– А, ну хорошо. Спасибо. И, главное, всего десять латов. А морозит как сумасшедший.

– Как же бесит твоя манера придуриваться! Свиридов, ты купил дом. Чтобы разрешить детям в нём жить, я должна его осмотреть! Надеюсь, это не сарай какой-нибудь. Как бы то ни было, я должна знать, где будут ночевать мои цыплятки.

– Цыплятки ночуют на жёрдочке. У каждой отдельная спальня. И ничего я не купил. Арендовал…

– Не важно. Пожалуйста, найди для меня время.

Жизнь хорошеет с каждым днём. Дети трезвонят, что я разбогател и скупаю дома с башнями. Лет десять после общения с Люсей не бывало у меня такого прекрасного настроения.

Я предупредил Катю, что она нагрянет. Катя обещала спрятаться.

– Конечно-конечно, вы меня даже не заметите. Воркуйте сколько влезет. Я знаю, как это у бывших. На люстре, на рояле, под роялем…

– Тут нет рояля!

– Вам купить рояль?

– Спасибо. Она только посмотрит. И всё.

– Понимаю-понимаю. Считайте, я уже растворилась вдали. В Дали. Художник такой. Шучу. Клянусь, я вам не помешаю.

Люся вышла из машины, посмотрела строго.

– Что ж. Вижу, ты взялся за ум. Даже странно. При мне почему-то тебе нравилось сидеть в «…»

Тут Люся употребила выражение, которое я не могу привести. Первую мою книгу Маша носила учительнице по литературе. А там на 273-й странице такое, что до сих пор неудобно перед русской филологией. Тогда же я дал обещание никогда больше не выражаться в печатном виде. Поэтому:

– «…», – сказала Люся и твёрдой походкой прошла внутрь.

Мы вошли в гостиную и несколько оторопели, оба. В кресле, забросив прекрасные ноги на белый подлокотник, полулежала Катя. Улыбалась наивно, хлопала ресницами. Её трусы и майка смотрелись очень по-домашнему. Для меня она никогда так красиво не наряжалась. А для Люси – пожалуйста.

Не было надежды, что Катя чего-то напутала. Чтобы поддразнить Люсю, хватило бы пробежки по кухне в чём-нибудь незастёгнутом. Но у Кати свои представления о перфомансах. Она всё-таки художник.

– Севочка, что ж ты не предупредил! Какие гости! – сказала она. Театральный институт не прошёл даром. Восторг совсем как настоящий. Она поднялась, движением опытной кухарки вытерла руку о трусы, пошла здороваться.

– Вот, Люда, это Катя, бывшая хозяйка дома.

Я особо подчеркнул слово «бывшая».

– Да-да-да! Бывшая одинокая, теперь счастливая. Потому что у дома появился хозяин. Теперь мы с Севой вместе. Он такой ответственный. Всё тут делает. Удивительный просто. Повелитель молотка и газонокосилки…

– А это Людмила, моя тоже бывшая… В другом смысле… – сказал я.

– Очень, очень рада! – подхватила игру Люся. – Мне Сева столько о вас рассказывал… У нас, знаете ли, никаких секретов…

Катя покачала головой:

– Мне ли не знать! Мне ли не знать! Проходите, Людмила, присаживайтесь. Я так рада нашему знакомству. Не чужие люди всё-таки. Ты купил торт, любимый? Вот растяпа… Вы с ним намучились, наверное!

– И не передать! Врагу не пожелаешь всего, что он мне подарил за пятнадцать лет… И давно он тут… повелевает газонокосилкой?

Вряд ли Катя понимала, куда скачет. Просто веселилась. Несыгранные Дездемоны рвались на простор. В её голосе вдруг скрипнули слёзы.

– Так вы ничего не знаете? Севастьян, как ты мог! Мы же договорились! Скрывая наши отношения, ты меня обижаешь!

– Катя, какие отношения!

– Вот! Опять за своё! Почему он меня стесняется, Людмила?

Катя вышла в центр комнаты и выполнила некое па. Я бы отрезал себе ногу, только бы сделать спектакль правдой. Именно такие трусы делают любой женский характер прекрасным. Катя прервала этюд, всхлипнула и пошла наверх, в спальню. Удивительно. Хотя бы раз в сутки она делает меня виноватым. Хотя бы понарошку. Наверху хлопнула дверь. Люся отхлебнула из чашки.

– Отличный чай, – сказала она. – И девушка хорошая. Только нервная. Ну да разберётесь. Не провожай.

Люся тоже хлопнула дверью. Не сказала ни слова, не взмахнула на прощанье. Не то чтобы я хотел мириться, но и ссориться вот так не планировал. Сейчас мы все обижены, но потом мало ли как обернётся. Я поднялся к Кате. Она каталась по кровати, едва дыша от смеха.

– Ох, Сева, какая же у вас глупая рожа! Вы бы видели!

– Что это за спектакль? – спросил я самым страшным своим голосом. Она пуще залилась. – И чего вы ржёте? Я мог помириться! Гипотетически. А теперь что?

– Где ваше огромное спасибо? Благодаря мне Людмила узнала, что вы не пропащий. Вами интересуются женщины. Даже такая, как я, может вами увлечься. Гипотетически.

– Это правда? Насколько гипотетически?

– Нет, конечно. Вы чурбан и увалень. А признайте, я красивей вашей Люси?

Она встала и сделала «ласточку», как в третьем классе, только намного изящней. Что мог я ответить? Похлопал ушами и вышел. На всякий случай хлопнул дверью. Сегодня у нас правило: кто последний хлопнул, тот и прав.

Её утренняя грация сильно превалирует над координацией. Она роняет еду, проливает кофе. Не в силах проснуться, она путается в одежде, ходит лохматая и пересказывает сны. Её воображение чего только не напридумает за ночь. Мы толкуем сновидения вместе. Например, вчера снились пьяные котята в стеклянном ящике. Кошки во снах – к сплетням. Но эти были нетрезвыми и отделены от Кати, что значит: пройдут мимо, не испортив настроения.

Кате нравятся мои интерпретации. Она почти ангел по утрам. Главный её недостаток – бывший муж. Он бесчувственный богач. Приучил Катю к дорогим подаркам. Специально разбаловал, чтобы все последующие мужчины сходили с ума на Новый год, день Валентина, Восьмое марта, день рождения и ещё сто раз в сезон просто так.

Один мой знакомый пытался сэкономить на Международном женском дне, перевязав мудя атласным бантом. И ночевал потом в отдельной кровати до самой осени. Эти полгода показались ему очень долгими. На его примере видно: женщины в дни подарков считают иронию неуместной и лучше с ними не шутить.

Как-то раз, будучи очень серьёзен, я купил Люсе тюбик крема за тысячу долларов. Мне казалось, крем склеит наши чувства. Вам, может, и ничего, а для меня это были огромные деньжищи. Можно было бы купить компьютер, тоже неплохой подарок. Но именно у крема соотношение цены и никчёмности показалось идеальным. В его составе рыбьи песни, смех ехидны, кошкины шаги и наш любимый бензоат натрия. И ещё, крем можно мазать на себя, а компьютер – нет. Для женщин это важно.

Он пах, как персиковый пудинг, и, возможно, был им. Поскольку никто не мажет на себя пудинги, то и результаты сравнить невозможно. А эффект был удивительный. Обмазанная Люся почувствовала прилив сил и за один день записалась на английский, в школу астрологии и к зубному. А если бы намазалась вся, то с криком «невидима… невидима…!» полетела бы на швабре громить квартиры работников конкурирующей радиостанции.

Я спросил у Кати, что ей дарили. И насколько подарок улучшает отношения. Она говорит, не в подарках дело. Сам мужчина должен быть интересен. Например, вчера ей снились тараканы. Если б я не сумел увлекательно интерпретировать этот знак, мне никакой крем бы не помог. В доказательство рассказала женский вариант саги про независимость мужского обаяния от подарков.

Её подруга Таня жила бедно, но с интересным мужчиной. Как-то утром она заметила в холодильнике шпроты. И целый день о них мечтала. На работе, в автобусе, в лифте – всё думала о них. Денег на обед почему-то не было. Её родной муж только собирался богатеть.

И вот прибегает Таня поздно, замёрзла. А шпрот уже нет, муж их съел, запил пивом и спит. Без штанов, но в свитере, поверх покрывала. Таня поняла в тот миг, что как человек он совсем неинтересен. Через год она вышла за гражданина Швейцарии, который готовил три блюда в день, не считая десертов. А Тане запрещал даже поварёшки мыть. За окном швейцарского мужа вздымались Альпы. И, конечно, он ей много чего подарил. Но Тане было с ним скучно, она вернулась на Родину. С одной стороны – дура, а с другой – с нелюбимым мужем везде мука, даже в Швейцарии.