– Наверное, да, – ответила горничная.

Джиллиан поплотнее закуталась в плащ, поскольку воздух здесь, наверху, был довольно холодным. Внезапная острая боль пронзила все ее существо. Ей еще так много предстояло узнать о браке Гарета с Селестой… или же она предпочла бы вовсе об этом не знать?

Линетт вскоре покинула ее, однако Джиллиан решила еще ненадолго задержаться на укреплениях. Несмотря на холод и свист ветра в бойницах, ей здесь нравилось. Внизу во дворе суетились маленькие фигурки, и ветер доносил сюда на высоту чьи-то веселые крики и смех. По правде говоря, ей всегда претило одиночество в хижине на берегу, и как бы мало ей ни хотелось признаваться в том Гарету, в глубине души она была рада снова оказаться среди людей.

Было уже за полдень, когда Джиллиан спустилась наконец по длинной лестнице вниз. Она проследовала через внутренний двор замка, кивком головы приветствуя встречных слуг, а некоторых из них даже называя по имени. Линетт уже успела представить ей многих из них, и в голове у нее все еще слегка шумело от обилия лиц и имен. Потребуется некоторое время, чтобы познакомиться со всеми.

Она обогнула повозку, стоявшую перед узким дверным проемом, но тут один из мешков свалился с задка телеги прямо к ее ногам. Джиллиан хотела поднять его, но тут появилась служанка и бросилась к ней:

– Нет, миледи! Позвольте мне. Женщине в вашем положении нельзя таскать такие тяжести.

Служанка кое-как управилась с мешком, швырнув его обратно в повозку. Затем, подбоченившись, обернулась к Джиллиан с широкой улыбкой на губах:

– Милорд уже успел сообщить прислуге о ребенке, миледи. – Не давая Джиллиан вставить ни слова, женщина схватила ее за руку и поспешно добавила: – О, я так рада за вас, миледи! У нас с мужем шестеро малышей, и должна сказать, на свете нет большей радости, чем ребенок. Мы от души желаем вам счастья, миледи!

Сделав реверанс, служанка исчезла за дверью.

Джиллиан пришла в ужас. Выходит, она весь день прогуливалась как ни в чем не бывало среди этих людей, а они все это время были уверены в том, что… О Боже, сможет ли она когда-нибудь снова ходить с высоко поднятой головой?

Тут на нее упала чья-то тень. Джиллиан догадалась, кто стоял за ее спиной, еще до того, как обернулась и увидела его. Без единого слова Гарет подхватил ее под локоть и отвел в сторону, туда, где их никто не мог услышать.

Как только они остановились, Джиллиан в гневе вырвала у него руку. Гарет слегка наклонил голову:

– Полагаю, тебе есть что мне сказать, жена. Джиллиан расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза. Она не помнила, когда еще за всю свою жизнь чувствовала себя такой сердитой.

– Значит, ты все слышал? – спросила она натянутым тоном.

– Да. – Гарет заложил руки за спину. Похоже, он нисколько не был сконфужен ее словами.

Джиллиан окинула его взглядом – от густых черных волос, слегка растрепавшихся на ветру, до кончиков покрытых пылью сапог.

– Что ж, – заметила она язвительно, – я вижу, ты по-прежнему высокого мнения о себе. Очевидно, ты считаешь себя лучше других мужчин, раз объявил всем и каждому, что мы ждем ребенка – особенно если учесть, что тебе еще только предстоит оставить во мне свое семя!

– Должен заметить, для того чтобы зачать ребенка, женщина должна разделить ложе с мужчиной.

Глаза Джиллиан сверкнули гневом.

– Тебе нет нужды напоминать мне об этом! Черные брови Гарета слегка приподнялись.

– Почему у тебя такой растерянный вид? Король уверен в том, что ты спала со мной. Что, если он вернется и напомнит тебе об этом? Не станешь же ты поднимать при всех переполох! Тогда король сразу догадается, что на самом деле ты вовсе не ждала от меня ребенка, когда мы поженились. И его люди тоже узнают правду.

Джиллиан вздрогнула. Приближенные короля, Стивен и Александр, оба дюжие и бородатые, стояли рядом с караульным помещением, засунув большие пальцы рук за пояса с оружием.

У Гарета, как всегда, на все был готов ответ. Она могла проклинать его за чересчур бойкий язык, но тут ей пришлось с ним согласиться. И почти тут же ее сердце подскочило от внезапной мысли.

– А что, если я бесплодна?

Этот вопрос дался ей не без труда, и Гарет сразу насторожился. Откровенно говоря, этого он в расчет не принял… В замешательстве он изобразил равнодушие, которого на самом деле вовсе не чувствовал.

– В таком случае нам с тобой предстоит гореть в аду.

Но ты можешь утешиться тем, что мы по крайней мере попадем туда вместе – как муж и жена.

Его последние слова заставили ее гордо вскинуть подбородок. Гарет намеренно сменил тему разговора. Он был очень доволен, когда по возвращении в Соммерфилд узнал, что она провела весь день среди слуг, чтобы запомнить их имена и обязанности. Когда он увидел ее, она спокойно бродила по двору и улыбалась в ответ на приветствия.

– Я бы хотел вручить тебе ключи от замка. – Брови его слегка приподнялись. – Ты знаешь, как вести домашнее хозяйство?

– Разумеется. После смерти мамы папа передал все обязанности по дому в мои руки.

– А! – отозвался он. – И я не сомневаюсь в том, что эти руки окажутся, ко всему прочему, весьма способными.

Джиллиан покраснела, окружив себя стеной бдительности, как щитом, ибо улыбка, игравшая на его губах, заставила ее сердце забиться сильнее. У нее возникло неприятное ощущение, что, говоря о ее руках, он имел в виду нечто совершенно другое, поскольку глаза его обратились на ее губы… и задержались на них.

Разжав ей ладонь, он вложил в нее ключи, после чего сам сомкнул ее пальцы и еще долго не отпускал их. Она почувствовала, как в ее груди нарастает какое-то странное волнение.

– Увидимся за обедом.

Бросив на нее последний долгий взгляд, он удалился, оставив Джиллиан стоять на месте, так что у нее от волнения сердце подскочило к самому горлу.

Их разговор все еще не выходил у нее из ума, когда она вернулась в свою спальню. «Ах, какой же я была дурочкой!» – в отчаянии призналась себе Джиллиан. Гарет был прав. Едва ли она могла зачать ребенка в одиночку. У нее не оставалось иного выбора, как только примириться с неизбежным.

Она должна разделить с ним ложе.

Этой же ночью.

За обедом Гарет приветствовал ее, подкладывал на ее тарелку мяса и следил за тем, чтобы ее кубок всегда оставался полным. Однако уделял куда больше внимания своим рыцарям, обсуждая с ними события минувшего дня.

И тем не менее Джиллиан чувствовала себя далеко не так спокойно, как ей самой того хотелось. Сидя рядом с ним, она поневоле теряла присутствие духа. Слишком часто его бедро как бы невзначай задевало ее собственное – зримое напоминание о том, что произошло между ними минувшей ночью. Джиллиан не могла забыть вида его широкой могучей груди – этого воплощения жизненной силы и мужественности. Ей не нужно было находиться поблизости от него или даже видеть, чтобы об этом вспомнить. Но увы, она вынуждена была находиться поблизости – и тогда ей казалось совершенно невозможным забыть о том, как он, швырнув ее на кровать, раздвинул ее бедра… беспощадность его поцелуя… Хотя Джиллиан упорно избегала этой мысли в течение всего дня, она не могла не поражаться тому, что в конце концов он все же остановился и не взял ее силой, как обещал…

Да, он остановился. Он не стал причинять ей боль…

Что, если сегодня ночью он будет не столь великодушен?

От волнения у нее разболелась голова. Она поднесла руку ко лбу, чтобы потереть переносицу, не замечая устремленного на нее пристального взгляда Гарета. Он повернул голову в ее сторону:

– Может быть, ты хочешь удалиться к себе?

В его тоне чувствовалась нескрываемая холодность. Джиллиан казалось, что она угодила в паутину, из которой не было спасения. Она подавила истерический смешок. Что ей следует ему ответить – да или нет? Впрочем, какая разница? В любом случае исход будет тем же самым. Ей было куда труднее оттягивать эту пытку, чем выдержать ее, решила про себя Джиллиан. По ее телу пробежала заметная дрожь.