Джеффри Ковингтон остался стоять на месте, слегка расставив в стороны ноги. На его широком лбу залегли складки, словно он напряженно над чем-то размышлял. Старший из двух советников Иоанна, Роджер Сеймур, провел рукой по своей лысеющей макушке, после чего сложил перед собой руки на широких коленях. Он не смел поднять испуганных глаз на разъяренного монарха.

Ковингтон, тщедушный на первый взгляд, был жилистым и выносливым, с быстрыми плавными движениями. Когда он заложил руки за спину, пламя камина отразилось на блестящей поверхности подвешенного к поясу меча. Джеффри отличался ровным нравом и спокойно выжидал, пока ярость монарха не утихнет. Наконец Ковингтон откашлялся и произнес:

– Сир…

Словно не слыша, Иоанн продолжал расхаживать взад-вперед по комнате.

– Бог ты мой, ну и мерзавец! Эллис, наверное, думал, что возьмет надо мной верх, лишив меня возможности ему отомстить. Я бы с радостью приказал вырвать ему ноздри! Выжечь глаза раскаленным железом! Отрезать ухо и послать его дочери вместо подарка! Уж тогда бы он у меня заговорил!

– Сир… – повторил Ковингтон уже громче.

– Клянусь Богом, ему не лишить меня этого удовольствия! Вы слышите меня? Не лишить!

– Сир, вам нужно успокоиться.

– Успокоиться? Как, черт побери, я могу быть спокоен? – снова взорвался Иоанн. – Замок Уэстербрук должен быть сожжен дотла! Его сровняют с землей. Проследите за этим, Сеймур.

Сеймур наклонил голову:

– Как вам будет угодно, сир.

– Клянусь ризами Христовыми, Эллис еще поплатится за все! Он пытался обмануть меня – меня, короля Англии! – покончив с собой, чтобы я не смог установить личность того, другого человека, который хотел видеть меня мертвым. Но, говорю вам, этому не бывать! Никогда! Эллису из Уэстербрука не удастся меня провести. Он должен быть сурово наказан за измену, о Ковингтон нахмурился.

– Но как, сир? Он уже мертв. Разве это само по себе не наказание?

– Нет, только не для него! – Иоанн резко остановился. – Его дети, – заявил он решительно. – Они должны умереть.

Ковингтон и Сеймур снова переглянулись.

– Но, сир, – медленно произнес Сеймур, – старшая из них – юная девушка, а младший – всего лишь мальчик двенадцати лет от роду. Едва ли они смогут в будущем причинить вам вред…

– Не имеет значения. Потомство Эллиса должно быть истреблено на корню. Нельзя допустить, чтобы эта девица произвела на свет детей, продолжив род своего отца, так же как и ее брат. Да, все семя Эллиса должно исчезнуть с лица земли! Лишь тогда я смогу считать себя отмщенным.

Сеймур побледнел как полотно. Даже Ковингтону стало неловко. Сеймур первым осмелился нарушить молчание:

– Сир, неужели вы и вправду намерены их убить?

– А почему бы и нет? Или вы плохо меня расслышали, Сеймур? Хочу видеть их в могиле – обоих!

Сеймур положил руки на стол. Он перевел взгляд с короля на Ковингтона, затем снова на короля. На сей раз первым поднял руку Ковингтон:

– Сир, умоляю вас, не поймите меня неправильно. Я… то есть мы… ни в коей мере не оспариваем ваше решение. – Он продолжал, старательно подбирая слова: – Есть немало людей, которые до сих пор полагают, что именно вы несете ответственность за смерть вашего племянника Артура, которую оплакивал весь христианский мир. Разумеется, я знаю… мы знаем, – поспешно поправился Джеффри, – что вы понятия не имели о его исчезновении. Но расправиться с дочерью и сыном Эллиса означает навлечь на себя новые обвинения.

Иоанн уже снова опустился в кресло.

– Тогда об этом никто не должен знать, кроме присутствующих, – заявил он.

На лбу у Сеймура выступил холодный пот.

– Но, сир, – робко возразил он, – я позволю себе спросить: на кого вы намерены возложить столь тягостное поручение?

Король Иоанн хранил молчание. Его взгляд остановился на темноволосом мужчине, сидевшем по другую сторону стола – том самом человеке, в чьем замке он случайно остановился на ночь. Хотя тот за время разговора не проронил ни слова, его внимательные зеленые глаза зорко следили за происходящим.

Иоанн задумчиво поглаживал бороду. По правде говоря, он и сам затруднялся. Король никому не доверял и сам не пользовался доверием. Вопрос о том, кому поручить убийство девушки и мальчика, и впрямь был весьма щекотливым. Такую задачу нельзя было возложить на кого-либо из его наемников, а тем более на человека, который мог солгать, обмануть или предать его. Однако по слухам, мужчина, сидевший напротив, лорд Соммерфилд, был ожесточен и подавлен кончиной любимой жены, случившейся в самом начале этого года. Насколько было известно Иоанну, лорд Соммерфилд, охваченный скорбью, не примкнул к баронам, собравшим свою армию при Раннимиде, этим негодяям, заставившим его подписать Великую хартию вольностей. О, как Иоанн втайне ликовал, узнав о том, что папа римский Иннокентий решил дело в его пользу! Понтифик не только отверг этот документ как нелепый, но и потребовал от мятежников сложить оружие, пригрозив в противном случае отлучить их от церкви. Впрочем, даже такая угроза не помогла умиротворить недовольных баронов. Однако Иоанн по-прежнему оставался королем Англии и на сей раз твердо намерен был с ними расправиться. Осведомители доносили ему, что заговорщики снова взялись за старое и, как всегда, ожесточенно спорят между собой. Не важно. Однажды бароны in уже объединились против него, но больше этого не повторится. Нет, нет, он не допустит, чтобы его снова поставили на колени.

Но этот человек… этот никогда не пользовался особой благосклонностью короны, но и в опале тоже не был. Более того, он принадлежал к числу людей, не привыкших к поражениям: воинская доблесть и успехи на турнирах принесли ему славу, уступающую разве что славе Уильяма Маршалла, а также множество призов и денег в качестве выкупа. К тому же, быстро рассудил про себя король, если этот малый будет занят поимкой дочери и сына Эллиса, вряд ли он сможет примкнуть к заговорщикам.

Да, но ни земли, ни богатства не способны толкнуть такого человека на столь грязное дело – убийство детей, – он и так ни в чем не нуждался. А вот если взять его маленького сына в заложники и держать при себе до тех пор, пока поручение не будет выполнено… это уже совсем другое дело.

Сеймур и Ковингтон по очереди посмотрели в ту же сторону, что и король, остановив взгляды на мужчине за дальним концом стола – мужчине, на чье красивое лицо, казалось, набежала мрачная тень.

Иоанн улыбнулся и заговорил тихим голосом. Тс, кто хорошо его знал, понимали, что именно в такие минуты он был наиболее опасен.

– Кто больше подходит для этой цели, чем тот, кто у нас под рукой? – произнес он невозмутимо, обращаясь к хозяину замка. – Я щедро отблагодарю вас, сэр, ибо я готов позаботиться о вашем сыне до вашего возвращения.

То было скрытое предостережение… не высказанная вслух угроза. Возможно, Иоанн и понимал, что этот человек сейчас мысленно проклинал судьбу, которая привела в ту ночь короля Англии в его замок, а теперь толкала его на путь убийства, не оставляя выбора. Наверное, он считал, что поступает мудро, избегая опрометчивых союзов v другими представителями знати и не попадаясь на глаза королю. Ибо, хотя у него и было за плечами немало сражений, его никак нельзя было назвать человеком, лишенным жалости или сострадания. Но даже он не осмелится противиться монаршей воле – особенно когда на карту была поставлена жизнь его сына…

– О да, – лукаво произнес Иоанн, – кто справится с этим лучше, чем Гарет, лорд Соммерфилд?

В ту ночь леди Джиллиан из Уэстербрука было не до сна. Казалось, стук сердца в ее груди заглушал раскаты грома.

По слухам, это побережье, где кулак Корнуолла врезался в предательские волны моря, было самым опасным во всей стране, да и как не верить в это. Ветер выл в щелях – жутковатый звук, до странности напоминавший пронзительный стон. Ее маленький домик был прочным и сложенным на совесть из камня. Укрывшийся между отрогами пологого холма, он надежно защищал ее от непогоды. Однако, как ни старалась Джиллиан, она не могла отделаться от опасения, что сами стены вокруг нее вот-вот взмоют в воздух, подхваченные яростной бурей, бушевавшей снаружи. Будто чья-то невидимая рука свыше решила выместить свою ярость на суше и на море, и ураган, обрушившись с небес, добрался до самых дальних уголков земли.