Сочинив «Веселую вдову», «Графа Люксембурга» и другие оперетты, Легар совершил настоящий подвиг. Ему удалось воссоединить сильно разделенную столичную публику, в которой эзотерическая, обожествленная высокая культура все более резко отделялась от музыки массового производства для средних и низших слоев. Под мелодии, которые лились с подмостков театров оперетты и услаждали слух посетителей кафе, танцевали как на светских балах, так и в пригородных кабачках, их насвистывали не только дети прислуги, но и такие великие музыканты, как Густав Малер.
Премьера «Веселой вдовы» состоялась 30 декабря 1905 года в Вене. Успех был грандиозным. Публика многократно прерывала течение спектакля, вызывая артистов на бис и требуя повторения отдельных номеров, а в финале устроила нескончаемую овацию. В первое десятилетие было дано 400 представлений в Вене и 150 в Будапеште.
В чем же кроется причина такого успеха оперетты? Венгерский историк Петер Ханак считает, что она кроется «в гармонии музыки, танца и текстов песен, в амбивалентности жанра в целом. Ведь в оперетте можно было в одном отдельно взятом произведении увидеть сказку, чудо, подлинную историю карьеры, свадьбу, счастье, а можно было, посмотрев с другого бока, истолковать это как пародию на сказку, чудо и историю карьеры. Можно было прийти в зрительный зал с верой, что на сцене некая волшебная сила отменяет законы социальной иерархии и повседневной жизни, а можно было считать театр местом, где дозволено все, что в повседневной жизни запрещено или опасно: критиковать и высмеивать бюрократию, генералов и аристократов, все высшее общество».
Глава тринадцатая
Русские писатели и путешественники о Вене
Города Австро-Венгрии довольно часто становились объектами воспоминаний российских писателей и путешественников. И наибольшей популярностью пользовалась, конечно же, Вена.
Подавляющее большинство россиян путешествовало по Австро-Венгрии с помощью железнодорожного транспорта. Однако его качество в их воспоминаниях оценивается диаметрально противоположно: от описания мрачных и тесных вагонов до абсолютно восхищенных оценок. Чем же объясняются подобные противоречия? Большую роль играл общий психологический настрой, когда эйфория от поездки затмевала отдельные мелочи и недостатки. И наоборот. Большое значение имело и социальное происхождение путешественников: представители элиты российского общества были избалованы шиком вагонов 1-го класса в России, а представители «среднего класса», напротив, были несказанно рады, оказавшись в скромной, но комфортной обстановке австрийских вагонов.
Знакомство русских с Европой чаще всего начиналось именно в Вене, даже если они проезжали через нее транзитом в Италию или Южную Францию.
Вена имела особый «домашний» характер для россиян. Свое путешествие в Европу они начинали в Вене и в ней они его завершали. Прибытие в Вену являлось предвкушением встречи с родиной и близкими, что придавало особую русскую сентиментальность образу Вены. Тоска по Вене присутствует в воспоминаниях многих россиян, и эта грусть перемешивалась с более широким явлением – приятными воспоминаниями о своем пребывании в Европе.
Большинство россиян отмечало пограничный характер Вены: граница между Россией и Европой, между Западом и Востоком, между Германским миром и Балканами. «В Австрии перемешались все хорошие качества и все недостатки Востока и Запада. Вена добродетельнее других европейских столиц, а пороков в ней вдвое больше». Это слова графа П. Василия (Paul Vasili – за этим псевдонимом скрывалась Екатерина, дочь генерала А.А. Ржевуского, выданная замуж за представителя германской ветви князей Радзивиллов).
Рудольф фон Альт. Вид на Карлскирхе и политехнический институт. 1840-е
Многие россияне считали, что Вену, несмотря на ее немецкий язык, нельзя считать германским городом. Например, писательница и педагог Е.Н. Водовозова, несколько раз бывавшая в Вене, писала: «Сильно ошибаются те, которые думают, что в австрийцах вообще есть что-нибудь немецкое; еще меньше черт немецкого характера можно отыскать в венцах».
Для россиян Вена – это всегда был некий симбиоз культур: немецкой, славянской, венгерской и даже итальянской, что придавало городу совершенно неповторимый колорит. В нем сочетались немецкий педантизм и славянская душевность, венгерская экспрессивность и итальянский эстетизм.
Но, что удивительно, в 70–80-е годы XIX века в отзывах россиян доминировали негативные оценки венской гастрономии: мясо и мясные изделия – полусырые и невкусные, с ненужным обилием зелени, супы – нечто напоминающее неправильную яичницу, спиртное – дрянь, а водку лучше не просить… Чай заказывать вообще не рекомендовалось. Вот, напаример, что писал в своих «Путевых заметках» русский переводчик древних классиков Александр Семенович Клеванов (1826–1889): «Вообще, оставив Россию, откажитесь от чая, хороших французских вин и хорошего курительного табака. Особенно в Австрии этого всего не спрашивать; возьмут дорого, а дадут ужасную дрянь».
С другой стороны, даже самые непримиримые критики венской кухни признавали неповторимый вкус венского кофе.
На самом деле, не стоит всерьез воспринимать большую часть подобного клевановскому рода опусов. Здесь проявляется типичное культурное противостояние. Просто все дело в том, что, когда россияне c 1870-х годов стали в массовом порядке осваивать Европу, открылась полная несовместимость русской и европейской кухни. «Сырое» мясо Вены просто отражало стиль приготовления мясных блюд в Австрии, не предполагавший лишнюю жарку или переварку блюд, чтобы мясо не потеряло свои вкусовые качества. А супы, похожие на яичницу, – это супы-пюре, к которым «массовый россиянин» оказался совершенно не готов. Ну, и самое забавное – это то, что долгое время показателем «дикости» Вены у многих россиян являлось отсутствие в местных гостиницах и в кафе самоваров. В начале ХХ века критические выпады в адрес венской кухни практически исчезли.
Антон Эберт. У красивого фонтана. XIX век
Но дело было не только в несовместимости кухонь. При доминировании положительных воспоминаний о Вене встречались и более серьезные критические замечания. Вот, например, что отмечал журналист и путешественник Николай Николаевич Лендер (1864–1924), писавший под псевдонимом «Путник»: «И вот, наконец, вы в Вене, в этой казарменно-холодной после мягкого изящества и теплоты Италии». Или вот еще его оценка, сделанная в 1908 году: «Деспотическое господство австрийцев над разноплеменными народами теперь уже не так прочно, как это было раньше».
С другой стороны, музыкальная жизнь Вены всегда завораживала россиян. Обилие театров, вальсы Штрауса, музыка других композиторов на каждом шагу… Е.Н. Водовозова писала: «Венцы – народ в высшей степени музыкальный, и эта страсть к музыке дает себя чувствовать уже с раннего утра».
Русские люди ездили в Вену не только за впечатлениями. Например, русский писатель Иван Сергеевич Тургенев (1818–1883) был в Вене четыре раза. Первый раз – ребенком, когда его семья выезжала за границу в 1822–1823 годах. Тогда семья Тургеневых совершила путешествие в Европу, во время которого четырехлетний Иван чуть было не погиб в Берне, сорвавшись с перил рва с медведями. Его спас отец, поймав за ногу.
Затем Иван Сергеевич приезжал в Вену уже взрослым человеком. Он путешествовал по западным странам в 1840 году и побывал в Вене, Риме, Неаполе, Пизе, Генуе, Франкфурте-на-Майне, Берлине и Дрездене.
