И началась бесконечная процедура знакомства. Следовало отдать Стюарту должное: он не пропустил никого – ни самого старого из вакеро, ни самого маленького из детей. Даже рабов одного за другим представили Присцилле, хотя они-то не выразили никакого желания обменяться рукопожатием с новой хозяйкой. Очевидно, и не имели такого права. Однако и рабы сердечно пожелали ей всего наилучшего.

Потом настала пора свадебного ужина. Переменам не было конца, оплетенные бутыли домашнего вина опустошались без счета. Когда первое неистовство пылких мексиканских танцев поутихло, Стюарт вывел в круг и Присциллу.

– Любишь ли ты танцевать, дорогая? – спросил он с улыбкой.

– Как каждая женщина.

Присцилла ответила ему с натянутой улыбкой. Утомленная, она едва держалась на ногах. Стюарт, без сомнения, заметил это, но только подхватил ее покрепче.

– Понимаю, ты устала после такого долгого дня, но гостям покажется странным, если новобрачная не порадует их хотя бы одним-единственным танцем. Придется тебе потерпеть, – с этими словами он привлек Присциллу к себе неприлично близко, – ведь скоро настанет время удалиться в супружескую спальню, где ты позволишь новобрачному насладиться радостями супружества.

На это она вообще не ответила, да Стюарт и не ждал ответа. Зато Присцилла живо представила себе, как эти бесцеремонные пальцы шарят по ее телу, и к горлу подступила тошнота. Уже сейчас эти горячие, как огонь, пальцы лежали на ее талии и даже сквозь платье казались влажными. Ладонь, державшая ее руку, тоже была влажной. От Стюарта пахло табаком и виски, и в этом запахе ей чудилось что-то старческое и нечистое.

– Я бы не отказалась еще от чашки пунша, – робко промолвила Присцилла, когда танец кончился.

Пунш – дольки фруктов в сладком сиропе – был щедро сдобрен крепким вином, однако нервозность помешала Присцилле ощутить опьянение, хотя только об этом она и мечтала.

– Перед брачной ночью не стоит много пить, – усмехнулся Стюарт. – Я хочу, чтобы ты полностью осознавала все, когда я овладею тобой. Ты должна понять, что значит принадлежать мужчине – такому, как я.

«Да все спиртное мира не поможет мне так забыться, чтобы этого не сознавать!»

– Прошу прощения, хозяин. – К ним приблизился Джеми Уокер со шляпой в руках. – Прошу прощения, мисс Уиллз… ох! То есть миссис Эган!

Он окинул Присциллу восхищенным взглядом. Его добрые глаза засияли, как и в тот раз, когда он впервые увидел девушку. Этот открытый, слегка застенчивый человек, державшийся как джентльмен, казался ей смутно знакомым.

– В чем дело, Джеми? Что случилось? – Стюарт не скрывал раздражения.

– Только что явился Мае Хардинг. Он утверждает, что привез новости, не терпящие отлагательства.

– Кто такой Мае Хардинг? – без особого интереса осведомилась Присцилла.

– Можно сказать, он моя правая рука, – ответил Стюарт. – Раз Хеннесси больше нет, Мае займет его место. Я посылал его в Натчез с поручением, и вот он здесь. – Стюарт, нахмурившись, обратился к Джеми: – Ладно, скажи Хардингу, что я сейчас подойду. Боже мой, сколько же проблем у состоятельного человека!

Он направился было следом за Джеми, но остановился.

– Дорогая, уже довольно поздно. Пора тебе подняться наверх и приготовиться к нашему ночному рандеву. Я велю Консуэле помочь тебе переодеться.

– А нельзя ли мне еще немного побыть здесь? – с надеждой спросила она, внезапно ощутив, что не так уж и устала.

– Ну-ну, моя крошка!

С понимающей улыбкой Стюарт взял ее под руку и повлек к дому. На этот раз он не проводил Присциллу до дверей спальни, а заключил в объятия уже возле лестницы. Это был точно такой же поцелуй, что и у алтаря – без искры нежности. Поцелуй собственника, не вызывающий ответного тепла.

– Я приду, как только освобожусь, долго ждать не заставлю.

Он подмигнул, повернулся и пошел прочь. Присцилла бросилась вверх по лестнице бегом, словно спальня была крепостью, где можно укрыться и переждать осаду. Однако, войдя туда, она заметила, что смежная дверь приоткрыта. Эта дверь вела в спальню хозяина, в спальню ее мужа, и Присцилла боялась подойти и захлопнуть ее или запереться изнутри.

«Когда Стюарт войдет в эту дверь, – подумала в отчаянии девушка, – он тем самым вторгнется в убежище, где я скрывалась от него до сих пор. А лишив меня невинности, он разрушит это убежище навсегда».

И еще она подумала, что бессильна остановить его.

– Эта ночная сорочка – свадебный подарок хозяина. – Консуэла, не скрывая восхищения, взяла переброшенное через ширму кружевное творение портновского искусства. – Подумать только, она совершила путешествие из самого Нового Орлеана!

В оливково-смуглых пальцах мексиканки сорочка казалась еще белее.

– Красивая, – тихо откликнулась Присцилла. Сорочка походила на паутину, покрытую капельками утренней росы, и была столь же прозрачной и воздушной.

– Позвольте, я помогу вам надеть ее.

С помощью горничной Присцилла уже избавилась от подвенечного платья и сидела в кресле в одних панталонах, обхватив себя руками. Теперь она сняла и их, двигаясь медленно, как сомнамбула. Девушка подняла руки, и кружево облекло ее обнаженное тело. Присцилла дернулась, когда кромка коснулась бедер. Вырез был У-образный, до самой талии, так что сорочка едва не соскальзывала с грудей. Треугольник темных волос внизу живота был прекрасно виден, и Присцилла чувствовала себя гораздо хуже, чем если бы вдруг оказалась совсем обнаженной. Щеки ее вспыхнули.

«Боже, ведь придется показаться Стюарту в таком виде!»

– А вот и пеньюар.

Консуэла уже держала в руках чудесный пеньюар, в тон сорочке, хотя и менее прозрачный. Однако грудь никак не удавалось прикрыть. Не стягивать же проклятые тряпки у самого горла! Присцилла жаждала забиться под покрывало, съежиться в комочек и накрыться с головой.

– Ничего, красавица моя, – ухмыльнулась толстуха и потрепала девушку по щеке, – в первый раз всегда страшновато. Жаль, хозяин все еще занят со своими людьми. Чем короче ожидание, тем легче все проходит. Ладно, готовьтесь, а я, пожалуй, пойду.

Она вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь. Присцилла подошла к трельяжу и бессильно опустилась на стул, опершись локтями на мраморную столешницу. Консуэла вынула из ее волос многочисленные заколки и расчесала локоны с таким тщанием, что они отливали золотом в свете свечей. Несмотря на это прекрасное обрамление, очаровательное лицо Присциллы было мертвенно-бледным и онемело, как от стужи. Желая отвлечься, девушка взяла со столика щетку и провела ею по волосам, но дрожащие пальцы не слушались ее.

«Выгляжу я неплохо, – думала она, глядя на свое отражение. – Даже совсем неплохо, несмотря на круги под глазами и бледность. Стюарт, наверное, даже останется доволен».

А понравилось бы все это Брендону?

Брендон! Имя отдалось болезненным эхом в сознании, где царила гулкая пустота отчаяния. Горло стеснилось, слезы подступили к глазам, обжигающие и горькие. Как случилось, что несколько дней, проведенных рядом с ним, так изменили ее?

Теперь, размышляя о роскошном особняке, о мужском покровительстве и безопасной обеспеченной жизни – обо всем, что предлагал ей Стюарт и о чем сама Присцилла когда-то мечтала, – она уже не считала это важным, во всяком случае, самым важным.

Где ее мечты о благополучном браке, о семье и детях? Присцилла отдала бы все это за один только день, проведенный с тем, кого она успела полюбить. Где он сейчас? Что с ним? Добрался ли до Сент-Антуана или снова столкнулся по пути с индейцами? Почему иногда глаза его становились отчужденными и печальными, словно он заглядывал туда, где таилось нечто ужасное? От чего бежал Брендон, что хотел оставить далеко позади? Есть ли надежда, что он успокоится, примирится с прошлым и найдет свое место в жизни?

Присцилла безмолвно взмолилась о том, чтобы этот вечный скиталец был жив, здоров и вне опасности.