На тело человека влияет хорошее или плохое состояние его разума. По аналогии с этим можно считать, что этот мир, пусть и хронически больной, все же по-прежнему жив, потому что существует сердцевина всего божественного умиротворения и блага. А если во вселенной на психическом уровне существует другое, сверхчеловеческое сознание, которое одержимо идеями зла, эгоизма и бунта, возможно, на его счет можно отнести некоторые невероятно и чрезмерно жестокие проявления человеческого поведения.
Действия, на которые нас толкает наш разум, выполняются либо телом при помощи физиологического интеллекта, либо в исключительных случаях и в весьма ограниченной мере – сверхъестественными методами через психокинез. Точно так же физические события, которые желает претворить божественное Провидение, могут порождаться либо постоянно творящим Разумом, который поддерживает вселенную, – и в этом случае Провидение использует исключительно естественные средства, либо в исключительных случаях божественный Разум может непосредственно воздействовать на вселенную извне – и в этом случае механизмы действия Провидения и божественные дары будут считаться чудом. Подобным образом божественный Разум может предпочесть взаимодействовать со смертными разумами, либо воздействуя на мир людей и вещей так, что получатель божественного послания увидит в этом особое значение, либо посредством прямого контакта, в чем-то подобного телепатии.
Как сказал Экхарт, Бог, создавший и постоянно воссоздающий мир, «прибывает и убывает». Иными словами, Он хотя бы частично существует во времени. Бог-во-времени по своей природе может быть традиционным иудейским ветхозаветным Богом или ограниченным божеством вроде тех, о которых говорят теологи-философы нынешнего века, или же Он может быть Богом-в-развитии, который берет начало в бездуховной альфе и постепенно, сквозь миллиарды лет, движется к некой гипотетической омеге, все больше наполняясь божественностью. (Неизвестно, почему это движение происходит по направлению к большему и лучшему, а не к меньшему и худшему, вверх, а не вниз, или почему это скачкообразное движение вперед, а не бесконечный бег по кругу. Кажется, нет никаких причин, чтобы Бог, существующий в ограниченном времени, – Бог, который просто прибывает и не имеет опоры в вечности, – не был бы точно так же во власти времени, как любой индивидуальный разум, отделенный от духа. Бог прибывающий – это одновременно и Бог убывающий, и в конечном счете убывание может перевесить, и тогда итогом в развитии божества будет состояние худшее, чем в исходной точке.)
Основание, в котором берет начало многосущная и привязанная к времени душа, – это простая, безвременная осознанность. Очищая свое сердце и делая себя нищими духом, мы находим эту осознанность и становимся частью ее. В духе мы не только постигаем в единении божественную Основу, мы сами становимся этим постижением и осознанием.
Подобным образом Бог-во-времени имеет опору в бесконечном «сейчас» безвременной божественной Основы. Именно в этой Основе заключено существование вещей, жизней и сознания. Через Бога они обретают воплощение, цель которого – вернуться в вечность Основы.
А тем временем заклинаю тебя вечной и несокрушимой истиной, душой моей заклинаю: осмысли, ухвати неслыханное. Бог и Божественная сущность так же различны, как небо и земля. Небо отстоит от земли на тысячу миль, и так же Божественная сущность отстоит от Бога. Бог прибывает и убывает. Всех благ желаю тем, кто внемлет этой проповеди. Но даже если бы не было здесь никого, я бы все равно проповедовал, пусть даже кружке для подаяний.
Подобно святому Августину, Экхарт в какой-то степени оказался жертвой собственного литературного таланта. Le style c’est l’homme. Несомненно. Но верно и обратное. L’homme c’est le style. Обладая талантом писать каким-то определенным образом, мы в чем-то уподобляемся написанному. Мы меняемся, чтобы соответствовать особой форме собственного слога. Экхарт был одним из основоположников немецкой прозы, и, открыв в себе талант порождать убедительные речи, он оказался перед искушением принудить себя занять такое положение, чтобы в своих доктринах соответствовать собственным вдохновенным заявлениям. Из приведенного выше отрывка можно было бы заключить, что Экхарт презирал то, что ведантисты называют «низшим знанием» Брахмана не как Абсолютной Основы всех вещей, но как личностного Бога. В действительности же он, как и ведантисты, признавал низшее знание как знание истинное и считал поклонение личному Богу лучшей подготовкой к постижению в единении божественной Основы. Также следует помнить, что не имеющая признаков божественная основа Веданты, Махаяна-буддизма, христианского и суфийского мистицизма – это Основа всех качеств, присущих личному Богу и его инкарнациям. «Бог не благ, я благ», – писал Экхарт со своей обычной экспрессивной горячностью. На самом деле он имел в виду: «Я благ лишь по-человечески, Бог – это высшее благо. Божественная сущность просто есть, и ее «есть» («istigkeit» на родном немецком Экхарта) заключает благо, любовь, мудрость и все прочее в своей природе и основании». Следовательно, для последователя Вечной философии божественная Основа никогда не будет просто Абсолютом академической метафизики, но будет чем-то более чистым и совершенным, чем-то вызывающим большее благоговение, чем даже личный Бог или его человеческое воплощение – Существо, которому можно служить наиболее ревностно и которому необходимо (обретя постижение в единении, которое является конечной целью человека) поклоняться более горячо и неустанно, чем любому другому божеству, назначенному церковной властью.
Разум подсказывает, что есть различие и несходство между Богом и Божественной сущностью, между деятельностью и покоем. Плодоносная природа Лица всегда трудится в живом различении. Но простое Бытие Бога, согласно своей природе, – это вечный Покой Бога и всех его тварей.
В реальности, постигаемой мистиком, мы уже не можем говорить об Отце, Сыне и Святом Духе, ни о любой твари, но только о Бытии, в котором заключена самая суть Божественных Лиц. Там до нашего сотворения мы все пребывали в едином, ибо это – наша сверхсущность. Там Божественная сущность – это просто субстанция в покое.
Священный свет веры столь чист, что рядом с ним любой отдельный свет – это бельмо, и даже мысли о святых, о Святой Деве, даже видение Иисуса Христа в его человеческом облике – это помехи, заслоняющие Бога и Его чистоту.
В устах ярого католика времен Контрреформации это утверждение может звучать дико. Однако не следует забывать, что Олье (который жил праведно и был одним из самых влиятельных вероучителей семнадцатого века) говорит здесь о состоянии сознания, в которое приходят лишь очень немногие. Людям на обыкновенном уровне существования он советовал другие формы знания. Так, одному из раскаявшихся грешников он посоветовал в отличие от святого Хуана де ла Крус и других сторонников чисто мистической теологии читать откровения святой Гертруды о воплощенных и даже физиологических ипостасях божественного. Олье, как и большинство духовных наставников, католических или индийских, считал безумием призывать к поклонению Богу-без-формы людей, которые способны понять только личные и воплощенные ипостаси божественной Основы. Это очень здравый подход, и мы имеем полное право придерживаться основанного на нем курса – с тем условием, что мы всегда отдаем себе отчет в том, что выбор этого пути может быть сопряжен с определенными рисками и духовными изъянами. Я приведу примеры и прокомментирую природу этих рисков и опасностей в другом разделе. Сейчас же достаточно будет процитировать предупреждение Филона: «Тот, кто мнит, что у Бога множество признаков и Он не един, оскорбляет не Бога, но себя».
