Голубев не сводил глаз с адмирала. Журавлев молча читал его рапорт, хмурился, тер пальцами подбородок. Положил рапорт и стал вслух перечислять: Грачев чуть не сорвал стрельбы, не умеет ладить с людьми, самолюбивый, море ему в тягость, он больше мечтает, чем делает.

— Что значит — не умеет ладить с людьми?

Флаг-связист пояснил, что на лейтенанта сердятся его подчиненные. Мичман Зубравин даже просился у Серебрякова списать его на другой корабль. Крылов тоже хотел уйти, но его отговорил Леденев.

Адмирал неожиданно спросил:

— Скажите, у вас есть своя мечта?

— Мечта? — удивился Голубев. — Конечно, есть. Академия.

«Я так и знал…» — Адмирал снова стал читать рапорт. Потом положил его в папку.

— Судьбу Грачева решим после учений. Кстати, на «Бодром» были? Сходите. Корабль готовится в ответственный поход. Лично все проверьте, помогите лейтенанту. А насчет вашей учебы… — Адмирал на секунду задумался. — Я не против. Вернусь из похода и подпишу документы. Вам бы тоже не мешало сходить в море.

Голубев замялся: он рад, но на эсминце, стоящем в ремонте, заводские монтажники ставят аппаратуру, и желательно быть там.

— Добро, оставайтесь.

Голубев радовался — значит, он сможет сходить к Ире. Не будет Серебрякова, не будет Грачева, а с Надеждой Федотовной он найдет общий язык.

Голубев поспешил на «Бодрый» в самом лучшем настроении. На кормовой мачте Крылов и Гончар крепили новую антенну. Надо бы еще петлю наложить, да провода не хватило. Сбегать в радиорубку? Выслушав Крылова, флаг-связист подергал антенну — не провисает, держится, не стоит зря тратить время, а то не успеет в Дом офицеров на спектакль.

— Сойдет и так. Теперь беритесь за другую.

И ушел с корабля.

…Море глухо ворочалось, струнами натягивая швартовы. Колючий ветер нагонял крутую волну, сыпал в лицо мелкими брызгами. Гончар ежился и досадливо бурчал:

— Брр… Холодище. Слышь, Игорь, может, сходим в кубрик? А то у меня зуб на зуб не попадает. Успеется с антенной.

Крылов с укором возразил:

— Эх ты, мерзляк! Нет уж, дружок, раз велено — трудись! — Он подал Косте изоляторы антенн, покрывшиеся слоем соли, и велел почистить их. Но Гончар замешкался: руки у него замерзли, а тут еще палуба скользкая, того и гляди шлепнешься за борт. Тогда Крылов быстро все сделал сам.

— Порядок! А ты робкий, Костя. Скажи — и Крылов выручит. Только не стесняйся.

Всю обиду Гончара как рукой сняло. Вот он какой, Крылов, разве будешь на него обижаться!

— Нажимай. — Игорь посмотрел на свои часы. — Ого, уже пора! Тащи все инструменты в рубку, а то я тороплюсь на берег.

— Я уберу, беги.

У самой рубки Крылова окликнул Коржов. Он сдвинул к переносью белесые брови, отчего его лицо стало каким-то обиженным.

— Вы кто будете? — спросил боцман.

— Да вы что, не знаете меня? — не понял Крылов.

— По уставу отвечайте, — сердито пробасил боцман, еще сильнее насупив брови.

— Ну, матрос…

— Так-то оно так, — протянул мичман. — Но не просто матрос, а член экипажа легендарного эсминца. А ежели так, то что ж вы делаете? Кому это оставили? — боцман указал на кусочки ветоши. — Беспорядок! Дома небось до ниточки все подтерли бы. А тут пусть дядя уберет!

— Виноват, — бойко отрезал Крылов, а сам испугался, как бы боцман не доложил Грачеву: тот, чего доброго, не пустит на берег.

Боцман помолчал немного и заключил:

— Прибрать шкафут до блеска! Вот швабра, голик — приступайте!

Крылов понял: уговаривать боцмана бесполезно — и молча принялся за дело, ловко орудуя шваброй. Его тревожила мысль, что он опоздает на берег, и Таня куда-нибудь уйдет. Не прошло и полчаса, как шкафут заблестел. Доложил боцману. Тот придирчиво осмотрел палубу.

— Неплохо, но можно было лучше.

— Учту, товарищ мичман.

Игорь прыгнул на причал. Неужели Таня, не дождавшись его, ушла? Сама же звонила… Крылов взобрался на крутую сопку. Здесь, у мостика, всегда весело щебетал ручеек. Вот точно такой же голосок и у Феди. «Как он там, сын? Может, ни разу меня и не вспомнил? А я маяк ему смастерил». Неожиданно Крылов увидел Иру Серебрякову. Игорь свернул к берегу, стараясь пройти незаметно. Но Ира окликнула его:

— У меня к вам просьба.

Крылов сдержанно ответил:

— Боюсь, не выполню. Я очень тороплюсь.

— Торопиться не стоит, — усмехнулась Ира. — Она уже ушла.

— Кто?

— Таня. Муж за ней приходил.

«Выследил. Как же она так неосторожно!»

— Давно ушла?

— С полчаса.

— Она ничего не передавала?

— Нет.

Ира сочувствующе посоветовала ему сходить к ней домой.

— Да нет… — сплел пальцы Игорь.

— Неловко? А вы найдите какой-нибудь повод. Надо сходить. Муж у Тани страшный, бьет ее. И мальчика бьет. В садик не пускает. Плавал на сейнере и оттуда выгнали. Теперь бродяжничает. Мать, и та ушла от него.

Крылов крутил пуговицу на бушлате, а Ира продолжала говорить ему о том, что Кирилл запугал Таню. Зря она ему все простила.

— Я советовала уйти из дому, но куда ей деться с ребенком? У нас сосед милиционер, я хотела заявить ему, но она стала упрашивать меня, чтобы молчала. «Убьет меня Кирилл, если узнает, что жаловалась». Ну, что ж вы молчите? Вы ж ее… — Ира осеклась, не зная, как лучше выразиться. — Вы же… любите Таню? Или у вас уже все прошло? Ну, ладно, ваше дело. Я прошу о другом — передайте Грачеву вот это, — она протянула Крылову письмо. — Очень прошу, я завтра уезжаю и не смогу увидеть его сама. Вы уж не забудьте.

Крылов машинально сунул конверт в карман. Что делать, что делать? Морду набить этому Кириллу, что ли? Промолчать? Сделать вид, что ничего не знаешь?.. Крылов зашагал к белевшему на сопке домику с верандой. В коридоре прислушался. Кто-то тихо всхлипывал.

«Плачет», — Крылов рывком открыл дверь. Таня сидела на диване.

— Игорек… — Она встала, как-то странно одернула халат и, подойдя к нему, ласково прижалась лицом к его щеке. Простонала:

— Ох и тяжко мне…

— Ты что, Тань?

Ей, видно, было очень тяжело, потому что она вся побледнела, в ее глазах было столько печали, что, казалось, вот-вот брызнут слезы и тогда Игорю самому станет больно. Лучше уж пусть не плачет Таня — не терпел он слез.

— Кирилл избил меня… — Она расстегнула на халате пуговицы. — Вот он что сделал…

На ее груди были кровоподтеки. У Крылова сжались пальцы в кулак.

— Погоди, я переоденусь…

Таня ушла в другую комнату. Через минуту вернулась в строгом светлом платье. Крылов сказал:

— Я вас заберу отсюда.

— На корабль? — Она усмехнулась. — Никуда я не пойду. У меня свой дом — пусть Кирилл уходит.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Раздался грубый мужской голос:

— Жена, где ты? Поди сюда.

Таня сжалась, испуганно глядя на дверь.

— Кирилл… — прошептала она и вышла к нему.

Муж стоял, широко расставив ноги. Он был пьян.

— Опять нализался? И не ори — люди у нас.

— Это что же за люди? — Он рванул дверь и застыл на пороге, увидев Игоря. — Ах, морячок! Кто же тебя сюда позвал?

— Я! — Таня заслонила Крылова. — Ну, вот что, Кирилл, жалела я тебя, особенно когда в тюрьме сидел, терпела все твои пакости. Сколько горя хлебнула. А теперь — хватит. Не муж ты мне. Не муж!

— А кто тебе муж? — с перекошенным от гнева лицом крикнул Кирилл. — Уж не этот ли матросик?

Она, конечно, уже давно поняла, что с Кириллом ей больше не жить, что то святое чувство, которое раньше питала к нему, исчезло, а вместо него в душе поселилась неприязнь. Не о себе пеклась Таня — себя ей было не жаль. Жаль сына. Не хотела давать его в обиду. Ведь кем он вырастет, если отец так распустился, если в нем ничего нет доброго?.. Она взглянула на мужа:

— Знаешь, Кирилл, я жить с тобой больше не могу…

Он не дал ей договорить.

— Ах ты, рыжая… — Кирилл выхватил из кармана куртки нож и бросился на жену. И в это мгновение Крылов рванулся ему навстречу, ловко перехватил руку рыбака и резким ударом в грудь свалил его на пол. Звякнул нож. Игорь наступил на него ногой.