Там, конечно же, ничего не было... ничего, что отбрасывало бы ту странную тень. Стоило Эллен повернуть голову, и тень исчезла, но Боже, какой отчетливой она была! Эллен провела рукой по лбу и обнаружила, что он покрыт испариной.

Ее взгляд упал на спящую кошку, и невольная улыбка тронула губы: Иштар лежала на спине, с торчащими вверх лапами, и выглядела так нелепо, как только может выглядеть сиамская кошка, обычно не теряющая достоинства ни при каких обстоятельствах.

«Что ж, – подумала Эллен, – это лишний раз подтверждает, что мои страхи напрасны. Кошки чувствуют присутствие привидений».

– Плохи ваши дела, леди, – сказала она себе вслух, подбирая книгу. – Пора посетить окулиста.

Но превратить все в шутку не удалось. Даже тщетные усилия Бекки завоевать сердце Джозефа не могли удержать внимания Эллен: взгляд без конца возвращался в тот угол, где ей привиделась тень.

Устав бороться с собой, она погасила лампу, и на стенах заплясали еще тени – размытые и подвижные, создаваемые игрой огня в камине. Эллен долго лежала без сна, наблюдая за ними, но ни одна из них даже отдаленно не напоминала ту отчетливую фигуру, что померещилась ей: фигуру женщины в длинных просторных юбках, с копной распущенных волос.

К обеду с Норманом Эллен одевалась с особой тщательностью. Примеряя, какие из трех пар сережек лучше подходят к платью, она вдруг осознала, как давно у нее не было настоящего повода прихорашиваться. Пока дети не подросли, на то, чтобы наряжаться, никогда не оставалось времени: до прихода няни всех четверых надо было накормить и уложить в постель. Позже повзрослевшая Пенни пыталась привить ей вкус к экспериментам с макияжем и париками, но Эллен давно потеряла к этому интерес. Свиданий она не назначала вот уже много лет, и единственными ее выходами в свет были посещения концертов и посольских приемов с Джеком.

«На самом деле, ты просто боялась, – подумала она с внезапной вспышкой проницательности. – Боялась назойливого внимания мужчин, которые были тебе безразличны. Боялась, что люди подумают, будто ты пытаешься обольстить Джека».

Эллен укоризненно кивнула своему отражению. Джек уехал, зато появился Норман, он был под рукой, и она хотела ему понравиться. В целом она осталась довольна тем, что видела в зеркале: вполне респектабельно и очень даже неплохо для женщины, которой скоро стукнет сорок. Нежно-лиловый шифоновый шарф смягчал строгие линии полотняного платья с таким же жакетом. Наклонившись вперед, Эллен всмотрелась в свое лицо, выискивая морщинки, которых, конечно же, хватало. Но единственным способом избежать их было всю жизнь хранить полнейшую невозмутимость, превратившись в бесстрастную статую. Состроив несколько гримас, Эллен решила, что хмурится она, пожалуй, редко и в большинстве морщин повинен смех. Но не прекращать же смеяться, в самом деле. А если Норман, как многие мужчины среднего возраста, предпочитает гладко-розовую бессодержательность юности – что ж, тогда ей не повезло.

Взгляд Эллен как магнитом потянуло к фотографиям на туалетном столике. Улыбающееся лицо Пенни – юное, но уж его-то никто не упрекнул бы в бессодержательности. Широкая ухмылка Фила. Мрачные физиономии Артура и Сэма, безуспешно пытающихся скрыть недовольство (их заставили вырядиться в костюмы)... И Джек. Высокий – очень высокий – лоб (никаких маскирующих зачесов) и открытый взгляд, испытующе направленный прямо на Эллен.

Она все еще не могла отвести от него глаз, когда раздался звонок в дверь. Торопливо подхватывая сумочку и перчатки, она на миг остановилась у окна. Лесистые холмы уже успели стать ей родными. Земля еще не подсохла после дождя, и Эллен так и не собралась поработать в саду. Но завтра она этим займется. Целых два дня она просидела дома и теперь нуждалась в физической нагрузке. В конце концов, негоже уподобляться мечтательной школьнице, часами разглядывая фотографию Джека.

Внизу снова позвонили – чуть настойчивей, и Эллен заспешила по ступенькам.

– Вижу, ты уже собралась, – сказал Норман. – Выглядишь потрясающе!

Он улыбался, и солнце золотило его волосы. Он выглядел таким молодым и красивым, что Эллен не смогла удержаться от сравнения – явно не в пользу Джека. Сердце ее сжалось от невольного предательства. Она опять подумала о возрасте Нормана. Должно быть, ему за тридцать...

– Да, я готова, – сказала она. – Но, может, ты зайдешь на минутку?

– Стоит мне войти – и минутка превратится в час, а Марта помешана на пунктуальности.

Голос его звучал небрежно, но Эллен уловила его напряженный взгляд. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять причину беспокойства Нормана: по лестнице, с громким топотом, спускалась Иштар. Эллен выскочила на веранду так поспешно, что чуть не отдавила Норману ноги.

Автомобиль, стоявший у крыльца, явился для нее совершенной неожиданностью. Эллен не слишком хорошо разбиралась в марках машин, но в этом случае даже полный профан не ошибся бы: однажды увидев тяжеловесную красоту «роллс-ройса», ее нелегко было забыть. Черный «роллс» Нормана блистал безукоризненной чистотой, и когда по его бокам заскребли ветки сосен, Эллен вздрогнула. Эд выполнил свое обещание и подрезал деревья, но там, где теперь свободно проходил «корвет» Эллен, было тесно роскошной машине ее соседа. Норман промолчал, но недовольно поджал губы. «Что ж, это простительно, – подумала Эллен, – любой бы нервничал на его месте».

Хотя она уже видела издали величественное здание с белыми колоннами, да и дороговизна автомобиля слегка подготовила Эллен к тому, что ее ждет, все же, подъехав к особняку поближе, она ощутила себя бедной служанкой из лондонских низов, пришедшей на экскурсию в Букингемский дворец. Дом, вольготно расположившийся на вершине холма, был очень велик. Бархатистая трава газонов вызывала в памяти вошедшие в поговорку английские лужайки. Обсаженная цветами и кустарником подъездная аллея вела к широкому порталу, украшенному колоннами. «Ни кусочка гравия», – подумала Эллен, пытаясь не подсчитывать, в какую сумму обошлась Норману эта дорожка. Все правильно: камушки, летящие из-под колес, повредили бы сверкающую отделку «роллс-ройса».

Мягко затормозив, машина остановилась у мраморных ступенек входа, и тотчас из-за дома появился долговязый субъект неопределенного возраста, представленный Норманом, как Уилл Хендрик, муж Марты и мастер на все руки. На приветствие Эллен Хендрик ответил холодным кивком и, усевшись в машину, укатил в гараж.

– Уилл не слишком словоохотлив, – сказал Норман, – зато надежен. И обожает машину, буквально пылинки с нее сдувает. Будь его воля, он бы вообще не пускал меня за руль... Входи, Эллен. Добро пожаловать!

Хозяина не пришлось уговаривать показать дом: Норман чрезвычайно им гордился. Его заложили еще первые поселенцы, во времена, когда Америка была колонией, но обнаружить контуры первоначального строения мог только опытный глаз: с тех пор дом очень разросся. Втайне Эллен отдавала предпочтение кирпичным стенам и грубым потолочным балкам своего жилища, но не могла не признать, что этот шедевр архитектуры великолепен. Эклектичные – в лучшем смысле этого слова, незаслуженно ставшего бранным, – интерьеры вызывали немое восхищение, каждый предмет обстановки являлся, без преувеличений, произведением искусства. И когда они наконец обосновались в просторной гостиной, напротив стеклянных дверей, распахнутых прямо в эффектный закат, Эллен не сразу решилась присесть на стул: у нее никогда не было платья из такой дорогой материи, как этот французский бархат обивки.

– Изумительно, – сказала она, заметив, что Норман ждет похвалы. – Никогда не видела более красивого дома. Ты сам тут все устроил?

– Отчасти. – По лицу Нормана пробежала легкая тень. – В основном этим занималась моя невестка: сразу после свадьбы она взялась переделывать интерьеры... Прости, Эллен, я ужасный хозяин: что будешь пить?

Эллен выбрала шерри: этот напиток, как ей казалось, отвечал изысканности помещения – но не успела она сделать и одного глотка, как в дверях появилась немолодая женщина с подносом.