Его долг перед семьей еще никогда не был так очевиден. И никогда еще ему не было так трудно наступить на горло своим желаниям.

— Ты одна? Или этот громила рядом? — раздался в телефонной трубке низкий хрипловатый голос. Лайам.

Обри рывком села в кровати.

— Это не твое дело.

— То есть ты одна.

— Я этого не говорила. — Она откинула волосы с глаз и посмотрела на часы, стоявшие у кровати. — Уже полночь. Почему ты звонишь так поздно?

— Сказать, что ты была сказочно красива сегодня.

Обри показалось, что она тает. Телефон едва не выскользнул из ее рук.

— Спасибо. Триша тоже была очень эффектна. — В ее голосе была еле скрываемая ревность.

— Да? Я и не заметил.

Ей очень хотелось ему верить. Но он явился на бал с женщиной, которая имела наглость совать ему свой номер телефона на глазах Обри.

— Ты не должен был звонить, Лайам.

— Разве ты не хотела услышать, как тебе шли твое платье и твой сторожевой пес, который каждую минуту готов был вцепиться мне в глотку?

— Ты пьян?

Голос его был совершенно трезвым. Усталым, но трезвым.

— Я не выпил ни капли, не считая того паршивого вина на обеде. Просто не могу заснуть.

Она тоже.

— И поэтому ты решил позвонить и разбудить меня?

— А я тебя разбудил?

Ей надо сказать, что она безмятежно спала.

— Нет. — Она вытянулась в кровати, положив под голову подушку. — Почему ты не можешь заснуть?

Она не хотела ни о чем его спрашивать, но язык ее не слушался.

В телефоне она услышала тяжелый вздох и шорох простыней. Обри закрыла глаза и представила себе обнаженного Лайама, стоящего над нею на коленях. Она тряхнула головой и включила лампу. Если предаваться таким фантазиям, то ей суждена бессонница на ближайшие десять лет.

— Я не могу заснуть, потому что все время думаю о тебе. О нашем ланче и… — Лайам замолк.

Обри испугалась, что сердце сейчас пробьет ребра и выскочит наружу. Она вцепилась в простыни и закусила губы.

— Хорошо было…

— Хорошо? — Она не поверила своим ушам.

Он засмеялся низким смехом, от которого по ее телу прошла дрожь.

— Нет. Это не было хорошо. Скорее невероятно. Она улыбнулась.

— Скорее так.

— Невероятно. Сказочно. Потрясающе. И ужасно, что это никогда не повторится.

Ее улыбка погасла.

— Это не повторится.

— Я знаю. Но это убивает меня. И ее тоже.

Они молчали. Обри слышала бешеный стук своего сердца и его дыхание в трубке.

— Спокойной ночи, Обри. Приятных снов.

— И тебе, Лайам. Приятных снов.

Она положила трубку и прижала ладони к горячим щекам.

Какой странный звонок. Так почему же она улыбается?

Ей нельзя встречаться с Лайамом. Если это делать, отец потребует, чтобы она вызнавала информацию об ИХЭ. Он уже и так рассердился, что она пришла ни с чем со-злосчастного завтрака. Нет, он не кричал. Мэтью Холт никогда не кричал. Он просто молча смотрел на нее тяжелым мрачным взглядом, который Обри с детства так хорошо знала.

Она не должна разочаровывать своего отца. Она мечтала о том, чтобы он мог ею гордиться, но пока только обманывала его ожидания. Отец не хотел брать ее на работу, но она его уговорила. Он не хотел, чтобы она жила у него после развода. Не хотел, чтобы она жила у него даже после того, как ее отчим попытался залезть к ней в постель.

Обри слышала, как отец спорил с Джейн: «Что, черт возьми, мне с ней делать, куда я дену шестнадцатилетнюю девчонку?»

Она не слышала ответа Джейн.

Через несколько часов мать ворвалась в офис бывшего мужа, швырнула Обри под ноги сумки с ее вещами и прошипела: «Вот тебе за твою ложь».

Памела Холт Кертис даже не выслушала дочь. Она предпочитала верить версии своего молодого мужа. Тот утверждал, что Обри обманом затащила его к себе в комнату и вообще уже давно строила ему глазки.

Ее мать больше не хотела, чтобы Обри жила с ней. Ее отец никогда этого не хотел.

— Лайам.

Лайам оторвался от документов и посмотрел на человека, стоявшего в дверях его офиса. Кейд Маккэн, исполнительный редактор «Харизмы», одного из журналов, издаваемых ИХЭ, был другом Лайама. Вероятно, его лучшим другом.

— Есть минутка?

— Конечно, Кейд, входи.

Всю неделю Лайам думал об Обри, вот и теперь он таращился в документы, но вряд ли мог понять в них хоть одну букву или цифру. Лайам чуть было не спросил Кейда, не подскажет ли тот, как избавиться от этого наваждения, но передумал. Вряд ли Кейд сможет дать дельный совет в таких делах.

— Что выманило петуха из курятника?

Это была их обычная шутка. Кейд был одним из немногих мужчин в редакции «Харизмы».

— Проблемы с женщиной? — спросил Кейд, усаживаясь на стул напротив Лайама.

По спине Лайма пробежал холодок.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне пришлось окликнуть тебя трижды, прежде чем ты соизволил меня услышать.

Лайам тихо выругался. Он думал о субботней ночи и о звонке. Не надо было звонить. Зачем подбрасывать дрова в огонь, который ты мечтаешь потушить?

— Не обращай внимания.

Пристальный взгляд Кейда говорил, что отговорка Лайама его не удовлетворила.

— Не хочешь, не рассказывай. Все равно рано или поздно все выложишь.

— Кейд…

— Я хочу, чтобы ты был шафером у меня на свадьбе. Мы с Джесси решили пожениться.

Джесси Клейтон была стажером в «Харизме». Недавно все они с удивлением узнали, что она — дочь тети Финалы, которую та была вынуждена отдать на удочерение двадцать три года назад. Пока Джесси в этом не призналась, Кейд подвергал сомнению ее лояльность и подозревал, что она ворует информацию для другого журнала.

— Я польщен, Кейд. На правах шафера я устрою тебе мальчишник.

— Я за. Но никаких голых женщин. Меня не интересует никто, кроме моей невесты.

— А всех остальных? Кейд наклонился вперед.

— Хочешь, поговорим о ней?

О ней. Речь явно шла не о Джесси.

— Ты хочешь дать мне совет? В прошлом месяце ты просил меня дать совет тебе.

Кейд фыркнул.

— Некоторые твои советы были весьма недурны.

— Я посоветовал тебе жениться.

— Хорошо, тогда и я посоветую тебе то же самое. Я боролся с половодьем чувств и пытался не потонуть в море любви. Похоже, с тобой происходит то же самое. Не противься, парень. Тони спокойно. Тебе понравится.

Любовь? Никакой любви. Он просто провел несколько часов с женщиной. Страсть? Да.

— Не могу.

— Почему?

— Она… — Черт возьми. В этом он не может признаться даже Кейду. — Единственное, что меня волнует, — проблемы ИХЭ. А у ИХЭ большие проблемы с января, когда Патрик толкнул свою легендарную речь.

Кейд покачал головой.

— Врешь, приятель. Захочешь поговорить, свистни. И посмотри, свободен ли ты на следующий уикенд. Отец Джесси пригласил нас к себе, в штат Колорадо. Я хотел бы, чтобы ты поехал с нами.

Лайам посмотрел на свой стол, заваленный бумагами. Бросать все это и ехать на уикенд в Колорадо было бы безумием. С другой стороны, может быть, если он уедет, то сумеет хоть на несколько часов забыть об Обри.

— Хорошо, я поеду.