– Эй, – сказал, наконец, Стивен, – я всё понял: ты держишь меня за тщеславного безумца и не веришь, что мы обнаружим что-то значительное. Окей. Может, ты и окажешься права, но до того момента не порти мне удовольствие, ладно?
Она вздохнула, потом пробормотала:
– Нет. Я не только верю в это. Я этого даже страшусь.
Они до смерти испугались, когда кто-то внезапно постучал в стекло машины. Это был Иешуа, который каким-то образом умудрился подойти к машине сзади так, что они его не заметили.
Стивен опустил стекло, давая нервам разрядку:
– Иешуа, ты с ума сошёл, – проворчал он. – Хочешь нашей гибели?
– О, – заморгал он глазами, – я вас испугал? Главный вход по ночам охраняется. Нам придётся прокрадываться через боковой выход. Охраннику совершенно ни к чему знать, что здесь происходит. – Иешуа указал на кусты, в тени которых они припарковались: – Вы хорошо встали, отсюда несколько шагов.
Теперь сумку Юдифи нёс Стивен, следуя за её братом по узкой тропинке через декоративные кусты. Сухие веточки потрескивали у них под ногами. Они подошли к двери, которая располагалась на метр ниже поверхности земли; к ней вниз вели ступени. Иешуа погремел связкой ключей, сказал: «Идёмте!» – и они шагнули за ним в темноту.
Когда дверь за ними закрылась, включился свет. Они очутились в небольшом, пыльном складском помещении. Вокруг громоздились какие-то деревянные ящики, большие и маленькие, все тщательно заколоченные и подписанные по-еврейски, иные даже укрыты брезентом, на котором скопилась многолетняя нетронутая пыль, а то и многодесятилетняя. Но долго осматриваться было некогда: Иешуа отправил их вперёд, а сам выключил за собой свет. Они поднялись по лестнице вверх, прошли ещё одну дверь, потом попали в выставочный зал с дежурным освещением. Это было просторное, холодное помещение, в котором каждый их шаг отдавался эхом. Стивен непроизвольно задержал дыхание, обходя стеклянные витрины, длинными рядами стоявшие друг за другом. Там было выставлено громадное количество старинных монет и керамических обломков; кости, ювелирные булавки из бронзы, золота и серебра, фрагменты папирусных свитков и драные клочки кожи от обуви или одежды.
– Сюда, – пробормотал Иешуа, и им показалось, что дальнее эхо его голоса шепчет по всем углам: да… да… да…
Высокая дверь, которая негромко, но в тишине ночного музея нервораздирающе заскрипела, вывела их в холодный коридор, единственным украшением которого был маленький настенный бюст основателя музея, Джона Д.Рокфеллера. По лестнице они снова спустились в подвал и наконец очутились в лаборатории.
Ярко вспыхнувшие трубки дневного света вырвали из темноты голые рабочие столы. Перед столами на неравномерном расстоянии и в причудливом беспорядке стояли стулья: по-видимому, днём тут полным ходом шли реставрационные работы. Было множество луп, укреплённых на подвижных кронштейнах. На полках над столами теснились стеклянные бутылочки с химикатами – всех размеров, частью коричневые, частью прозрачные, снабжённые этикетками с надписями от руки. На подставке у раковины были выставлены на просушку ванночки, а в маленьких чашках лежали пинцеты всех размеров и назначений, всевозможные скальпели, кисточки и кисти, иглы, металлические квадры и множество других инструментов, каких Стивен ещё никогда не видел.
– Итак, – сказал Иешуа и, судя по выражению его лица, сам не знал, то ли ему бояться, то ли радоваться, – вот мы и пришли.
Джордж Мартинес нашёл Храм Гроба, но тот был закрыт. Другого он и не ожидал. Прижавшись лбом к холодному металлу двери, он некоторое время стоял, пытаясь осознать своё счастье. Он здесь! Он добрался до того места, где Спасителя положили в гробницу, откуда он затем триумфально воскрес, утвердив тем самым победу света над властью смерти. Это произошло две тысячи лет назад, и вот теперь он, Джордж Мартинес из Бозмана, штат Монтана, здесь. И в то время, когда он тихо стоял, пытаясь охватить разумом непостижимое, ему показалось, что вся его жизнь была лишь подготовкой к этому моменту, как будто все свои пути и перепутья он прошёл лишь для того, чтобы в конце концов очутиться здесь.
Он не мог бы сказать, как долго он здесь простоял – может, полчаса, может, час, а может, лишь десять минут. Время больше не играло роли. Когда он снова выпрямился, он почувствовал себя совершенно преображённым, исполненным мира, согласия и благодарности. И мир вокруг него, казалось, преобразился, начал сиять и лучиться, краски стали интенсивнее, темнота темнее, а свет светлее. Всё было так, как и должно было быть. Он пришёл.
Конечно, потом он заблудился. С другой стороны, нельзя было сказать, что он заплутал, потому что у него не было определённой цели. Он бродил по узким, высоким переулкам Старого города, поднимал голову вверх к зарешеченным окнам поверх раскрошенных выступов, проходил через затхлые туннельные проходы, в которых тусклые лампы со старческой слабостью едва коптили перед собой, а на вековых стенах дичайшим образом переплетались электропровода. Тут и там ему встречались люди: женщины, благонравно покрытые платками, арабы в белых бурнусах, с кольцом-каффийе на голове. Они игнорировали его, в лучшем случае бросали на него равнодушный взгляд. Все они были дивно хороши собой. Он проходил мимо опущенных железных ролль-стен, мимо запертых дверей и мужчин, сидящих на каменных скамьях и молча куривших. Здесь царил мир.
Затем он обнаружил литую чугунную табличку, обветшавшую, прибитую к стене – на ней просто была надпись крупным шрифтом: VII ST. Под ней была прикреплена ещё одна металлическая табличка, и Джорджу пришлось посветить себе зажигалкой, чтобы прочесть надпись.
Это, как свидетельствовал англоязычный текст, была седьмая остановка крестного пути Христа. Место, где Христос во второй раз рухнул под тяжестью креста, который его заставили тащить на гору Голгофу.
Джордж невольно глянул на пол. Плотно подогнанные каменные плиты, сточенные шагами множества веков.
Затем – с опозданием в несколько секунд, будто тяжёлое ядро для сноса старых домов – но не физическое, а духовное – должно было сперва откачнуться для размаха, – оно обрушилось на него всей своей тяжестью. Здесь? В этом узеньком переулочке? Если он встанет посередине и расставит руки в стороны, то достанет обе стены – слева и справа. У них в Америке иная канализационная труба шире, чем этот переулок.
Здесь всё это было. Справа и слева стояли, глумились над терновым венцом у него на голове, а он шатался под тяжестью громадного креста, ослабленный мучениями пыток, допросов, издевательств. Они целились в него плевками и высмеивали его на пути к месту казни.
Он проходил по этому переулку.
Этих каменных плит касались ступни Спасителя.
Джордж опустился на колени, прикоснулся к плитам.
Потом и кровью Спасителя орошена эта дорога. Ему показалось, что ещё можно ощутить эти следы.
Райан закончил обход лагеря и теперь стоял напротив жилища шефа. Из окон переговорной комнаты просачивался слабый свет, но ничего не было слышно. Охранные посты у четырнадцатого ареала как раз сменялись: возможно, эта ночь станет последней, когда находку ещё нужно будет охранять. Всё было спокойно.
Он медленно повернул голову во все стороны, медленно втянул воздух раздувшимися ноздрями. Была у него такая привычка принюхиваться, когда что-нибудь его занимало. Когда инстинкт подсказывал ему, что не всё в порядке.
Он мысленно прокрутил все события дня, ещё раз обдумал всё, что видел и слышал и что ему сказали, и тут ощутил абсолютно точно, в каком месте сидит заноза.
Он резко повернулся и по-кошачьи крадущейся походкой направился к дому напротив, где располагался административный центр всего предприятия. Там работали круглые сутки, а дверь всегда была заперта. Конечно, у Райана был свой ключ, и связка ключей в его руках никогда не гремела.
Этот мобильный дом был обставлен настолько же по-спартански целесообразно, насколько другие – комфортабельно. Тут стояли только столы и стулья, шкафы с папками, компьютеры, оборудование для видеоконференций, спутниковые телефоны, вообще огромное количество телефонов. Райан кивнул мужчине, который сидел за пультом телевизионного монитора: перед ним было переговорное устройство и лежала амбарная книга, в которую он то и дело что-то записывал. В дальнем углу у экрана сидела женщина, отслеживая биржевые курсы и тихо отдавая команды в микрофон, закреплённый на дуге у самых губ. Она была целиком сосредоточена и проигнорировала Райана, возможно, даже не заметила его появления.
