Странно, но впереться сюда с конем не казалось святотатством. Зато на Юркины шаги Дан ревниво оглянулся и цыкнул, чтобы пацан не шумел.

Ну, помоги, пресветлая! Не отвернись, святой Христофор, покровитель путников!

Вейн вдохнул, ловя горькие полынные нотки. Щекотно прошло вдоль позвоночника, потрогало ледяными пальцами желудок.

– Что-нибудь чуешь? – спросил у мальчишки.

Юрка шмыгнул носом. Глаза у него стали удивленными и почему-то обиженными.

– Пахнет. Табаком с ромом.

Надо же.

– Здесь узел. Очень мощный. Нет, самый мощный из мне известных. Повезет – шагнем прямо к Бреславлю.

– В межсезонье? А разве можно?

– Тебя забыли спросить, можно или нет! За пояс держись. Уздечку на кулак намотай.

Мальчишка послушно уцепился. Нервно фыркнул Дану в шею Кысь.

Вейн шагнул в пятно света, и запах полыни стал гуще. Подернулись дымкой стены. Так, ориентир – площадка у Пастушьих ворот, устойчивый, даже пьяный в зюзю уцепится. Хрустнул позвоночник, точно Дан вскинул на плечи мешок с зерном. Заложило уши, и сквозь тугую воздушную подушку послышались голоса.

– …гусиные шкварки. У свиных – не тот вкус!

– Жрать хочу, – проскулили в ответ.

Показался столбик, один из десятка ограждающих узел. Близко – руку протяни. Дан и протянул, но вместо резного дерева схватил воздух.

Скрипели колеса.

– А ну, стой! – возмутился тот, что толковал про шкварки. – Деревенщина! Порядка не знаешь?

Из тумана выплыл задок телеги, за обрешеткой брыкался и повизгивал мешок.

– Дак это… утром уплочено было.

Мужицкая спина в пропотевшей рубахе изогнулась, плечо возмущенно вздернулось.

– Вы же сами и стояли, господин.

Столбик не давался, выскальзывал, точно рыбий хвост. Пот заливал глаза, хрустели позвонки.

– А, глянь! Глянь! – заорали рядом.

Дан выругался. Ну, еще немного! Пальцы уже коснулись отполированной грани… и все растаяло.

– Да отцепись ты! – Вейн оттолкнул Юрку, еле удержав руку, чтобы не ударить. – И коня своего придурочного убери!

Лягнул воздух, всколыхнув волну полынного запаха. Ну за что, пресветлая Иша?! За что караешь, милосердная? Поманила и бросила? С Йориной сговорилась? Что же вы, бабы, стервы такие – что святая, что жрица!

Подумал – и ухватился за крестик, замаливая кощунственные слова. Сам тоже хорош. Поверил, что можно проскочить в межсезонье. Кому расскажи, засмеют. Умник нашелся! Наверняка ведь и другие пробовали, ну и где они? Нет, весной в Бреславль одна дорога – через степь.

– Значит, говоришь, сам пришел? – повернулся Дан к Юрке.

– Да!

Кажется, не врет. Или все-таки отлично притворяется?

– Вот тебе узел. Покажи свой мир.

– Но мне туда нельзя!

– Это еще почему?

– А как я обратно? У меня случайно получилось!

Дан ухватил сопляка за локоть.

– За кретина меня держишь? Я прошу только показать. Давай!

– Я не знаю как!

Вот щенок! Отвесил ему оплеуху, аж голова мотнулась.

– Скажи еще, ориентиры взять забыл.

– Какие ориентиры?

– Свои! На возврат!

– Я не брал!

Вейн от удивления ослабил хватку. Мальчишка отскочил и спрятался за Увальня. Крикнул оттуда:

– Я не умею!

Для вранья это было слишком наглым. Дан почесал щеку, разглядывая взъерошенного сопляка. Тот следил за ним настороженно.

– Ладно. Сделаем вид, что я поверил. Чтобы взять ориентиры, нужно запомнить конкретное место. Действуй.

Он вытолкнул Юрку в центр полынного запаха и приготовился смотреть. Уж сейчас-то новичка от опытного сразу отличит.

– А… как? – спросил мальчишка.

– Как можешь. Если ты, конечно, на самом деле вейн.

Юрка топтался растерянно.

– Давай-давай, глаза разуй посильнее. Ну?

Пацан вдруг вскрикнул и прижал ладони к лицу. Дан помянул про себя Шэта.

– Будто вспышка от фотика, – морщился Юрка. – У меня получилось, да?

– Откуда я знаю? Я тебе в черепушку не заглядывал.

Неужто вправду – новичок? Щурится беспомощно, моргает мокрыми ресницами.

– Давай дальше. Я тебя подержу, не вывалишься. – Положил руку мальчишке на плечо. – Вспомни то место, откуда ушел. Тут очень мощный узел, у него до хрена выходов. Начал! Звуки. Запахи. Что видел. Найди в себе.

Мышцы под ладонью закаменели. Дан старался говорить размеренно:

– Твой мир есть. Он существует. Ты часть его, ты его помнишь.

Свет – яркий, полуденный. Слева косой штакетник, за ним куст сирени с нежными весенними листьями. Гудение, яростный механический рев. По серой полосе асфальта мчатся железные туши, низко опустив брюхо между колес. Запах бензина и гари, забивающий полынь. По ту сторону дороги – светлые многоэтажки, в окнах отражается солнце. Блеснуло лобовое стекло автобуса, надвинулось…

Юрка вывернулся из-под руки, и видение пропало. Мальчишка отскочил к стене. В тишине часовни слышалось его неровное, как после долгого бега, дыхание.

– Я не могу домой! Мне в Бреславль! Обязательно!

Ух, вызверился! Откажи такому – в горло вцепится.

– Дорогу к выходу помнишь?

Юрка кивнул.

– Пойдешь первым.

Дан уцепился за седельную сумку Увальня и скомандовал:

– Ну, чего встал? Топай.

Эхо ожило, стоило шагнуть через порог. «Это не моя война», – напомнил себе Дан.

Тени удлинялись, все больше клонясь вправо. В ушах звенело – после криков, запертых в каменных переходах, здешняя тишина казалась оглушительной. Юрка часто оборачивался, смотрел на оставшиеся за спиной оплавленные стены. Дан, сорвавшись, наорал на пацана и врезал ему по шее.

Цитадель долго не исчезала с горизонта. Прошло больше часа, когда наконец под лошадиными копытами захрустела и начала трескаться каменная корка. Вейн открыл флягу, глотнул степлившейся воды и с удовольствием выругался вслух.

Вскоре хрусткий звук сменился шорохом, и ровная гладь пошла барханами. Кысь фыркнул, принюхиваясь. Наверное, чуял степные запахи. Когда появился ветер, их ощутил и Дан.

Воздух зазвенел от треска кузнечиков. Надоевший песок менял окраску, прорастая травой во всем множестве оттенков зеленого – от насыщенного темного до выгоревшего пепельного. Солнце сползало к закату. В потоках теплого воздуха парил орел. На поверхности степи то и дело вырастали живые столбики – суслики, обнаглевшие в межсезонье. Они нахально рассматривали всадников.

Дан торопился. Юрка, как ни удивительно, темп выдерживал. Вейну даже интересно стало: попросит или нет о привале. Мальчишка молчал, облизывал сухие губы. Упрямый. Или тренированный? Дан нехотя придержал Кыся. Так и лошадей загнать недолго.

– Хозяин, – окликнул Юрка, поравнявшись.

Дан посмотрел с любопытством. Ему же это слово язык жжет!

– Я хотел спросить. Можно?

– Рискни.

– Если я знаю ориентиры Цитадели, я могу хоть откуда в нее попасть? Ну, из любого узла?

– Нет.

– Почему?

Шэт! Приказать бы мальчишке заткнуться, но скоро земли Обрега. Глядишь, и впрямь пригодится. Если не врет, конечно.

Дан напряг память. Как там говорил наставник? Умно, красиво. Аж под парту хотелось залезть и не высовываться. Узел – межпространственное нарушение структуры, возникающее на базисных… э… как там… и плотность усредненной основы обеспечивает… Тьфу! Дан Уфф, пожалуйте на пересдачу, бестолочь.

– Узел – это такая хреновина. Торчит из Середины, а на нее налипли другие миры. Вот сколько налипло, столько и входов-выходов. Если найдешь хреновину, на которую налип мир с Цитаделью, то в него выйдешь. Из другого – хоть тресни, не получится. Ясно?

Пацан кивнул.

Вскоре показалась дорога. Она выглядела безобидной, но вейн на нее соваться не стал и поехал вдоль обочины. Мелькнула каменная пирамидка, поставленная еще в те времена, когда Бреславль называли деревней. Темнело. На северо-западе проклюнулся Глаз Селезня, первая звезда на закате. Мальчишка уже не так бодро держался в седле, и Дан прикрикнул: