— Я была только с тобой и моим мужем. Я и забыла, насколько потрясающим это может быть. — Она метнула на него яростный взгляд. — В отличие от тебя, мне не нравится быть одной.

Боль и тоска начали душить его, и тут он доверил ей то, в чем он не признавался никому другому, — даже самому себе.

— Мне тоже. Одиночество убивает.

Она закрыла глаза прежде, чем накрыла его руку своей и, повернув голову, поцеловала его ладонь.

Это простое действие надломило его.

— Если ты предашь меня, Лета… Убей меня. Будь милосердна и не оставляй меня жить в тени твоей жестокости. Я не вынесу еще одного такого удара. Я не настолько силен.

У нее задергалась челюсть, и она выпустила его руку, одарив его суровым взглядом.

— Я зашла так далеко, не для того чтобы предать тебя, Айдан. Я пришла сюда, чтобы бороться затебя, а не против тебя.

Его взгляд затуманился, и он презирал себя за слезы, готовые хлынуть из глаз. Он так долго не плакал…

Он хотел вернуть свой гнев. Гнев не причиняет боли. Он не заставляет чувствовать себя никчемным или бессильным.

Но с этими непонятными чувствами, которые он даже не мог, как следует, обдумать и определить, все было по-другому. Они делали его уязвимым, а слабость была тем, что он рано научился презирать в своей жестокой жизни.

Я буду последним выстоявшим. Это был единственный девиз, которому он следовал всю свою жизнь. Он помог ему выдержать бесчисленные нападки со стороны других актеров. Выдержать бесчисленные жестокие рецензии и обзоры, критиковавшие все: от его одежды, внешности и прошлого до его актерских способностей. Выдержать нападки репортеров и руководств киностудий, смеявшимися над ним и его амбициями.

Он не даст им победить.

Он будет последним выстоявшим.

Лета нахмурилась, почувствовав его смятение внутри себя. Он был на краю пропасти. Испуганный. Разъяренный. Сильный и в то же время слабый.

— Мы будем вместе до конца, Айдан. Я обещаю.

Он моргнул, как будто ее слова заставили его что-то вспомнить.

— Алебастр.

Она сердито сдвинула брови от его неожиданного ответа.

— Алебастр?

Какого дьявола?

— Здесь нет алебастра.

— Нет, — ответил он быстро. — Это фильм, в котором я снимался несколько лет назад. Один из тех, за роль в котором я получил «Оскар». — Медленная улыбка расползлась по его лицу. — Этот фильм — о жене человека, за которым охотился неуловимый серийный убийца.

Это — не очень приятная мысль после секса, который у них только что был.

— И?…

Он посмотрел на нее.

— Разве ты не видишь? Это — то, кем является Долор: он — социопатический серийный убийца. И в фильме мы не ждали, когда убийца застанет нас врасплох. Мы взяли свою судьбу в собственные руки. Мы выбрали поле боя, и мывыбрали время и место сражения. Не убийца пришел к нам. Мы пришли к нему.

Это было смелое решение.

— До этого я никогда не бросала вызов Долору.

Он кивнул.

— Точно. Это удивит его.

Лета замерла, вспомнив то, что им сказала Лисса: « Чтобы боль вернуть на место, лицом к лицу ты должен с нею встретиться».

Возможно, Лисса имела в виду именно это.

— Ты гений!

— Не я. Дэйвис Аллистер — тот, кто это написал. Я лишь воспользовался его сценарием. Ты говорила, что Долор должен прийти в это царство, но что, если вместо этого мы сразимся с ним в твоей стране?

— Что ты хочешь сказать?

— В царстве смертных он бессмертен, правильно?

Она кивнула:

— Он бессмертен также в стране снов.

— Да, но как ты до этого говорила, в сновидениях мы можем создавать оружие, чтобы сражаться с ним, верно? Если нам нужен топор, мы можем создать его, или еще лучше легендарное голливудское оружие, которое не нуждается в перезарядке.

— Верно. Но в снах он еще сильнее, чем здесь. У него намного больше опыта в обращении с тем царством, чем у тебя. Если ты убьешь его, не зная его слабости, то он возродится. Если он убьет тебя там, то ты будешь мертв.

Он убрал волосы с ее лица, затем улыбнулся и поцеловал ее.

— Я и не говорил, что это — безупречный план, но это — лучший шанс, который у нас есть. Кроме того, у меня есть очень стоящая идея…

— Какая?

Он ответил ей еще одним обжигающим поцелуем.

— Просто держись крепче, Леди Сновидение. Мы собираемся извлечь выгоду из преимущества, которое имеют хозяева поля.

Лета стояла на краю пропасти, на склоне самой высокой горы Исчезающего Острова. В руке она держала пузырек с сонной сывороткой, которую взяла взаймы у своего дяди Винка — Дремы. [30]С помощью этой сыворотки она и Айдан окажутся в царстве снов и будут заперты в нем, так что Долор не сможет изгнать их оттуда. То, что планировал сделать Айдан, было таким рискованным…

Она не должна чувствовать тревогу. Она не должна даже быть в состоянии чувствовать тревогу, но стоя здесь и наблюдая за тем, как внизу, по поверхности океана мчатся волны и с грохотом разбиваются о скалы, она поняла, что, тем не менее, испытывает ее. Боль Айдана не просто всколыхнула и зажгла ее эмоции и силы, она затронула ее сердце.

С тех пор, как она в последний раз испытывала нежность, прошло слишком много времени. Она не хотела утратить это чувство снова. Она не хотела утратить Айдана. Для нее он был не просто заданием, которое она должна выполнить.

Он значил для нее намного больше.

Лета даже не пыталась понять, как такое возможно. Они знали друг друга всего лишь в его снах и в течение одного человеческого дня. Тем не менее, она знала его на таком уровне, который не поддается никакому логическому объяснению. Ее душа чувствовалаего.

И Лета не желала отпускать его, или что еще хуже, наблюдать, как он умирает, и потерять его точно так же, как она потеряла свою семью. Она не сможет пережить такое еще раз.

Запрокинув голову назад, Лета позволила освежающему, соленому бризу обвевать ее приятной прохладой и успокоить снедавшую ее тревогу. Пузырек в ее ладони весил, как тяжелый кусок железа. Она не хотела совершить ошибку. То, что Айдан будет заперт в мире снов, как в ловушке, может убить его.

Айдан был уверен, что это их лучший шанс победить Долора. Но у нее такой уверенности не было. Долор мог быть коварным, и, более того, он — беспощаден. Без сомнения, Айдан обладает мужеством. К сожалению, мужество не всегда одерживает победу в битве.

— Дай мне силу, — шептала она ласковому ветерку, который кружился вокруг нее в легком танце.

Где-то в глубине сознания возникли видения безжалостного убийства ее семьи. Ничто не сможет притупить остроту этой боли. Ничто.

Но, по крайней мере, боль означала, что внутри нее еще осталось что-то живое. Она не была полностью опустошена и лишена чувств.

Закрыв глаза, Лета попыталась обратить боль в гнев. Айдан был прав. Это единственный способ справиться с ней. И все же простой мысли об этом мужчине было достаточно, чтобы ее гнев испарился, и вместо этого ее наполнило ощущение странной умиротворенности.

— Лета?

Она обернулась при звуке голоса М'Адока и увидела его позади себя. Он был одет в свободную белую рубашку и белые штаны. Его черные вьющиеся волосы красиво обрамляли лицо. Он медленно приблизился к ней.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она у него.

— Я слышал, что ты попросила у Винка сыворотку.

Она кивнула в ответ.

Он не сводил с нее пристального взгляда, и в его голубых глазах светилось глубокое понимание.

— Это смелое решение — бросить вызов Долору. Очень рискованное.

Лета не хотела, чтобы он догадался о ее сомнениях. М'Адок был одним из тех, кто возглавлял богов сновидений, и его долгом и обязанностью было докладывать Зевсу о любом Ловце Снов, который мог что-либо чувствовать. Это то, чего она не могла допустить.

— Победа никогда не достается трусу.

Он уважительно склонил голову, как будто соглашаясь с этим.