— А я надеялась, что мне показалось, — четко произнесла Синди возле меня.

— Вообще-то, это не твое дело, — холодно заметил я.

Ярко накрашенные губы Синди дрогнули, едва заметно скривившись, словно ей было больно. Но через секунду, видимо, придя к какому-то своему выводу, она ядовито усмехнулась.

— У вас ничего не получится. Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься.

И прежде чем я догадался, что она собирается сделать, Синди поднялась, привлекая к себе всеобщее внимание. Кокетничая и одновременно изображая сентиментальную взволнованность, умиление и радость, она послала Дензилу воздушный поцелуй и, подняв руки над головой, помахала зрителям, без двусмысленных намеков давая понять, кому посвящается песня. Затем, оглянувшись через плечо, она издевательски приподняла брови, бросая мне вызов.

Четыре пары глаз смотрели на меня в ожидании: Синди — высокомерно и вызывающе, Грейс — спокойно и с пониманием, как терпеливый преподаватель, принимающий экзамен у нерадивого студента, Мэйли — недоуменно и вопросительно, а Дензил… О Господи, он ни капли не сомневался. А еще вокруг была многотысячная толпа, она гудела и перемещалась, то сливаясь в одно целое, то распадаясь на отдельные части. На первый взгляд ей не было до меня никакого дела, но тогда откуда это ощущение тревоги, ознобом пробежавшее по коже, как предчувствие надвигающейся бури?

Совсем не так я представлял себе свой каминг-аут. Хотя, если честно, то я его вообще никак не представлял.

Я не мог пошевелиться, скованный и придавленный какой-то неведомой силой. Я будто прирос к месту, как бывало в детстве, когда от перенапряжения меня начинала сотрясать дрожь, вызывая заикание и чувство тошноты. Уже зная, что буду жалеть об этом все оставшуюся жизнь, я до боли в пальцах вцепился в мягкую обивку дивана, пока пульс надрывно бился в висках, неумолимо отсчитывая потерянные секунды. Одна, две… пять… А потом по натянутым нервам ударили оглушающие аплодисменты, разрывая мою голову изнутри.

Дензил… Я судорожно сглотнул и отвел глаза. Иллюзия всесильности рассыпалась под натиском действительности, оседая на языке горьким послевкусием, от которого защипало под веками.

Еще никто и никогда не смотрел на меня с таким разочарованием.

Синди победно улыбнулась, а мне захотелось закричать.

Уже давно я не чувствовал себя таким подавленным, как продырявленная в тире мишень. Но я не держал на Синди зла, прекрасно понимая, что она здесь не при чем. Нет, дело было не в ней. Просто мы с Дензилом еще не успели обсудить наши отношения в контексте публичности, а случившаяся ситуация наглядно показала, что провокации — это лишь малая часть того, что предстоит впереди. Именно поэтому тот момент застал меня врасплох и не оставил выбора. Но понимать головой — это одно, а ощущать — совсем другое. И вопреки логике я все равно испытывал вину.

Что чувствовал Дензил? И действительно ли я видел в его глазах разочарование? Как я должен был поступить? Я допускал, что мое бездействие могло послужить поводом для обиды, например, за проявленное малодушие или за то, что я вроде бы не до конца проникся адресованным мне романтическим посланием. А что, если я все это выдумал, и Дензил вообще ничего не ждал взамен? И раз так, то какой вообще смысл в моих мучениях?

В итоге от слишком большого количества мыслей у меня разболелась голова. Я закусил губу, поборов детское желание закрыть глаза и уши. Было бы забавно посмотреть на реакцию окружающих людей. В прошлый раз, когда я облажался с таблеткой, то в качестве извинений купил Дензилу кофе. Чем откупиться на этот раз, если Лонг, как судья и присяжные в одном лице, признает меня виновным? Я с большим нетерпением ждал нашей встречи, но, если вспомнить взрывной темперамент Дензила, то она имела все шансы закончиться моим позорным бегством в поисках шкафа, где можно спрятаться.

Задумавшись, я чуть было не налетел на одного из рабочих, которые суетились за сценой, занимаясь демонтажем: они без конца что-то собирали, разбирали и переносили, проявляя четкую слаженность в работе. Им предстояло сделать из эффектной сцены, заполненной оборудованием, пустое место, превратив картину обратно в набросок, и все это всего за несколько часов.

Поддавшись на уговоры Мэйли, Грейс уже больше получаса водила нас по коридорам, показывая, как здесь все устроено. Я пользовался тем, что Мэйл задавала много уточняющих вопросов, проявляя неиссякаемый интерес к обратной стороне того, что находится «за кадром», и молчал, пряча в себе то, что никому не расскажешь. К счастью, она так и не поняла, что все-таки произошло. В отличие от помощницы Дензила, чьи сочувственные взгляды я время от времени ловил на себе.

— А сейчас нас ждет что-то вроде афтепати, — объявила Грейс, останавливаясь недалеко от входа в просторный зал, откуда доносилась музыка, заглушаемая множеством голосов. Девушка бросила нервный взгляд на часы. — Надеюсь, мы не сильно опоздали. Я немного не рассчитала время.

— Дензил тоже там? — спросил я.

Грейс кивнула.

— Да. Цель этого мероприятия — предоставить участникам фан-клубов и победителям очередного розыгрыша возможность сфотографироваться и пообщаться с участниками группы. Кое-кто из прессы тоже обычно присутствует. Через пару часов вся вечеринка перенесется в ночной клуб, но, к сожалению, вход туда только для совершеннолетних.

Видя явное огорчение Мэйли, я постарался ее приободрить, предложив альтернативу:

— Не волнуйся, устроим себе праздник сами. Если хочешь, по дороге домой заглянем в боулинг или поедим мороженого в кафе.

Лицо Мэйли просветлело — она обожала этот десерт.

— Сегодня мороженое.

Я рассмеялся и подставил руку, чтобы она могла хлопнуть меня по ладони, тем самым скрепив наше соглашение.

— Договорились.

Глядя на нас, Грейс только широко улыбнулась, а меня кольнула совесть: почему-то именно сейчас я ощутил неловкость, притворяясь, что все хорошо. От наигранной улыбки побаливали губы, неподатливые, как старый пластилин, и занемела челюсть. Я ничего не знал ни про афтепати, ни про клуб и сильно расстроился, так как ждал, что рано или поздно мы останемся с Дензилом наедине, чтобы нормально поговорить. Но все складывалось совсем не так, как я это себе представлял.

Я досадливо провел рукой по волосам, пытаясь побороть раздражение, вспыхнувшую в груди подобно спичке. Если не брать во внимание концерт, то в последний раз мы с Дензилом виделись почти сутки назад. И теперь получалось, что следующая наша встреча должна была состояться лишь завтра после обеда, и то уже на совместной записи одного популярного ночного тв-шоу на главном канале страны.

Ничего скажешь, просто «отлично». Можно бесконечное количество раз убеждаться в том, что когда чего-то ждешь, то все обычно складывается с точностью наоборот, но все равно продолжать верить в обратное, наступая на одни и те же грабли.

Другие варианты, такие как, например, отправить Мэйли домой на такси или проводить самому и потом вернуться обратно, я не рассматривал из-за назначенных на утро съемок. В результате внутри меня все окончательно перепуталось: если еще вначале я чувствовал за собой вину из-за инцидента с Синди, то неожиданно для самого себя быстро дошел до того состояния, когда так хочется эгоистично перетянуть внимание на свои собственные обиды, причем абсолютно неважно, надуманные они или нет.

Мне бы радоваться везению в работе вместо того, чтобы придираться к мелочам и находить поводы для недовольства, примеряя на себя роль нервозной подружки, ведь я получил то, что хотел, и даже больше. Никто не гарантирует, что удача со мной навсегда, тогда откуда вдруг этот внутренний бунт? И чем он на самом деле вызван? Может быть, страхом, что работа для Дензила всегда будет на первом месте? Или это называется ревность?

Я уныло огляделся кругом, не находя признаков того, что через несколько часов вечеринка и вправду закончится, совсем наоборот — все выглядело так, как будто мероприятие находилось в самом разгаре. Возле бара толпился народ, столы ломились от закусок, и между гостями безостановочно сновали официанты с подносами.