Колдун издает громкий крик. Общий вопль отвечает ему. Люди уже не помнят себя в бешеном танце. Со свистом впиваются стрелы в медвежью шкуру. Рядом вонзаются копья. Но вот пущена последняя стрела, колдовство окончено.

Еще и сегодня можно убедиться, что все рассказанное — не досужая выдумка. Вылепленный из глины медведь со следами копий и стрел сохранился до наших дней. Не хватает только шкуры, которой его покрывали, и головы. Шкура сгнила, сук, на который насаживали голову, — тоже. Но череп остался: он лежал между лапами глиняного зверя, его унес отважный исследователь, который нашел это доисторическое святилище, — Норбер Кастере. Один из самых известных сегодня французских натуралистов, отличный пловец и альпинист, он посвятил свою жизнь исследованию пещер.

В августе 1922 года Кастере обнаружил в Пиренеях, неподалеку от селения Монтеспан, уходящий под землю ручей. От местных жителей он знал, что в засушливые месяцы уровень воды в нем падает и по руслу можно проникнуть в недра горы метров на шестьдесят. Но дальше пройти не удается, потому что свод туннеля опускается, прижимаясь к поверхности воды.

Кастере решил исследовать русло ручья. Путешествие было рискованное, тем более что Кастере пустился в него в одиночестве. Со свечой в руке он продвигался по мелкой воде, пока метров через шестьдесят ему не преградил путь свод. Но Кастере был преисполнен решимости преодолеть это препятствие. Укрепив свечу на выступе камня, он набрал побольше воздуха, нырнул и поплыл под водой, касаясь одной рукой каменного свода. Он был отличным пловцом, привык к холодной воде горных речек и умел на две минуты задерживать дыхание. Следовательно, в его распоряжении было не больше минуты: ведь столько же времени требовалось на возвращение, если дальше пути нет… И вдруг Кастере почувствовал, как его скользящие по камню пальцы оказались над водой. Он сразу вынырнул, чтобы отдышаться.

Вокруг была кромешная тьма. Немного отдохнув, Кастере снова нырнул и поплыл назад. По руслу ручья он выбрался из подземелья, решив, что завтра попробует проникнуть дальше.

На следующий день Кастере взял с собой резиновую купальную шапочку и, прежде чем надеть ее, положил туда две свечки и коробок спичек. Повторив все, что он делал накануне, Кастере вынырнул по другую сторону сифона и зажег свечку. Дальше были карстовые и сталактитовые пещеры, узкие проходы и высокие залы. Потом свод туннеля снова опустился. Этот второй сифон был опаснее первого, так как прямо в воду уходили острые пики сталактитов. Но Кастере преодолел и его. Свеча освещала все новые пещеры. Исследователю приходилось перелезать через каменные выступы, уклоняться от срывающихся сверху камней, брести в ледяной воде — и все это в полной, жуткой тишине подземелья.

Наконец Кастере все-таки пришлось остановиться: проникнуть через узкий проход было невозможно, так же как пройти гору насквозь и выбраться по руслу того же ручья с другой стороны. Так он, во всяком случае, думал. (Позже оказалось — путь есть.)

Усталый и разочарованный, Кастере остановился отдохнуть, машинально шаря рукой в воде. Вдруг он почувствовал что-то живое и схватил его. Достав добычу из воды и разжав пальцы, он увидел у себя на ладони головастика — это значило, что совсем недалеко отсюда светит солнце! Значит, он прошел систему пещер насквозь, от начала до конца. И только выйдя из подземелья, Кастере узнал, что пробыл под землей целых пять часов. (Когда пещеры были измерены, оказалось, что их протяженность около трех километров.)

В том году Кастере не повторял своих подземных путешествий: прошли дожди, вода в ручье поднялась, и подземный ход стал недоступным. Но на следующее лето он вернулся сюда со своим другом Анри Годеном. Им повезло: лето выдалось сухое, дождей почти не было. Вода в ручье сильно спала. Метрах в двухстах от входа в подземелье исследователи обнаружили сухое ответвление от первого туннеля и решили начать с него. Все здесь покрывали натеки сталактитов.

Кастере и Годен долго пробирались по узкому ходу, местами заплывшему глиной. Здесь Кастере попалось каменное орудие. Исследователи еще не успели разобраться, что это такое, как находки стали повторяться — буквально одна за другой. Так они добрались до возвышения из засохшей глины. Вглядевшись, Кастере понял, что перед ними скульптура медведя. Можно было заметить даже что-то вроде когтей на лапах! Они нашли еще дикую лошадь и двух шагающих друг за другом львов, вылепленных из глины. Животные тоже были без голов. На стенах исследователи обнаружили нацарапанные изображения мамонта, оленя, дикой лошади, бизона, зубров и других зверей, а на глиняном полу пещеры — множество человеческих следов. Первобытные люди приходили сюда примерно 17 000 лет назад для совершения обрядов, связанных с охотой на диких животных.

Кастере еще не раз возвращался в эту пещеру — и всегда находил что-то новое. Он обнаружил место, откуда первобытный скульптор брал глину, и даже куски глины с отпечатками его пальцев. В расселине скалы было найдено множество каменных орудий.

Кастере удалось понять, почему у скульптуры медведя не было головы. Между лапами глиняного изваяния он нашел хорошо сохранившийся медвежий череп и сделал вывод, что медведь был вылеплен действительно без головы, а голову ему приделывали настоящую. Когда в шее обнаружили глубокое узкое отверстие, стал ясен и способ крепления: медвежью голову насаживали на деревянный кол и втыкали глубоко в глиняную шею статуи.

Если глиняную фигуру медведя венчала настоящая голова, то очень может быть, что поверх статуи надевали настоящую медвежью шкуру. Конечно, она истлела, как и тот кол или сук, на который была надета голова.

Специалистам было ясно, что статуя — предмет древнего охотничьего культа, а пещера, в которой она находится, — доисторическое святилище.

Какие обряды совершались вокруг глиняного медведя, нам, разумеется, не известно. Но скорее всего они были связаны с танцами, а также с метанием копий и стрельбой из лука: следы оружия наших предков сохранились на глиняном изваянии.

Опять мужчины вернулись с охоты с пустыми руками. Целый день бродили они, обошли чуть ли не половину своих владений, но так и не встретили зверя. Женщины, с нетерпением ожидавшие их возвращения, притаились по темным углам пещеры, грустно глядя на голодных детей. Они уже не помнят, когда в последний раз ели досыта, с каких пор на них смотрят голодные детские глаза.

Мужчины встревожены. Ни весной, ни летом, ни осенью не было зверя. Они забирались в самую чащу, надеясь добыть оленя или свинью. Рыскали по степи в поисках стада лошадей — как трудно убить хотя бы одну! Не стало ни оленей, ни диких свиней, ни лошадей. А крупного зверя — зубров, бизонов, мамонтов — уже давно почти не было. Может быть, люди слишком долго истребляли животных и они ушли искать новые пастбища, а те, что остались, так напуганы, что при малейшей опасности исчезают?

Зимой стало еще хуже. О ней и вспоминать не хотелось. Они ждали, что начнется кочевой ход оленей, и тогда… А на самом деле оленей было совсем мало, да и тех, что показались здесь, тоже скоро не стало. Но эти олени спасли их от страшного голода. В те немногие дни, когда проходили стада, мужчины не ложились спать. Из последних сил, забыв про усталость, холод и снег, словно голодные волки, шли они за оленями.

Убив оленя и напившись его теплой крови, они волокли его прямо к пещере, сдирали шкуру, разделывали тушу, резали мясо каменными ножами на узкие полоски и вялили их над огнем в дыму до поздней ночи, пока не валились с ног. А рано утром уже снова преследовали оленье стадо. Но животные становились все осторожнее. Подкрадываясь к стаду, охотники надевали оленьи шкуры с рогами, ползли на четвереньках.