Она набрала в грудь воздуха, и глаза её опасно сверкнули.

— Ладно, Пол, — сказал ей господин Волк.

— Но…

— Ты его не исправишь, так и незачем себя распалять. Кроме того, дело действительно сделано. — И старик обернулся к Хеттару, не обращая внимания на яростный взгляд дочери. — Эти мерги были из тех, что ехали с Бриллом?

Хеттар покачал головой.

— Нет. Те мерги — уроженцы юга и ехали на мергских лошадях. Эти двое были с севера.

— Они заметно разнятся? — с любопытством спросил Мендореллен.

— Немного отличается оружие, кроме того, южане не такие высокие, и лица у них более плоские.

— Откуда же у них олгарские лошади? — спросил Гарион.

— Они — конокрады, — мрачно отвечал Хеттар. — Олгарские лошади высоко ценятся в Ктол Мергосе, и некоторые мерги завели обыкновение пробираться в Олгарию и угонять лошадей. Мы всячески стараемся отбить у них к этому охоту.

— Эти лошади выглядят неважно, — заметил Дерник, глядя на двух заморенных животных, которых Хеттар держал в поводу. — Они измучены долгой скачкой, и на боках у них следы бичей.

Хеттар мрачно кивнул.

— Еще один повод ненавидеть мергов.

— Ты их похоронил? — спросил Бэйрек.

— Нет. Оставил лежать, чтобы другие мерги, которые поедут следом, нашли. Может, это послужит им уроком.

— По некоторым признакам кое-кто из них здесь уже побывал, — сказал Силк. — Я нашел следы примерно десяти.

— Этого и следовало ожидать, — сказал Волк, поглаживая бороду. — Ктачик пустил в ход своих гролимов, а Тор Эргас, вероятно, приказал патрулировать все эти места. Уверен, что они попытаются нас остановить, и думаю, нам надо как можно быстрее двигаться к Долине. Добравшись до неё, мы сможем не беспокоиться больше из-за мергов.

— А они не последуют за нами в Долину? — спросил Дерник, беспокойно озираясь.

— Нет. Мерги ни за что не посмеют вступить в Долину. Там — дух Олдура, а мерги смертельно его боятся.

— Сколько дней до Долины? — спросил Силк.

— Четыре-пять, если поскачем быстро. — отвечал Волк.

— Тогда нам лучше трогаться сейчас же.

Зима, царившая высоко в горах, сменилась осенью, стоило спуститься в предгорья. Если холмы над Марагором покрывал частый ельник и густой подлесок, то по эту сторону гор преобладали сосны, подлеска же почти не было. Воздух казался суше, склоны холмов, поросшие высокой травой, издалека казались совсем желтыми.

Сперва они ехали через местность, где листья на редком кустарнике ярко алели, но стоило спуститься ниже, и листва пожелтела, а потом стала и вовсе зеленой. Гариона это обратное движение времен года смущало. Казалось, оно нарушает все его привычные представления об изначальном порядке вещей. Когда они добрались до Долины Олдура, стояло позднее лето, золотое и слегка туманное. Хотя они часто встречали следы мергских патрулей, шнырявших по всем предгорьям, стычек больше не происходило. Переехав некую нигде не отмеченную границу, они больше не видели мергских следов.

Они ехали вдоль бурного потока, который с шумом несся по большим окатанным валунам. Это был один из истоков реки Олдура, протекающей через обширную Олгарскую долину и впадающей в Чирекский залив восемью сотнями лиг северо-восточнее.

Долина Олдура лежала между двумя горными хребтами, составляющими костяк континента. Она заросла высокой сочной травой с разбросанными там и сям огромными одинокими деревьями. Здесь паслись олени и дикие лошади, доверчивые, как коровы. Повсюду летали ласточки и горлинки, наполняя воздух своим пением. Когда отряд въехал в Долину, Гарион заметил, что птицы слетаются к тете Пол, а самые смелые даже садятся к ней на плечи, восторженно щебеча.

— Я и позабыл про это, — сказал Гариону господин Волк. — В следующие несколько дней трудненько будет привлечь её внимание.

— А? — Каждая птица в Долине не преминет её навестить Так случается всякий раз, как мы приезжаем сюда. Птицы при виде её сходят с ума.

Гариону показалось, что в многоголосом птичьем щебете он различает как бы слабый шепот.

— Полгара, Полгара, Полгара.

— Это мое воображение или они правда разговаривают?

— Странно, что ты раньше их не слышал, — отвечал Волк. — Каждая птица за последние десять лиг без умолку повторяет её имя.

— Посмотри на меня, Полгара, посмотри на меня, — казалось, говорила ласточка, стремительно проносясь мимо её лица. Тетя Пол ласково улыбнулась, и птичка засновала с удвоенной скоростью.

— Я никогда прежде не слышал, чтобы они говорили, — изумился Гарион.

— Они говорят с ней постоянно, — сказал Волк. — Иногда часами напролет. Вот почему она иногда кажется немного рассеянной. Она слушает птиц. Твоя тетка живет в мире сплошных разговоров.

— Я не знал.

— Не многие об этом знают.

Жеребенок, более-менее степенно трусивший за Гарионом, пока они ехали по предгорьям, в сочных травах Долины обезумел от восторга. Он носился по лугам, изумляя всех своей резвостью. Он катался в траве, дрыгая тоненькими ножками. Он стремглав перелетал пологие холмики. Он нарочно ворвался в стадо пасущихся оленей, спугнул их и весело за ними помчался.

— Вернись! — крикнул Гарион.

— Он тебя не услышит, — сказал Хеттар, улыбаясь причудам малыша. — По крайней мере, притворится, что не услышал. Ему слишком весело.

— Вернись немедленно! — Гарион вложил в свою мысль несколько большую суровость, чем намеревался. Передние ножки жеребенка замерли, он споткнулся и встал. Потом повернулся и поспешно затрусил к Гариону. Глаза у него были виноватые.

— Плохая лошадка! — погрозил Гарион. Жеребенок повесил голову.

— Не брани его, — сказал Волк. — Ты сам когда-то был маленьким.

Гарион тут же раскаялся в своих словах и похлопал жеребенка по спина.

— Все в порядке, — сказал он извиняющимся голосом.

Жеребенок с благодарностью посмотрел на него и вновь поскакал по траве, впрочем, сильно не удаляясь.

Принцесса Се'Недра следила за Гарионом взглядом. Она почему-то все время за ним следила. Когда она глядела на него, глаза у неё делались задумчивыми, а завиток медно-рыжих волос как бы сам собой накручивался на палец и оказывался во рту. Гариону казалось, что всякий раз, когда он оборачивается, Се'Недра наблюдает за ним, покусывая локон. По какой-то причине он не решался напрямую с ней об этом поговорить, отчего смущался и нервничал.

— Я бы не мучила его так, будь он моим, — оторвав ото рта кончик локона, сказала она осуждающе.

Гарион счел за лучшее не отвечать.

Они миновали три разрушенные башни, стоящие поодаль одна от другой и явно очень древние. Видимо, все они первоначально были футов под шестьдесят высотой, но годы, ветра и дожди сделали их гораздо ниже. Последняя из трех башен была черная, как после пожара.

— Здесь что, была война, дедушка? — спросил Гарион.

— Нет, — печально ответил Волк. — Эти башни принадлежали моим собратьям. Вон та — Белсамбару, эта — Белмакору. Они давным-давно умерли.

— Я думал, чародеи не умирают.

— Они устают — или, может быть, теряют надежду. Они прекращают свое существование.

— Они убивают себя?

— В некотором роде. Хотя все это несколько сложнее. Гарион не расспрашивал больше, видя, что старик явно не желает входить в подробности.

— А вон та — сгоревшая? Она чья была?

— Белзидара.

— Это ты вместе с другими чародеями сжег её после того, как он переметнулся к Тораку?

— Нет. Он сам её сжег. Думаю, он хотел таким образом показать нам всем, что больше не принадлежит к нашему братству. Белзидар всегда любил театральные жесты.

— Где твоя башня?

— Дальше в Долине.

— Ты мне её покажешь?

— Если хочешь.

— А у тети Пол есть своя башня?

— Нет. Девочкой она жила со мной, а после мы отсюда уехали. Мы так и не собрались выстроить ей отдельную башню.

Они ехали допоздна и остановились под могучим деревом, одиноко стоящим посреди широкого луга. Крона дерева отбрасывала тень площадью в несколько акров. Се'Недра спрыгнула с лошади и побежала к дереву, её медно-рыжие волосы развевались за спиной.