти пожалел. Мужчины не в первый раз сбиваются с пути истинного из-за этой женщины.

Впрочем, это не оправдание столь вопиюще беззаботному отношению к службе. Будь он одним из людей Дункана, последствия были бы куда суровее, чем удар по голове. Его людей уважали за дисциплинированность и самообладание – и боялись за превосходство на поле боя.

Склонившись над поверженным воином, Дункан быстро забрал его оружие и сунул свой кинжал в позолоченные ножны на поясе. Удар, нанесенный увесистой, инкрустированной драгоценными камнями рукояткой, не причинил стражу тяжелого ущерба, но когда он очнется, голова у него будет сильно болеть, и это заставит его хорошенько призадуматься. Но это случится не скоро, так что Дункану хватит времени завершить свое неприятное дело.