— Что-то вы рано, — сказал он Келлеру.

Фермера звали Элси Доддсом, а его жену — Мирной. До того как случилась перемена, Келлер часто видел их на обедах вскладчину. [48], устраиваемых сообществом фермеров.

— Я не знал, сколько времени займет дорога к вам. Думаю, приехал не намного раньше обещанного.

— Вам нравится это занятие, мистер Келлер? Поди, удовольствие получаете? — спросила Мирна Доддс.

— Мирна, ну зачем ты…

— Хочу услышать его ответ. Пусть скажет честно.

Ее слова не задели Келлера — он привык. Вполне нормальная человеческая реакция.

— Она уже пару ночей не смыкает глаз, — пояснил муж. — Вы понимаете, о чем я.

Келлер кивнул.

— Кофе хотите? — спросил Элси Доддс.

— С удовольствием.

И вдруг Мирна заплакала. Даже не заплакала, а завыла. Ее полное тело сотрясалось под мешковатым платьем.

Подобное горе Келлер видел везде, куда его звали. Увы, утешить эту женщину ему было нечем.

Доддс осторожно обнял жену за талию.

— Дорогая, почему бы тебе не пойти взглянуть на Бет?

Его неуклюжие старания сделали только хуже. Услышав это имя, женщина заплакала в голос.

Через какое-то время она отняла руки от мокрого лица и сердито поглядела на Келлера.

— Надеюсь, вы сгниете в аду, мистер Келлер. Там вам самое место.

Опущенные жалюзи частично предохраняли кухню от жары. На плите подрагивала крышка большой кастрюли: оттуда пахло тушеным мясом, помидорами, луком и паприкой.

Оба мужчины сидели за небольшим столом. На стене висел домашний календарь из тех, что продаются в похоронных заведениях, — с него глядел молодой, очень симпатичный бородатый Иисус. Келлер и Доддс допивали по второй кружке кофе.

— Вы уж извините мою хозяйку.

— Я ее понимаю. У меня были бы такие же чувства.

— Мы всегда думаем: с нами этого не произойдет.

— Вообще-то они в такую даль не лезут. Им это ни к чему. Липнут к городам или хотя бы к тем местам, где население поплотнее.

— Как видите, добираются и сюда. Понятное дело: люди стараются помалкивать о таких визитах, но они случаются.

Келлер вздохнул и уставился в почти опустевшую кружку.

— Думаю, да.

— У вас ведь это тоже было, — сказал Доддс. — Сын?

— Да.

— Мерзавцы паршивые. Гнусь ополоумевшая.

С этими словами Доддс хватил кулаком по столику, покрытому красно-белой клетчатой клеенкой — вероятно, новой, поскольку она еще не утратила характерного запаха. В окне над раковиной синело небо и зеленели деревья.

— А вы сами их видели? — помолчав, спросил Доддс. — Живьем.

— Нет.

— Мы однажды видели. Мы ездили в Чикаго. Хотели вернуться в гостиницу еще до сумерек, когда эта нечисть выползает на улицы. Да вот заблудились. Вам рассказывали, чем от них воняет?

— Да.

— Чем-то вроде гниющего мяса. Просто не веришь. Особенно когда их собирается целая куча. И все в язвах, как прокаженные. Наконец мы нашли нужную улицу, но пока добрались, увидели двоих. Совсем дети, но уже обратившиеся. Выбрали себе старуху. Сначала они ее просто дразнили, затем начали приставать. Растягивали удовольствие, как могли. Она кинулась бежать, но упала. Тут один опустился на колени и принялся за дело. А вы знаете, что их после этого рвет?

— Да. Чужая кровь ударяет по их пищеварительной системе.

— Видели бы вы, как их выворачивало! Уши хотелось заткнуть — так эти детки вопили. Потом старуха встала и тоже закричала. Но не как человек. Как зверь. С ней тоже началась перемена.

Келлер допил остатки кофе.

— Хотите еще?

— Спасибо, мистер Доддс. Мне достаточно.

— Может, выпьете пепси? Мы купили ящик для особых случаев. — Он пожал плечами. — Я не особо жалую спиртное.

— Нет, мистер Доддс. Спасибо. Пепси я не хочу.

Доддс тоже допил свой кофе.

— Можно вас кое о чем спросить?

— Конечно, — ответил Келлер.

Наступало время приниматься за то, ради чего он сюда приехал. Доддс мешкал. Келлер вполне его понимал и не упрекал.

— Бывало, что вы ошибались?

— То есть как, мистер Доддс?

— Ну… вы думали, что они обратились, а на самом деле — нет. Такое было?

Келлер прекрасно понимал, о чем пытается спросить у него Доддс. Это был даже не вопрос, а мольба, обращенная к Богу, если тот существовал: «Сделай так, чтобы это оказалось ошибкой. Пусть все окажется не таким, каким видится».

— До сих пор… я не ошибался, мистер Доддс.

— Вы знаете, каково ей будет… моей жене?

— Догадываюсь, мистер Доддс.

— Ей уже не стать такой, как была.

— Да. Не хочу вас обнадеживать.

Доддс разглядывал свои руки, которые вновь сжались в кулаки.

— Шваль вонючая, — прошептал он.

— Мистер Доддс… может, я пойду и… взгляну?

— Вы действительно не хотите еще кружку кофе?

— Спасибо за предложение, но два мне вполне хватило.

В доме было сумрачно и прохладно. Сразу чувствовалось, что это здание старой постройки: и потолки высокие, и отделка красным деревом, и пол успел истереться. Но, невзирая на почтенный возраст, дом выглядел приятным и уютным. Особенно в жаркий день.

Еще в коридоре Келлер услышал пение миссис Доддс — весьма странное пение, правильнее даже было бы назвать это бормотанием.

— Если она опять вам что-то скажет, вы… простите ее, мистер Келлер.

Приехавший кивнул.

В это время в окно гостиной влетел камень. Звук разбившегося стекла прозвучал не резко, а скорее приятно, почти музыкально.

Доддс бросился по коридору, оклеенному розовыми обоями. Гость побежал за ним. Хозяин рванул дверь-ширму, едва не задев локтем лицо Келлера.

На лужайке, в тени вяза, стояли люди: шестеро мужчин и четыре женщины. Соседи. У двоих в руках были карабины.

— Вот он, — сказал один из мужчин.

— Сукин сын Келлер, — подхватил другой.

— Проваливайте отсюда, — взревел Доддс, спускаясь по ступеням крыльца. — Это моя земля.

— Элси, ты что, действительно позволишь ему это сделать? — спросил кто-то из мужчин.

— Это мое дело, — ответил Доддс, вцепившись в лямки комбинезона.

Вперед вышла миловидная женщина.

— Прости, Элси, что мы сюда явились. Но мужчин было не удержать. А мы поехали с ними, чтобы они сгоряча не наделали глупостей.

— Говори за себя, милашка, — возразила ей другая женщина — толстуха в клетчатой мужской рубашке и джинсах. — Лично я не прочь отрезать этому Келлеру яйца и скормить моим свиньям.

Двое мужчин расхохотались. Чувствовалось, толстуха хотела их подзавести, и это ей удалось.

— Думайте, что говорите и делаете, а то как бы потом жалеть не пришлось, — угрюмо бросил им Доддс.

— И твоя жена на это согласна? — спросил мужчина со вторым карабином и сам же ответил на свой вопрос. — Бьюсь об заклад, что нет. Уверен, она противилась тебе, как могла.

Подул прохладный ветерок. В такой день приятно пить лимонад, следить за полетом бабочек-данаид или разглядывать жеребят, скачущих вверх-вниз по зеленым холмам. Обозленные мужчины с карабинами в него вписывались плохо.

— Я вам все сказал, — буркнул Доддс.

— А как насчет тебя, лепешка навозная? Что ты скажешь нам, Келлер?

— Черт бы тебя побрал, Дэви… — начал было Доддс.

— Мне и карабина не нужно, Элси. Я его голыми руками.

С этими словами человек по имени Дэви отдал свое оружие и подошел к крыльцу.

Келлер узнал этого человека: он возил на продажу зерно и фураж и любил помахать кулаками в барах. Не дай бог оказаться у такого на пути. Его веснушки напоминали оспины, а кулаки были тяжелыми, как две наковальни.

— Эй, кусок дерьма! Я, кажется, задал тебе вопрос.

— Дэви, — вновь попробовал урезонить его Доддс.

Келлер спустился с крыльца. От буяна разило пивом.

— Дэви, мистеру Доддсу было тяжело на это решиться, — сказал Келлер. Он говорил настолько тихо, что остальным пришлось подойти ближе. — Но это их с женой совместное решение.