— Ты думаешь, любовь оправдывает то, что ты сделала? Рядом с Урией у стен Раввы сражались люди! Они погибли из-за того, что тебе захотелось! — мать снова ударила Вирсавию, рыдая от боли и гнева. — Ты опозорила мой дом! Опозорила своего отца! Опозорила Ахитофела! Ты думаешь, они когда-нибудь простят тебя? Лучше бы я умерла, когда рожала тебя, чем дала жизнь такой, как ты! Непокорная дочь! Лучше бы ты родилась мертвой!

Вирсавия попыталась уклониться от удара.

— Я ношу ребенка Давида!

Мать издала вопль и упала на колени.

— О-о-о, — причитала она, зажав уши руками — О-о-о…

Вирсавия рыдала.

— Я не думала, что все так получится, матушка! Ты должна верить мне!

— Какое имеет значение, верю я или нет? Глупая! Сколько людей погибло по твоей вине? Их кровь на твоих руках. Ты думаешь, люди не узнают, что царь сделал из-за тебя? Теперь все вдовы в городе проклянут тебя и царя тоже. Ты думаешь, сыновья, которые остались без отцов, встанут, чтобы прославить имя Давида? Ты думаешь, они возьмут в руки оружие ради него? Они с каждым вздохом будут ненавидеть его! Они будут искать способ, как погубить его. А те тридцать храбрых мужей, которые воевали с Урией на стороне Давида? А твой отец и все, кто был с Давидом, когда он прятался в пустыне? Что они теперь подумают о своем царе? Разве он достоин их верности, их пролитой крови? Что сделают твой отец и дед, когда узнают, что Давид убил Урию, чтобы заполучить тебя? Ты их плоть и кровь, и ты предала их. Ахитофел и Елиам никогда больше не посмотрят на тебя. Люди будут плевать на землю, по которой ты ходишь! Отец и Ахитофел никогда больше не произнесут вслух твоего имени! Они проклянут день твоего рождения! Они постараются отомстить человеку, который погубил их доброе имя! — рыдая, мать рвала ворот своего платья. — Ты умерла для меня, умерла для всех нас!

Вирсавия в ужасе протягивала руки к матери, плача и умоляя ее. Мать оттолкнула ее и поднялась. Вирсавия встала на колени и вцепилась в платье матери.

— Матушка, прошу тебя! Объясни им все!

Мать оттолкнула Вирсавию от себя.

— Объяснить? Ты осмеливаешься просить об этом?

Она снова ударила дочь.

Испугавшись за жизнь своего ребенка, Вирсавия прикрыла живот руками и свернулась клубком, но мать больше не била ее.

— Проклята ты среди женщин! Твое имя станет символом прелюбодеяния! Пока я жива, твое имя не будет упоминаться! — она плюнула в Вирсавию и пошла к двери. У выхода мать остановилась и, не поворачиваясь к дочери, сказала:

— Да поразит меня Господь Бог Израилев, если с моих губ когда-нибудь сорвется твое имя! Да воздаст тебе Господь тем же, что ты сделала другим!

Мать выбежала за дверь, оставив ее открытой.

Вирсавия добралась до двери, закрыла ее и заперла на замок.

Шли дни, Вирсавия горевала о смерти своего мужа, о смерти других воинов, сражавшихся рядом с ним, о потере своей семьи, о потере своего доброго имени, а также о потере доброго имени царя, которого она до сих пор так безрассудно любила. Она очень переживала, видя беспорядки в городе, причиной которых, как она знала, был грех, совершенный ею и царем, и убийство Урии. Вирсавия постилась и оплакивала мужа, собирая свои слезы в маленькую бутылочку, которую носила на шее. Она посыпала свою голову пеплом.

Установленные семь дней плача закончились, но печаль и стыд не оставляли Вирсавию. Ее страхи росли, иссушая душу. В темные ночные часы Вирсавия поняла, почему так высоко ценится чистота. Теперь она расплачивалась за свое непослушание, и цена была выше, чем она могла представить себе. Одна ночь страсти стоила ей жизни, полной отчаяния.

А другим…

Через восемь дней после того, как Вирсавия получила известие о смерти мужа, в ее дом пришли воины.

— Нам приказано привести жену Урии, хеттеянина, во дворец.

Жена Урии.

Вирсавия прижала к груди бутылочку со слезами.

Начальник стражи шагнул к ней.

— Ты должна идти.

Вирсавия вышла из дома, ничего не взяв с собой. Она шла окруженная воинами. Вирсавия спрашивала себя: Давид оказывал ей честь или просто охранял ее? Женщины, стоя на пороге своих домов, наблюдали за процессией. Одна плюнула на землю, когда Вирсавия проходила мимо нее. Казалось, на нее были устремлены глаза всего Иерусалима — глаза, полные презрения и ненависти. Вирсавия слышала, как перешептывались люди.

На этот раз стража не повела ее к боковым дверям. Вирсавию проводили к главному входу во дворец. Царь брал в жены вдову одного из своих погибших храбрых мужей. Вероятно, он сделал это для того, чтобы показать народу свое великодушие, ведь она была не из знатного рода, а всего лишь дочерью воина, внучкой военного советника.

Но никто не обманывался.

Кроме царя, возможно.

Давид с нетерпением ждал прихода новой жены. И когда наконец раздался стук в его дверь, он сам открыл ее. Перед ним стоял Иорам. Воин отошел в сторону, и Давид увидел женщину в черном, стоявшую с опущенной головой. Сердце царя учащенно забилось.

— Жена Урии, хеттеянина, господин мой, царь, — вкрадчиво произнес Иорам.

Давид резко вскинул голову.

— Больше никогда не обращайся к ней так.

Кивком головы он отпустил стражника. Давид желал, чтобы ни одна мелочь не напоминала ему о том, что раньше Вирсавия принадлежала другому мужчине. Теперь она принадлежит только ему. А все остальное было не важно. По мере того, как затихали шаги Иорама, Давид успокаивался.

— Вирсавия, — произнес он охрипшим голосом. Она стояла перед ним, опустив глаза, как невеста в первую брачную ночь. — Ах, любовь моя, — прошептал Давид. — Я очень скучал по тебе.

Вздрогнув, Вирсавия нерешительно перешагнула через порог. Ее пальцы были холодны. Она дрожала, потому что испытывала те же чувства, что и Давид? Царь ввел ее в свою спальню.

— Тебе больше нечего бояться, — он закрыл за Вирсавией дверь. — Теперь ты со мной, и всегда будешь со мной. А нашему ребенку ничего не грозит.

Вирсавия молчала.

Встревоженный молчанием любимой женщины, Давид развернул ее к себе лицом и взял за подбородок. Она похудела и была бледна, как алебастр. Давид снял с Вирсавии покрывало и увидел у нее на шее на шнурке маленькую бутылочку. Им овладела ревность. Насмешливо усмехнувшись, Давид приподнял сосудик.

— Ты так сильно любила его?

— Я любила Урию, — тихо ответила Вирсавия. Она подняла голову. Ее глаза потемнели от боли, — но не так, как тебя. Я всегда мечтала о тебе, — она протянула Давиду руку ладонью вверх. — Ты тот мужчина, который держит мое сердце в своей руке.

Вирсавия сжала руку в кулак, ее глаза наполнились слезами.

Давид коснулся ее щеки, удивляясь мягкости ее кожи. Она была самой красивой женщиной в его царстве, и теперь она принадлежала ему.

— Ты не знаешь, как я люблю тебя, Вирсавия, — Давид заметил, как она вздрогнула, и сжал ее лицо в своих ладонях. — Теперь ты — моя жена, — не обращая внимания на тревогу в ее глазах, Давид сорвал с ее шеи бутылочку со слезами. — Забудь его. Я буду обращаться с тобой как с царицей, — Давид наклонил голову и нежно, как в первый раз, поцеловал Вирсавию. — Все женщины меркнут рядом с тобой.

Его пальцы погрузились в ее волосы.

Давид стоял за дверью своей спальни и читал послание, принесенное ему Иорамом от царских советников. Государственные дела звали его. Давид раздраженно скомкал папирус. Не было никакой необходимости напоминать ему о том, что он ответственен за жизни своих людей, и о том, что пора было вернуться к государственным делам. Иорам молча ждал, глядя прямо перед собой.

— Вели евнуху позаботиться о моем гареме, — сказал Давид тихо, чтобы не потревожить сон Вирсавии.

— Да, господин мой царь.

Давид вернулся в спальню и бесшумно затворил за собой дверь.

Он пересек комнату и остановился возле кровати глядя на свою жену. Она была совершенна. Давид никогда не видел женщины прекраснее, чем Вирсавия, и знал, что она всегда будет такой. Как Сарра, жена Авраама. Улыбаясь, царь погладил жену по голове. Ее волосы были мягкие, как шелк. Больше он не будет страдать без Вирсавии. Теперь она принадлежала ему. Он мог позвать ее к себе в любой момент.