Когда держащие его ладони исчезли, Курт метнулся в сторону, развернувшись к стригу лицом и пытаясь заставить себя не пятиться назад; пальцы позорно подрагивали, замерев на полдвижении к рукоятям, а горло отказывалось родить хоть один внятный звук.

– Рад, что вы не впали в панику, – кивнул стриг. – Уберите руку от арбалета, майстер инквизитор, не нагнетайте ситуацию. Кроме того – подумайте: разве вы успеете его хотя бы разложить?

Он стоял в пяти шагах напротив, стоял спокойно, словно беседуя с приятелем, повстречавшимся воскресным утром на торжище, расслабленный и непринужденный – тот самый одинокий юнец в шитом золотом узком платье по последней моде. Так вот чей взгляд не давал ему покоя этим вечером…

– А теперь, майстер инквизитор, – произнес тот уже без былой раскованности в тоне, – покажите Печать. Быстро, – повысил голос стриг. – У меня впереди долгая жизнь, но я не желаю провести ее, стоя в этом переулке. Покажите Печать.

Курт стоял неподвижно еще два мгновения, собираясь с силами, собираясь с духом, и, срываясь пальцами с крючков, расстегнул куртку, повернувшись полубоком и пытаясь держать неподвижного стрига в поле зрения.

– Хорошо, – кивнул тот. – А теперь покажите руки.

Курт подчинился нехотя, чувствуя, как испуг уходит, сменяясь раздражением на собственную беспомощность и это принужденное послушание; сдернув одну за другой обе перчатки, он стиснул их в кулаке, сжатом до боли в костяшках, и поднял взгляд к лицу перед собою, лишь теперь, когда на него не падал отсвет очага, заметив его неестественную бледность.

– Шрамы старые, – кивнул стриг и тяжело вздохнул, словно получивший печальное известие родственник. – Три с половиной локтя росту, темно-русые волосы, карие глаза; Знак за номером тысяча двадцать один, ожоги на кистях рук, плечо рядом с Печатью прострелено… Приметы – четче некуда; так стало быть, знаменитый Гессе Молот Ведьм? Что вы делаете в Ульме, майстер инквизитор?

«Знаменитый Гессе»?..

Итак, его здесь знают. И его ждали. Он оказался прав…

– А откуда, – не сразу заговорил Курт внезапно охрипшим, севшим голосом, – взялось это противоестественное убеждение, что я стану тебе отвечать?

Стриг тихо рассмеялся одними губами – лицо осталось бесстрастным и серьезным, а в голосе пробилось легкое раздражение, когда тот заговорил, приблизясь на шаг.

– Ну, – предположил он угрожающе, – я мог бы сказать, что выбор у вас, майстер инквизитор, невелик. Что вы по-прежнему в моих руках – фигурально выражаясь, что я по-прежнему в любой момент могу снова заключить вас в крепкие дружеские объятья, избежать коих вы не сумеете и вырваться из которых не сможете. Что оторву вам голову, как цыпленку, если не добьюсь нужного ответа… Только это бессмысленно, майстер Гессе, верно? Вы ведь юноша заносчивый, самонадеянный и – отчаянный. В безвыходной ситуации вы готовы держаться до последнего, а попытки принуждения вас только раззадоривают. Посему… Как вам такой резон: сейчас я попросту исчезну. Этому вы тоже помешать не сможете. Я исчезну и оставлю вас стоять посреди этого переулка, как полного дурака. И более вы меня никогда не увидите. Вы ведь от любопытства задохнетесь, майстер инквизитор, и проклянете себя за то, что не воспользовались моментом, когда у вас была возможность со мною побеседовать. Сгодится вам такая причина?.. А теперь я повторю вопрос: что вы забыли в Ульме?

– Тебя, судя по всему, – отозвался Курт, распрямившись и все-таки совладав, наконец, с дрожащими руками и голосом.

– Судя по чему? – уточнил юнец.

– Не прикидывайся, – зло вытолкнул Курт; стриг снова вздохнул, отмахнувшись, точно от назойливой мухи, и продолжил в прежнем тоне:

– Что вы делали в этом трактире, майстер инквизитор, и что за нелепое поведение за столом? Почему отправили блюдо назад?

– Так ты управляющий у этого парня? – усмехнулся Курт, храбрясь собственным страхом. – Обида взяла?

– Я задал вопрос.

– Я не питаюсь подножными тварями, – отрезал Курт, и стриг пожал плечами, на миг сбавив тон:

– Напрасно, на вкус это лучше, чем на вид… Спустя какое время вы должны были отправить назад заказ? – спросил тот, вновь посерьезнев, и, когда Курт замер в растерянности, продолжил: – Вижу, я не ошибся… Вас ведь не должно быть в Ульме, майстер Гессе. Почему вы здесь?

– Много знаешь, – отметил Курт. – Хорошо поставлено осведомление… Ваша затея провалилась, инквизитор в город все-таки прибыл. Не ожидал?

– «Наша затея»? – переспросил стриг, и в холодном голосе промелькнула настороженность. – Почему здесь вы, майстер Гессе? – повторил он жестко. – Почему не Эрнст?

Курт не ответил, оторопело глядя на существо перед собою, пытаясь судорожно и торопливо сопоставить факты и слова, увиденное и услышанное; «почему не Эрнст»?.. В этом городе ждали Хоффманна, ждали, судя по произошедшему, не только его обитатели, однако здесь, сегодня, сейчас, происходит что-то явно не то, что-то непонятное, этот разговор не имеет смысла – разве что стриг и в самом деле не знает, что произошло по пути сюда…

Именование погибшего следователя по имени, точно старого знакомого… «Не вы должны здесь быть»… И он сидел в том зале, обратил внимание на эти игры с заказанной снедью…

Бред. Не может быть…

Это попросту невозможно – то, что кажется логичным, что пришло сейчас в голову…

– Где Эрнст? – вновь повторил юнец, и Курт отозвался как мог тверже, тщетно перебарывая растерянность:

– В могиле.

Стриг умолк, на миг опустив глаза, и когда заговорил, лед в голосе подтаял.

– Господи, – вздохнул он тоскливо, словно человек, услышавший о смерти крепко держащегося за жизнь, но давно пребывающего на одре болезни родича. – Как это случилось и когда?

– По пути сюда, – удивляясь собственной откровенности, пояснил Курт. – Отравлен.

– Стало быть, вы не направлены сюда начальством? – с еще большей тоской уточнил стриг. – Попросту Эрнст, умирая, передал вам пароль?.. Господи Иисусе, – подытожил юнец уже обреченно, – это просто немыслимо…

– Что… – проронил Курт, подавившись звуками несказанных слов, лишь сейчас сообразив, что это создание дважды упомянуло имя Господне, оставшись при том спокойным и невредимым; а кроме того, его предположения – фантастические, невозможные – подтверждались. – Что тут происходит? – вырвалось у него почти беспомощно. – Кто ты такой?

– В дело не по рангу вы влезли, майстер Гессе, – вздохнул стриг, расстегивая ворот своего раззолоченного камзола. – Снова. Однако следует возблагодарить Бога хотя бы за то, что влезли вы, а не кто-то другой. Что ж, придется ладить с вами… Александер фон Вегерхоф, – представился юнец, и Курт остолбенел, когда в бледном, как его лицо, свете луны в тонких пальцах блеснул Знак. – Барон Александер фон Вегерхоф, – уточнил стриг. – Особо уполномоченный агент, номер Знака – сто восемнадцать.

– Что за бред… – пробормотал Курт потерянно; в голове мельтешило, точно стая ласточек, скопище бессвязных мыслей: стриг – агент… не просто агент – агент со Знаком, что фактически приравнивает его к следователю первого ранга… стриг, на шее которого висит освященное изображение Распятия… номер сто восемнадцать; в сравнении с его тысяча двадцать первым – это существо попросту отец-основатель…

Фон Вегерхоф вздохнул, приподнял Сигнум за цепочку и еще один шаг к нему, скучающе предложив:

– Удостоверьтесь, майстер Гессе; имеете право и – обязанность по предписанию. Ну же, – подбодрил стриг, – я не кусаюсь… Бросьте вы, – сказал юнец почти раздраженно, когда Курт, подавшись вперед, тут же замер, не имея сил вынудить себя идти дальше, – две минуты назад ваша шея была в неприличной близости от меня, и вы до сих пор живы. Не тяните время, майстер инквизитор. Нам предстоит еще долгое знакомство, обвинения с вашей стороны, оправдания с моей – c’est-а-dire[22], все то, что с Эрнстом мы уже прошли. Как с вами работать, отлавливая дикого стрига, если даже к дрессированному вы не можете собрать смелости подойти?