Катька подняла глаза и выплюнула мою кровь точно на брюки Джипа, сшитые из материала, похожего на лоснящуюся кожу. Джип фыркнул и стер кровь.

– При том, с кем ты водишься, нечего тебе эдак задаваться, штурман! Сейчас уже не так больно, нет, мой Стефан?

Я умудрился выдавить некое подобие улыбки, а Катька взяла бутыль со сливовицей и стала промывать рану обжигающим спиртом.

– Если уж быть съеденным, так только тобой, лучшей кандидатуры я бы не придумал, – выдавил я, и девушка хихикнула.

– Особенно под маринадом? О'кей! Тогда я положу сюда еще немного бальзама, вот так, и забинтую, и через день-два ты будешь совсем как новенький – хорошо, да?

Я с силой выдохнул и изобразил полуулыбку. Джип передал мне бутыль, но я покачал головой:

– Спасибо, но мне достаточно. Надо ехать домой.

– С такой рукой? Думаешь, будешь в порядке? Лучше оставайся-ка ты здесь на ночь. Попробуй разбойничий бифштекс Мирко с французским жареным гарниром и полбутылки старого Вара Орсино – от него волосы растут на груди и чресла наливаются, как свинец, вот так-то! А на потом – покувыркаешься с Катькой, она тебе покажет чудеса, это уж точно! А ты дашь ему все самое лучшее, слышишь, девушка, – настоящий моряцкий праздник! Это ведь мое угощение, верно? Быть бы мне сейчас волчьим мясом, если б не мой старый дружище Стив…

Я слегка заморгал и украдкой бросил взгляд на Катьку. Похоже, небрежное «коммерческое» отношение Джипа ее нисколько не взволновало, скорее, ей это даже польстило.

– Ну-у… – сказал я, и Катька обратила на меня взгляд своих больших серых глаз. У меня возникло подозрение, что они лишили многих моряков их покоя, если не что похуже. Тем не менее я потянулся за рубашкой.

– Ты ведь не уходишь? – обиженно, словно не веря своим глазам, сказала Катька. По-видимому, это была ее обычная манера поведения, но сейчас, похоже, она говорила серьезно. Или, может быть, это тоже была обычная линия поведения? Однако у Джипа и Мирко вид был такой же потерянный.

– Эй, погоди, – запротестовал Джип, и его старчески молодое лицо сморщилось. – Я же собирался закатить тебе вечеринку – я твой должник, забыл? Ты же не можешь уйти, чтоб я чувствовал себя неблагодарной свиньей, правда? Катька вон тоже разминается. Сядь! Оставайся! Ты среди друзей!

Это последнее слово чуть не убедило меня. Среди друзей – да, я чувствовал это как никогда в своей жизни. Я заколебался. Передо мной снова мигал тот же светофор, и всем своим существом я рвался нажать педаль до отказа и проскочить его – умчаться прочь, вон, в тот призрачный закат, в погоне за какой-то новой мечтой. Это было каким-то завершением, которого я не мог и представить, чем-то, что могло заполнить пустую скорлупу…

Но, надевая рубашку, я почувствовал резкую боль в руке, и моя собственная вязкая кровь облепила ткань вокруг моей кожи. Я ударил по тормозам. Хватит рваться, во всяком случае, на сегодняшний вечер:

– Я знаю. Извините меня. Может быть, в другой раз, но… мне надо ехать. Если только я найду свою машину, я припарковал ее на улице Тампере, не знаю уж, как далеко отсюда.

На какое-то мгновение я испугался, что сейчас они спросят меня, что такое машина. Однако Джип, хотя он явно был обижен и разочарован, небрежно бросил:

– О'кей, Стив. Я понимаю. Пусть будет в другой раз. Мне и самому, наверное, надо бы пойти назад на тот склад. Тампере, точно, это прямо за этим домом, вперед и за угол, мимо большого старого таможенного склада, сначала налево, потом направо, еще раз направо и вперед – там в конце ты ее и увидишь. Понял? Пошли, я покажу тебе дорогу.

– Если это так просто, я сам справлюсь, спасибо. Ты иди занимайся своими делами. И спасибо – спасибо за ремонт прокола, Катька… и за выпивку, Мирко… Спасибо вам всем. – Все это прозвучало по-идиотски. Я нервничал, мне не хотелось обижать этих странных и добрых людей. Мирко только что-то проворчал, но Катька улыбнулась.

– Хорошо, Стефан. Приходи поскорее, а?

– Да уж, – засмеялся Джип, – пока у меня еще есть бабки.

– Есть или нет, все равно, – спокойно сказала Катька.

Джип повернулся к ней, его костлявая челюсть отвисла; Катька погрозила ему кулаком, и он снова обернулся ко мне. С минуту он оглядывал меня сверху вниз, словно заново оценивая:

– Да, ты уж приходи еще. Так или иначе. Пари держу, что придешь. И вот еще что: если будешь искать меня и не найдешь, спроси Джипа-штурмана, ладно? Просто Джипа-штурмана. Спрашивай любого, меня все знают. Любого, ладно? До скорого, Стив. – Он порывисто шагнул вперед и стиснул мою руку с неожиданной силой: – И спасибо, парень, СПАСИБО!

Я с неохотой остановился у двери и оглянулся назад. На улице, казалось, было так темно и холодно, и мне не хотелось, чтобы этот хрупкий очаг жизни и цвета так скоро ушел навсегда. Сколько шансов есть у нас, чтобы вернуться в мечту? Мирко растворился в тенях. Джип положил голову на колени Катьке, но смотрела она на меня. Она улыбнулась и медленно вдохнула воздух. Я взглянул вниз и поднял щеколду. Дверь дважды скрипнула, и я был изгнан в морской ветер, невероятно холодный и тяжелый от смрада гавани и последних капель дождя. Я торопливо поднял воротник, а ветер словно в насмешку хлестал рядом с моими ушами. Булыжники теперь блестели и мерцали под ясной молодой луной, и я без труда различал дорогу. Однажды я обернулся назад, но ветер бросил мне в глаза колючей солью и невидимыми руками стал подгонять меня вперед.

Указания Джипа были достаточно ясными. Что было хорошо, поскольку спрашивать было не у кого, улицы по-прежнему выглядели покинутыми. Как только я завернул за угол, я сразу увидел таможенный склад: мрачное здание, нависающее, как гора, когда-то выглядевшее внушительным. Теперь окна его нижнего этажа покрывали заплаты из ржавеющего железа, а вдоль разбитых бойниц по его стенам вилась колючая проволока. Первый поворот налево тоже оказался рядом, но его вид – и запах – отнюдь не были располагающими; ровная аллея была вся в отбросах. Я заколебался: может. Джип забыл об этом и имел в виду какую-то более широкую дорогу впереди? Но когда я отступил на шаг и огляделся, я увидел, что другого пути не было: дорога закруглялась вправо. Задержав дыхание, я приготовился к броску через эту помойку, как вдруг услышал слабый скрип и краем глаза уловил какое-то движение – за углом, откуда я только вышел. Но когда я заглянул за угол, там никого не было, и я перестал об этом думать. Аллея оказалась именно такой гнилой, как я ожидал; вода, плескавшаяся вокруг моих злосчастных башмаков, кишела бледными бесформенными предметами, наполовину погруженными в нее, и ее поверхность издавала страшное зловоние, когда я ее тревожил. Когда лужа закончилась, я на минуту остановился, чтобы вытащить эту гадость из ботинок и почистить их. Но когда я, опираясь одной рукой, прислонился к бурому кирпичу, я снова услышал этот звук, тихонько отдававшийся в аллее. Позабыв про хлюпающие башмаки, я резко обернулся и посмотрел назад, почти примерзнув к месту. Там был лишь намек на движение, всего лишь проблеск, но мне показалось, что на мгновение дальний конец аллеи заполнила огромная нависающая тень, заслоняя свет. И хотя она почти тут же исчезла, отрицать этого я не мог, даже ищи я эту тень среди ломаных булыжников. Я сглотнул. Кто-то явно не хотел, чтобы я их увидел. Но почему? Потому что они шли за мной следом – вот почему; это неизбежно должно было быть так. Но кто? Может, Джип следил за тем, чтобы его гость был в целости и сохранности, но вряд ли. Правда, я легко мог это выяснить. Все, что от меня требовалось, – это вернуться назад, за угол, и встать лицом к лицу с… ним? С ними? Или… с чем?

Впрочем, к счастью, я был не настолько глуп. Я подумал о Волках; но здесь не было под рукой ни лесов, ни единого целого обломка кирпича, не говоря уже о Джипе с его мечом. Я повернулся и поспешил к выходу из аллеи настолько спокойно, насколько мог. На следующей улице, поворачивающей направо, я на минуту остановился, прислушиваясь к всплескам в луже, обойти которую было невозможно. Ни звука; это означало, что они либо не пошли за мной, либо пошли, но с большими предосторожностями. Я сглотнул и зашагал дальше. Едва достигнув следующего угла – нового поворота направо, – я осмелился оглянуться назад. Ничего… кроме…