– Почему они не перекинутся? – напряженно спросила Танька.

– Думаешь, они и в парилку с ножами ходят? – спросила Ирка совершенно нормальным тоном. – Слушай, этих соколов для нас слишком много, если они кучей навалятся, не отобьемся!

Облегченно вздохнув, Танька выпустила Иркину швабру.

– Надо их как-то разделить, что ли, – внимательно глядя на дружно долбящую дверь соколиную стаю, пробормотала Ирка.

Отсутствующим взглядом глубоко задумавшегося человека она вперилась в кончик своей швабры. После тарана по соколам ручка была вся облеплена мокрыми птичьими перышками. Ведьмино лицо просветлело. Одним движением ладони она соскребла перья со швабры и, крепко зажав их в кулаке, полетела к разгромленному кафетерию.

– Есть! – Она быстро вытащила из стеклянной колбы заварника ситечко для чая и вновь понеслась к входу в зал. Сквозь покрытую изморозью трещин дверь сауны видны были готовые дорого продать свои жизни вовкулаки. Один хороший толчок – хрупкая преграда рухнет и соколы ворвутся внутрь!

Ирка забормотала:

– Як пташине пирьечко – до ситочкы, так и пташечка – до клиточкы. Як в мене робыться, так скризь диеться, птицелов пташку пиймав, та за граты заховав!

С дробным стуком дверь сауны рассыпалась.

И в ту же секунду Ирка накрыла соколиные перья сеточкой для заварки.

Громадная, плотная, сплетенная из металлических нитей сеть рухнула на соколов, накрыв почти всю стаю. Сшибленные влет птицы бились под сетью, изо всех сил пытаясь выбраться. Немногие оставшиеся на свободе соколы, позабыв о вовкулаках, с разлету бились о пол, принимая человеческий облик.

Увидев такое дело, молодые вовкулаки выпрыгнули из разбитой двери сауны и кинулись на соколов.

– Кошмар! – снова краснея, пробормотала Танька.

– А по мне, так чисто боевик! Да еще эротический! – присвистнула Ирка, взлетая на своей швабре над побоищем.

Здоровенные вовкулаки сгребали по двое, даже по трое более мелких соколов. Крепкие молодые мужики катались по полу, заламывая друг другу руки. Вот вовкулак подпрыгнул, влепил соколу пяткой в переносицу… Вот одного сокола швырнули через бедро. Он отлетел прямо к накрывшей стаю сетке… И рывком откинул ее, освобождая остальных!

Молотя крыльями, птицы рванули наружу, помчались к выходу в коридор… и дружно прянули назад.

С легкостью лунного блика навстречу стае выпорхнул Богдан. Как всегда, когда он выпускал наружу свою вторую сущность – здухача, воина сновидений, – глаза мальчишки были крепко закрыты, за спиной развевался плащ. В одной руке здухач держал привычный меч, а в другой… Под мышкой другой у него был крепко зажат громадный волк!

Танька захохотала:

– Майор на Богдане приехал, – сквозь смех выдавила она.

Здухач подхватил волка и швырнул его прямо навстречу соколам! Щелкнули челюсти, отчаянно забили крылья… Майор свалился на пол, крепко сжимая в зубах крыло вырывающегося сокола. Замотал башкой, с силой трепля птицу. Сокол заорал человеческим голосом.

Здухач скользнул к молодым вовкулакам и метнул им под ноги меч. Кувыркаясь в воздухе, парни перелетали через сталь. Гигантские волки высокими прыжками взвивались среди мечущихся в панике птиц. Густым дождем сыпались выдранные перья. Отчаянно вопя, соколиная стая сбилась в плотный ком и тараном ринулась к выходу. Вынеслась в коридор. Захлопали створки окон. Шум крыльев стих вдали. Последний преобразившийся сокол-оборотень, торопливо молотя крыльями, вылетел вон.

– Тьфу! Полный рот перьев! – досадливо сплюнул Ментовский Вовкулака, поднимаясь на ноги. – Щенки паршивые, нашли время в бане развлекаться!!!

– Так это, командир… – шмыгнув носом, тоскливо пробурчал Рудый. – Мы ж не тупые, понимаем, что после урочного дня не всем доведется. А зажиливать гулянку вроде как нехорошо…

– Отставить пораженческие разговорчики! – Старый оборотень одарил молодежь безнадежным взглядом. – Лучше б вы котами были. Им баня без надобности. Прикройтесь хоть, бестолочи, тут же дети! Девочки!

Вовкулаки дружно запрокинули головы и, увидев парящих над ними ведьмочек и здухача, торопливо засуетились и разбежались по залу в поисках плавок и полотенец.

Танька нагнулась к Иркиному уху:

– У нас в классе одна девчонка на мужском стриптизе была. Рассказывала, как там парни на сцене танцуют. – Танька мечтательно улыбнулась. – Эх, ничего-то она на самом деле не видела!

Ментовский Вовкулака задрал голову:

– Ну ведьмы!.. У меня просто… Слов нет! Мы все у вас в долгу…

– Так не мучайте себя! Расплатитесь, – ехидно объявила Танька, планируя к майору. – Расскажите, как Ирке на Хортице активироваться!

Майор судорожно глотнул, словно соколиные перья у него в глотке застряли.

– Она хочет на Хортице активироваться? – Из-за плеча у Вовкулаки выглянула по-настоящему перепуганная физиономия Рудого. – И что, готова… – Он чиркнул большим пальцем себе по горлу и саркастически хмыкнул: – Ну ты крута! Надеюсь, кандидатуру с собой привезешь, а то не хотелось бы тебе под горячую руку попасться…

– Закрой пасть, Рудый! – почти с ненавистью прорычал майор и устремил на девчонок тяжелый взгляд желтых волчьих глаз.

Ирка тихо зарычала. Что этот волк о себе думает!

– Спокойно, Ирка. Ты ведьма, уважающие себя ведьмы не рычат и не кусаются. Без крайней необходимости. А вы не злите ее. – Танька повернулась к майору. – Или лучше научите превращения контролировать! В конце концов, теперь вы просто обязаны! Вы у нас в долгу по самые уши!

– Да, в долгу, – твердо сказал майор. – И лучше всего я свой долг отдам, если удержу вас подальше от этого острова! Пошли, парни! – Он круто развернулся и размашисто зашагал к выходу.

Оглядываясь на девчонок, остальные потянулись за вожаком. Рудый смущенно развел руками и тоже припустил следом.

– Ну и идите вы… в баню! – обиженно крикнула им вслед Танька. – Волчары наглые, совсем на шею сели и поехали. Причем на Богдане – в буквальном смысле слова! – Она покосилась на плавно летающего под потолком здухача. – А ты чего там болтаешься? Совсем достоинства нет, кому угодно позволяешь на себе ездить! Чего ты вообще сюда приперся? Давай, отчаливай! Мы без вас всех прекрасно обойдемся!

Зрячий взгляд плотно закрытых глаз нашарил Таньку и в упор уставился на нее. Потом здухач круто повернулся и унесся прочь по коридору.

– Танька, ты чего разгулялась? – спросила Ирка. – Как ты собираешься обходиться?

– Запросто! – рявкнула разошедшаяся ведьма. – Еще не знаю, что там надо на Хортице делать, обряд какой, или что, но нужный день у нас есть! – Она торжествующе прищелкнула пальцами.

– Откуда? – вскинулась Ирка.

– А майор сказал!

– Что ты выдумываешь, ничего он не говорил!

– Мой папа много раз говорил: слушать надо не только то, что люди говорят, но и то, что недоговаривают! – наставительно произнесла Танька. – Помнишь, майор нам вкручивал, что ты, мол, очень не вовремя оборотнем заделалась, если бы раньше, до двадцать второго июня, все было бы хорошо? А я еще спрашивала, зачем тебе двадцать второе июня, ты ж не Гитлер?

Ирка молча кивнула.

– Ну вот, – возбужденно продолжала Танька. – Я тогда просто так ляпнула, а потом оно у меня в голове все крутилось, крутилось и – пожалуйста, сошлось! Гитлер ведь чего на нас именно двадцать второго июня напал? Потому что этот чертов немец неплохо в колдовстве разбирался, немцы вообще насчет магии сориентированные! Двадцать второе июня – самая колдовская дата, длинного дня и короткой ночи. В этот день и чары сильнее, и твари всякие пробуждаются, и чего только не бывает! И еще одна такая есть – двадцать первое декабря, короткого дня и длинной ночи.

– Да, – кивнула Ирка. – Майор же сказал, теперь до декабря ждать надо.

– Ага, только он не сказал, что такие колдовские дни на год крестом ложатся. – Для наглядности Танька скрестила руки. – Есть еще двадцать первое марта, весенний Солнцеворот, когда приходит тепло и день равен ночи. А в пару к нему – осенний Солнцеворот, на холода.