— Шир! — Голос его мгновенно стал жестким и грубым, куда и делись показное добродушие и фамильярность... — А ну вернись! — приказал он тоном сержанта, заметившего, что новобранец убегает, куда захотел...

Вот он, решающий момент! У старика несколько вариантов дальнейшего поведения, но одно очевидно: точка над i поставлена... Дальше притворяться и тянуть время старик просто не сумеет...

Он, конечно, может сейчас зайти в дом, запереться на свои несчастные запоры и сидеть и ждать, когда мощный пинок полицейского сломает дверную филенку.

Старик может начать отпираться и громоздить одну ложь на другую, впрочем, шансов выиграть игру у него нет...

Старик стоял лицом к двери. Так простоял он с минуту, проигрывая все варианты, пришедшие в голову.

Он отмел и вполне бессмысленное в его положении пустое запирательство, не стал занимать последнюю, смертельную оборону в доме, он развернулся на сто восемьдесят градусов и медленно, волоча ноги, спустился с крыльца и побрел к Янгеру.

— В машину! — голосом ожившего стального пресса приказал Янгер.

Старик без звука забрался в автомобиль. Янгер сунул ему блокнот и ручку:

— Укажешь тут в хронологическом порядке все до одного ограбления: год, город, сколько на твою долю... Не целиком сумму, а лишь твой пай. Ты все понял? Пиши в три столбца...

Старик потерянно шептал, опустив голову:

— Что вам надо, Господи, что вам надо?..

— Ну все! Я дважды не повторяю... Писать разборчиво... Старик с ужасом посмотрел на блокнот с уже открытой ручкой, лежащий у него на коленях, — так приговоренный к смертной казни смотрит на гильотину... Он бессильно вскричал:

— Я же не помню все точно!..

— Надо будет — вспомнишь...

Старик писал полчаса. Янгер выкурил за это время две сигары, иногда отзываясь на заполошные вызовы полицейской рации. Ему некуда было спешить — он ждал этого момента пятьдесят один год и сколько-то месяцев...

Закончив, старик поднял голову от блокнота и распрямил сутулую спину.

— Все. Я указал все...

Янгер, взяв блокнот, внимательно проглядел все три столбца, укоризненно покачал головой и, опустив блокнот на колени, со всего размаха ударил старика по лицу ладонью так, что у того мотнулась голова.

— Не будешь врать! — назидательно проговорил Янгер, вырвал из блокнота исписанный лист и возвратил блокнот старику. — Не пропускай, перечисляй все!..

Не сказав ни слова, старик вновь стал заполнять листок своим угловатым, наклонным почерком. Закончив, он прикрыл ладонью глаза: Янгер вновь скурпулезно исследовал написанное. На этот раз кливлендское ограбление пятьдесят третьего года Джо Шир упомянул.

Янгер удовлетворенно кивнул и небрежно молвил:

— Замечательно. Теперь выметайся. Старик оторопело поглядел на него.

— Что вы говорите?

— Выметайся из машины и дуй домой...

— Ради Бога, что вам нужно от меня?

— Вернусь, поговорим, — ответил Янгер. — И тебе же лучше меня дождаться...

— Миллион восемьсот семьдесят шесть тысяч долларов, — любовно произнес итоговую сумму Янгер. — Ты недурно заработал за всю жизнь, очень даже недурственно, Джо.

Они сидели вдвоем спустя три дня в гостиной, старик разительно переменился, словно совсем перестал есть и спать. Янгер добивал его вальяжно и не торопясь.

Он предвкушал небывалое наслаждение от близкой победы и не желал теперь комкать и рвать естественное течение событий. Он любил получать удовольствия неспешно, с чувством, с толком, с расстановкой...

— Поговори со мной, Джо... Расскажи мне, как у вас готовились и проводились операции. Ты понимаешь, это чужой для меня мир, но мне страшно интересно... Возьми, например, хоть это кливлендское дело пятьдесят третьего... — Янгер резонно решил чуть ослабить узел, неумолимо затягивающийся на шее старика, боясь, что тот в припадке отчаяния натворит глупостей, сорвется или сбежит...

Старик тускло глянул на него.

— Почему именно кливлендского?

— Ну, мне же интересно... не приходилось вот так запросто беседовать со знаменитыми взломщиками, даже лестно, так сказать... Я ведь тоже человек, Джо, мне ничто человеческое не чуждо. Вот, например, сначала о Кливленде, потом о Де-Мойне, в каком это году, ага, в сорок девятом... Давай...

Старик дернул шеей, неловко сглотнув слюну.

— Не понимаю, зачем это...

— Ну, Джо, прошу тебя!.. Я ж тебе рассказывал мою жизнь, теперь ты расскажи мне свою...

Старик, невидяще глядя в пространство, неуверенно стал говорить. Сначала он запинался, мучительно подбирал слова, все время, видимо, терзаясь мыслью, для чего это нужно его мучителю. Постепенно он увлекся, расслабился, и с каким-то старческим жалким тщеславием, видя страстный интерес Янгера к его повествованию, стал говорить все свободнее и выразительнее. Перед ним проходила вся его бурная жизнь, от юности до преклонных лет, в памяти всплывали невероятные по дерзости идеи ограблений, старик вспоминал волнующие подробности, хитроумное запутывание следов после операций, роковые неожиданности в ходе их, ронял, уже не контролируя себя и все более разгораясь, имена особенно талантливых подручных, — Янгер цепко запоминал, а потом, отлучась в туалет, быстренько записал их...

Янгер был благодарным слушателем, он внимал рассказам с тем же наслаждением, какое испытывал сам, говоря старику о своей службе в армии.

День, между тем, склонялся к вечеру, в комнате стало сумрачно, однако старик продолжал свой негромкий и связный рассказ. Янгер слушал так, точно ему вслух читали “Графа Монте-Кристо”... Он улыбался, кивал головой, бил в ладони, вскрикивал, сочувственно ахал или охал... В общем, он прожил, пожалуй, чуть ли не самый незабываемый день своей жизни.

Уже окончательно стемнело, когда старик закончил свое повествование. Оно странным образом словно бы придало ему сил, неуловимый легендарный Джо Шир расправил плечи, стал уверенней в себе, спокойнее... Он сказал, отхлебнув глоток вина (два больших стеклянных стакана красного столового вина он принес на подносе в гостиную).

— Я все же никак тебя не пойму... Вот ты капитан полиции. Тебе известно обо мне все до мелочей. Но ты почему-то меня не арестовываешь... Чего же ты ждешь?

Янгер уже стоял у дверей, он улыбнулся и просто сказал:

— Чего ты спрашиваешь? Да пока половину всей суммы... — Он нахлобучил на лоб шляпу и вышел в темноту.

Через час он вернулся, дав старику на досуге поразмышлять и сделать верные выводы.

В гостиной горел свет, окна были занавешены тяжелыми плотными шторами. Старик сидел на кушетке, опираясь на валик спиной. Он, вероятно, поужинал, но не включал телевизор, а просто сидел, размышлял.

— Ну, Джо, что ты надумал мне ответить?

— Господи, да у меня просто нет этих денег! Я тебе жизнью клянусь!..

— Джо, голубчик, они у тебя есть, ты дал мне цифры, а я сделал необходимые выкладки...

Старик, все так же сидя на кушетке, нервно потирал пальцы, словно они у него мерзли. Но в комнате было очень тепло.

— У меня давно нет наличных. Все, что осталось, я вложил в ценные бумаги и акции... Кто же держит деньги дома?

— Джо, Джо, не за-бы-ва-а-ай: полмиллиона! У тебя столько Должно остаться. И половина пойдет мне. Мое терпение велико, но не безгранично...

— Что? Да ты смеешься надо мной, наверное! У меня давным-давно нет больших денег, я клянусь тебе, клянусь, вот чем хочешь... Господи, чем хочешь поклянусь... что ж ты мне, старику-то, не веришь?

Янгер, тяжело вздохнув, укоризненно покачал головой.

— Что ж, придется, видно, говорить с тобой по-другому, раз не понимаешь по-доброму... Неприятно мне это, я бью людей с неохотой, а с тобой мы и вообще... так о жизни поговорили... Да, видно, делать нечего... — Янгер сжал тяжелый кулак и поднес к пульсирующей венке на виске старика.

— Подожди! Постой! Я отдам, все, что есть, слышишь, все, что у меня есть... У меня тут спрятана заначка, тысяча долларов, я пока отдам ее, а потом остальные...