— С тремя солдатами и одним офицером, не так ли?

Фриборн не поднял головы, но на его бритом черепе начала пульсировать вена.

— Чего ты от меня хочешь?

— Восстанови телефонную линию Снука, — сказал Огилви. — Я хочу переговорить с ним прямо сейчас.

Полковник достал из кармана рубашки маленький армейский коммуникатор и произнес в микрофон несколько слов. Откинувшись в кресле, Огилви с удивлением отметил, что даже для такой мелочи полковник воспользовался заранее оговоренной кодовой фразой. Минутой позже Фриборн кивнул и спрятал коммуникатор в карман. Огилви приказал секретарю соединить его со Снуком. Задумчиво разглядывая дождевые капли, стекающие по оконному стеклу, он старательно изображал человека, полностью контролирующего обстоятельства. Зазвонил телефон.

— Добрый день, Снук, — сказал Огилви. — Доктор Амброуз у тебя?

— Нет, сэр. Он на шахте. Устанавливает какое-то оборудование.

Фриборн беспокойно заерзал, когда до него донесся усиленный выносным динамиком голос Снука.

— В таком случае, — продолжал Огилви, — мне, видимо, придется иметь дело с тобой.

— Что-нибудь не так, сэр? — В голосе Снука звучала услужливость и готовность помочь.

Огилви одобрительно рассмеялся, оценив его манеру обращения.

— «Не так» сразу несколько вещей. Прежде всего, я не люблю узнавать о том, что происходит в моей стране, из сообщений Би-би-си. Где же наша договоренность о том, чтобы держать полковника Фриборна в курсе событий на шахте?

— Виноват, сэр, но все происходило так быстро, а мой телефон не работал. Ваш звонок первый за эти несколько дней. Право, не знаю, в чем дело, сэр, но до сих пор у меня никогда ничего с телефоном не случалось. Видимо, это…

— Снук! Не переигрывай. Что там насчет плана материализовать этих так называемых призраков?

— Вы имеете в виду то самое, о чем говорили по радио?

— Ты сам знаешь.

— Честно говоря, это скорее по части доктора Амброуза, сэр. Я даже не представляю, как это можно сделать.

— Я тоже, — сказал Огилви, — но, очевидно, кое-кто из советников по науке при ООН считает, что здесь есть рациональное зерно, и им это не нравится — так же, как и мне. Они высылают комиссию, которой я намерен оказать полное содействие. До ее прибытия доктор Амброуз должен прекратить всякую деятельность. Понятно?

— Понятно, сэр. Я сейчас же передам все доктору Амброузу.

— Надеюсь. — Огилви положил трубку на место и, постукивая по ней ногтем, сказал: — Этот твой друг Снук скользок как угорь. Ты заметил, сколько раз он назвал меня «сэр»?

Фриборн поднялся, взмахнув тростью.

— Я лучше отправлюсь на шахту и удостоверюсь, что они оттуда убрались.

— Нет. Я хочу, чтобы ты снял с шахты «леопардов», а сам, Томми, оставайся в Кисуму: Снук слишком быстро достает тебя до печенок, — сказал Огилви, окинув Фриборна задумчивым взглядом. — Кроме того, мы ведь договорились, что все эти пришельцы из другого мира — просто сказки.

Снук только начал спускаться с холма к шахте, когда рядом с ним, плеснув веером грязной желтоватой воды, затормозила незнакомая машина. Дверца напротив водительского места открылась, и он увидел перегнувуюся через пустое сиденье Пруденс.

— Где Бойс? — спросила она. — Его машины нет на месте.

— Он на шахте, устанавливает какую-то новую аппаратуру. Я как раз иду к нему.

— Садитесь в машину, Гил, я подвезу, а то вымокнете. — Когда Снук сел в машину, Пруденс неуверенно спросила: — Мне не опасно будет появляться на шахте?

— Нет. Теперь все в порядке. «Мои друзья» отбыли на своих джипах примерно с час назад.

— Они не ваши друзья, Гил. Мне не следовало так говорить.

— А мне, видимо, не следовало об этом напоминать. Просто… — Усилием воли Снук сдержал слова, способные сделать его уязвимым.

— Что «просто»? — Пруденс смотрела ему прямо в глаза. Она все еще сидела вполоборота к нему, отчего юбка и блузка плотно облегали ее тело диагональными складками. Неяркий послеполуденный свет проникал в машину лишь настолько, что создавалось впечатление сумерек; затуманенные дождем окна отгораживали весь остальной мир, и Пруденс улыбалась своей мечтательной, безупречной улыбкой.

— Просто, — сказал Снук, и сердце его забилось медленными мощными ударами, — я думаю о вас постоянно.

— Придумываете новые колкости?

Снук покачал головой.

— Я ревную вас, а этого со мной никогда не случалось. Увидев вас в «Коммодоре» рядом с Бойсом, я испытал первый укол ревности… Все это, конечно, глупо, но я чувствовал себя так, словно он меня ограбил. И с тех пор… — Снук замолчал, не в силах подобрать слова.

— Что, Гил?

— Знаете, что сейчас со мной происходит? — Снук улыбнулся. — Я пытаюсь вас обнять, не касаясь руками. А это не легко.

Пруденс тронула его за руку, и он увидел, как на ее лице появляется то самое незабываемое, нежное выражение. Губы Пруденс медленно, словно против воли, дрогнули, и Снук наклонился вперед… Но тут заднюю дверцу рывком открыли, и с шуршанием пластика, брызгами дождя и запахом мяты в машину ввалился Джордж Мерфи. Когда он рухнул на сиденье, машина качнулась.

— Ну, мне повезло, — сказал Мерфи, тяжело дыша. — Я уж думал, придется тащиться под дождем до самой шахты. Чертова погода!

— Привет, Джордж. — Снука охватило чувство утраты, словно перед ним только что с грохотом захлопнулись двери в будущее.

— Вы на шахту?

— Куда же еще? — Пруденс пустила машину под горку и с внезапной переменой настроения, наполнившей Снука необъяснимой болью, добавила: — Гил хочет испытать новый пластиковый топор.

— Он должен быть гораздо эффективнее обычного топора из стали и дерева, — хмыкнул Мерфи. — Если только… Как насчет того, чтобы сделать ручку из дерева, а лезвие из стали, а?

— Слишком революционно, — улыбнулась Пруденс через плечо. — Все знают, что топоры должны иметь деревянное лезвие.

Не в силах поддерживать разговор в таком легкомысленном тоне, Снук сказал:

— Мне недавно звонил Огилви. Он приказал нам убираться с шахты.

— Почему?

— Ну, с его точки зрения это вполне законное требование. — С каким-то похожим на злорадство чувством Снук принялся отстаивать доводы президента. — В конце концов Бойса пустили на шахту, чтобы он изгонял духов, а не материализовывал их.

Амброуза и Квига они нашли в трехстах метрах южнее спуска в шахту посреди ничем не примечательного ровного участка земли, куда раньше сваливали пустые ящики, обломки древесины и испорченное оборудование. По расчетам Амброуза, авернианцы должны были достичь высоты максимум два метра над уровнем земли, и для размещения аппаратуры он соорудил временную платформу соответствующей высоты. И Квиг, и Амброуз промокли насквозь, но продолжали работать с каким-то бесшабашным энтузиазмом, напомнившим Снуку снимки солдат Великой войны, смертельно усталых, но перед фотокорреспондентом делающих вид, что у них все отлично. На платформе уже стоял массивный куб, закрытый пластиковой пленкой, и Снук решил, что это и есть генератор Монкастера. Амброуз подошел к машине и, увидев Пруденс, неуверенно улыбнулся.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, открывая водительскую дверцу.

Пруденс достала из рукава носовой платок и вытерла ему лицо.

— У меня сильно развито чувство истории, друг мой. И я не собираюсь пропускать представление. Если оно, конечно, состоится.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Амброуз.

Мерфи выбрался из машины, и, пока он раздавал голубые пластиковые плащи, Снук пересказал Амброузу содержание разговора с президентом Огилви. Амброуз принял от Мерфи плащ, но так и продолжал держать его в руках. Губы его сжались в тонкую суровую линию, и, еще не дослушав рассказ Снука до конца, он начал покачивать головой, медленно и ритмично, словно автомат.

— Они меня не остановят, — произнес он неожиданно резким чужим голосом. — Ни президент Огилви, ни кто-либо другой.

Лейтенант Курт Фриборн слушал эти слова, испытывая чувство удовлетворения, которое в значительной степени смягчало уже давно сжигающую его душу ярость.