— Со мной все только и может быть в порядке. Идите, Бидж, а то Ли Энн вот-вот начнет звать на помощь.

— Тогда до свидания. — Бидж быстро пошла прочь, прижимая к себе кошку, нести которую оказалось не так уж легко, впереди еще было целых четыре пролета лестницы.

Руки у нее буквально отваливались к тому моменту, когда впереди забрезжил дневной свет. Встревоженная Ли Энн и мокрые Конфетка, Анни и Дэйв дожидались ее появления. Конфетка держал фонарик, через плечо у него был перекинут моток веревки.

— Где, черт возьми, ты была? Тон Конфетки живо напомнил Бидж, как с ней разговаривала ее мать, когда бывала встревожена.

— Этот чертенок удрал дальше, чем я предполагала.

— Ладно, поторопись и заканчивай, — проворчал Конфетка. — Нам ведь еще нужно по дороге захватить Стефана — пострадал его племенной баран, нужно зашить рану. Это особый случай: Кружка достал для Стефана мериноса, и парень на ушах стоит, лишь бы с бараном все было в порядке.

Бидж оглядела четверых своих спутников и подумала с неожиданным теплым чувством:» До чего же я люблю их всех «. Она никак не могла предположить, отправляясь на эту практику, что они станут так близки друг другу. Только уже по дороге к месту встречи со Стефаном, все еще радуясь объединяющей их дружбе, она вспомнила предостережение Харрала о предательстве.

Когда они уже почти выехали из долины, Дэйв неожиданно завопил и показал вверх. Конфетка резко затормозил. Студенты высыпали из грузовика и столпились, глядя на отвесную скалу.

На ветке росшего из расщелины дерева висело человеческое тело. Это оказался тощий голый мужчина, как в театре абсурда, на ветке выше него сидели и распевали две синеспинки.

На одной из ног человека была глубокая царапина, из которой торчал шип, на другой ноге зияла рана — более глубокая на бедре и переходящая в ссадину ниже.

Бидж сказала с глубокой убежденностью:

— Это тот, кто поранил кошек-цветочниц. Ли Энн решительно покачала головой:

— Для человеческого существа просто невозможно так порвать ткани зубами. Не говоря уже о том, что это вовсе не правосудие. Разве такое преступление должно караться смертью?

— А он точно мертв? — спросила Анни.

Конфетка, встав на цыпочки, дотянулся до тела и развернул его. Дэйв, увидев растерзанную грудь и живот, ощутил позыв к рвоте. Анни, отвернувшаяся от повешенного, в этот момент увидела в кустах тело кошки-цветочницы — ее живот был располосован точно так же.

И Бидж, подсознательно ожидавшая увидеть надпись совсем на другом языке, оказалась первой, кто понял значение английского слова» Правосудие «, написанного на мертвом теле: все было сделано так, чтобы повешенного нашли именно они.

Все произошло, пока они были в долине: и жестокое убийство кошки-цветочницы, и воздаяние. Добро и зло, гуляющие рука об руку.

Оперировать барана оказалось по сравнению с другими случаями удивительно легко. Бидж поразилась тому, какими спокойными и уверенными в себе стали теперь студенты.

На теле животного зияло несколько ран. Поскольку это был породистый производитель, Стефан не мог позволить себе роскошь дать ему подохнуть, и, учитывая ответственность операции, ее было решено провести в ветеринарном колледже.

Обработать выглядевшую самой страшной — и оказавшуюся самой легкой — рану на бедре было поручено Бидж. Наиболее же ответственной была ювелирная работа над разорванной мошонкой: правое яичко почти вывалилось из нее. К счастью, оболочка яичка не была повреждена. Дэйв, осторожно раздвинув края раны, чтобы убедиться в этом, отпустил шуточку в своем обычном стиле, но Бидж подумала, что выглядит он довольно испуганным.

Ли Энн улыбнулась Дэйву:

— Повезло парню, верно? Еще чуть-чуть, и лишился бы он своего бараньего мужского достоинства.

Дэйв натянуто улыбнулся в ответ. Они вдвоем с Ли Энн выстригли шерсть вокруг раны, промыли ее и скрепили зажимами края. Ли Энн принялась склеивать разрез хирургическим клеем.

— Оставь нижнюю треть открытой, — сказал Конфетка, глядя на рану у нее через плечо. — Нужно дать возможность оттока, если разовьется абсцесс.

— Не доверяете нам? — спросил Дэйв. — Я хочу, чтобы гной, если он появится, свободно вытекал и чтобы по возможности не образовалась спайка между яичком и оболочкой мошонки, — ответил Конфетка. — Как бы ты себя чувствовал, если бы такое случилось с тобой?

После этого Дэйв предпочел помалкивать. Стефан, наблюдавший за происходящим, стоя у торца операционного стола, встревоженно спросил:

— Ему очень больно?

— Ни капельки, — ответил Конфетка и отодвинулся от стола, чтобы Стефану было лучше видно. — Он почувствовал укол, когда вводили обезболивающее, а после этого не чувствовал уже ничего.

— Я поражен тем, — сказал Стефан серьезно, — какие чудеса вы делаете при помощи шприца. Так много разных лекарств, и все применяются каждое по-своему… Как вы это запоминаете?

— Существуют справочники, и мы пользуемся ими, — ответила Бидж, державшая зажим. — Так что довольно скоро запоминаем дозировку тех препаратов, которые употребляются каждый день.

Стефан неуверенно засмеялся и обеспокоенно, хотя и с большим интересом, осмотрел барана. На голове фавна была хирургическая шапочка, когда он ходил по колледжу, он носил бейсболку. Необычный изгиб коленей был скрыт просторным комбинезоном, а на копыта он натянул набитые бумагой кеды. Бидж подумала, ощутив укол ревности, не Мелина ли научила его этому.

Анни осмотрела живот барана и сказала с облегчением:

— Здесь ничего, кроме поверхностных царапин. Внутренние органы не повреждены, сильного кровотечения не было.

Ли Энн, заканчивавшая обработку мошонки под руководством Конфетки, сказала Стефану:

— Все будет в порядке. Нам придется подержать его здесь с недельку, пока рана не заживет.

— Заживление раны вторичным натяжением? — робко спросил Стефан.

Студенты поражение вытаращили на него глаза.

— Я же говорил, следите за этим малым, — хмыкнул Конфетка. — Он еще всех вас затмит.

Стефан бросил на него обеспокоенный взгляд — не смеются ли над ним, потом покраснел от гордости.

— Ли Энн, а что я должен делать, когда он вернется в стадо?

— Тебе, конечно, придется за ним присматривать и какое-то время изолировать от остальных. Ты же не хочешь, чтобы он стал драться или полез на овечку, пока не поправится.

Стефан кивнул и сказал барану с шутливой строгостью:

— Слышишь, Димитриос? Веди себя хорошо.

— Я тоже закончила, — сказала Бидж. — Какое-то время он будет хромать. — Ее лицо было залито потом. Обрабатывая рану на бедре, она использовала фордовский шов и все время боялась, что пальцы откажутся ей повиноваться.

— Давно пора, — фыркнул Дэйв. — Сколько можно возиться с этим рукоделием?

— Бидж купит нам всем по пицце, — сказал Конфетка. Такова была традиция — студент, последним кончивший зашивать рану, покупал пиццу для всей команды. — Но должен сказать, что ни разу не видел, чтобы зашитая ею рана разошлась. Кто-нибудь может сказать то же о себе?

Стефан бросил на Бидж почтительный взгляд, и девушка почувствовала горячую благодарность к Конфетке.

— Ну вот и все, — сказал тот, выслушивая барана. — Можете мыться, а к пяти все собираемся здесь.

Все быстро разошлись. Бидж, как она часто это делала, вышла из операционной через дверь со смотровым окошком.

Она чуть не упала, наткнувшись на Диди, наблюдавшую за происходящим в операционной.

— Ой! — вскрикнула та, подхватывая Бидж. Бидж удивилась ее помощи. Диди всегда казалась такой сухой, несмотря на постоянную улыбку и компанейскую болтовню.

— Спасибо.

— Не за что. — Диди смотрела на нее своими неправдоподобно невинными голубыми глазами. — Как это Конфетка позволяет вам делать такие операции? Вы что, все такие специалисты? Клиенты не возражают? И вообще: что это за практика?

— Для меня это отработка, — ответила Бидж, почти не кривя душой. — Остальных включили в группу из-за того, что они многое умеют, я думаю. — Эта часть ответа, как подозревала Бидж, была уже несколько дальше от истины. — К тому же, знаешь ли, очень помогает все освоить, когда сам оперируешь, а не только наблюдаешь.