— Мне следовало предостеречь тебя, как это сделала Авигея…

— Когда Авигея встретила меня, я был другим человеком. Молодым, мое сердце горело любовью к Богу. В те дни я спасал свою жизнь. Оглянись вокруг. Ты видишь, как я живу теперь. Когда я увидел тебя с кровли дворца, я был уже царем, ослепленным гордостью.

Теперь Давид увидел себя ясно, и горечь наполнила его сердце. Он уклонился от исполнения своего долга начальника войска. Ведя в своем дворце праздную жизнь, он скучал, испытывал беспокойство. Увидев необыкновенно красивую женщину, принимавшую ванну в своем дворике, он приказал воинам привести ее. Почему он не должен получить то, что желает? Ведь он — царь. Каким безумцем он был!

— Я был так самонадеян! Я считал, что в моих руках сосредоточена вся власть. Я считал, что могу получить все, чего ни пожелаю. Так я увел тебя от мужа, и ты забеременела, а потом я пытался использовать своего друга, чтобы скрыть свидетельство своего греха. Урия оказался праведнее меня.

Давид почувствовал, как дернулась Вирсавия.

— Он знал, — тихо промолвила она.

— Да, он знал, — Давид закрыл глаза, острая боль пронзила его сердце. — Я понесу наказание, Вирсавия, потому что я пролил невинную кровь, — скорбь и чувство отвращения к самому себе охватили царя. — После всего того, что Господь сделал для меня, я позволил похоти овладеть собою и отвернулся от Того, Кто во всем давал мне победу.

— Я тоже виновата. Я оправдывала своей грех любовью к тебе.

— Не ты убила Урию.

— Человек может умереть прежде, чем его пронзит копье.

По бледным щекам Вирсавии заструились слезы. Урия был хорошим мужем, честным воином, а она разбила его сердце, и из-за нее его убили.

Давид был не в состоянии говорить, он прижал голову жены к своей груди. Как могли два человека, которые знают и любят закон, так отвратительно поступить? Когда и как грех впервые прокрался в их жизнь и поработил их, убив их совесть? Может быть, первое семя греха было посеяно давно, когда Давид увидел, что Вирсавия уже не ребенок, и у него появилось желание просить ее у Елиама, прежде чем тот отдал ее другому? Возможно ли, что именно тогда было посеяно семя, которое потом Давид поливал водой своих фантазий?

Однако чувство, которое он испытывал к Вирсавии, не было похотью. Давид не просто желал ее. Он любил ее.

Коснувшись подбородка Вирсавии, Давид поцеловал ее. Ее губы в нерешительности дрогнули. Он еще раз поцеловал ее, и она ответила ему. Когда Давид поднял голову, Вирсавия снова с тихим вздохом прижалась к нему.

— Бог простил нас, — сказал он, закрывая глаза и вознося безмолвную молитву благодарения. — Господь явил нам Свою милость, сохранив нам жизнь. Он не сказал, что я должен отказаться от тебя.

— Но как мы будем жить, зная, что мы с тобой сделали и какую боль причинили другим?

— Мы будем жить сегодняшним днем и смело встретим все, что бы ни случилось.

— Я никогда не буду заглядывать в будущее. О, Давид, теперь я вижу все так ясно, и это причиняет мне сильную боль. Мы будем не единственные, кто пострадает, — Вирсавия отодвинулась и посмотрела на мужа. — Если бы только мы одни пострадали…

Давид сжал ее подбородок.

— Нафан возвестил Божье слово. Я знаю, что меня ждет.

Вирсавия вернулась в объятия мужа и прильнула к нему.

— Я люблю тебя, Давид. Я всегда любила тебя. Что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя.

— Я знаю, — произнес он с грустной улыбкой.

Между ними никогда не стоял вопрос о любви. Он тоже любил Вирсавию, горячее, чем любую другую женщину. Но Давид каждый раз очень огорчался, вспоминая своих верных друзей, которых он предал, посчитав, что его любовь к Вирсавии может все оправдать: Урия сражался рядом с Давидом во многих битвах, царь даже не мог вспомнить их все; с Елиамом Давид делил кров и пищу; Ахитофел — блестящий военный советник. Останутся ли они его верными слугами? Любовь, которую они питали к своему царю, Давид предал, и она обратилась в ненависть. Ахитофел поклялся никогда не произносить имени внучки, а мать не пришла к Вирсавии, когда та рожала сына. Родственники отказались от Вирсавии, хотя она никогда не жаловалась на это.

Давид поклялся сделать все, что было в его силах, чтобы восстановить разрушенную дружбу, доверие и прославить имя Божье.

— Прости меня, — сказал он Вирсавии, сокрушаясь при мысли о том, сколько горя он причинил ей. Давид молился о том, чтобы честь, которую он оказал ей как женщине, которую полюбил, в конце концов смягчила сердца тех, кого он оскорбил и унизил.

— Наш сын, — Вирсавия снова начала плакать, сотрясаясь всем телом. — Наш сын…

Давид обнял свою молодую жену и утешил ее единственным известным ему способом. А потом Давид молил Бога, чтобы Он проявил к ним еще больше милости и даровал им ребенка, который заменил бы им того, кто заплатил за их грех.

Когда Вирсавия поняла, что снова забеременела, она уже боялась радоваться. Вдруг Бог снова отнимет у нее ребенка? Вдруг она родит этого ребенка только для того, чтобы он, как и первый, умер у нее на руках?

Заточенная в роскоши, любимая жена царя, Вирсавия жила уединенно и невесело, родственники и друзья избегали ее. Давид присоединился к своему войску, осаждавшему Равву, а она, уязвимая и беззащитная, осталась во дворце в окружении врагов. Народ за стенами дворца считал Вирсавию блудницей и осуждал ее, относясь к ней точно так же, как и ее мать. Могла ли Вирсавия надеяться на Божью милость, если ее собственная мать ненавидела ее? Могла ли она верить, что Бог простил ей грехи, если ни один человек не простил ее? Пророк Нафан сказал Давиду, что Бог простил его, но значило ли это, что Господь простил и Вирсавию? Давид утверждал, что Бог простил ее, но Вирсавия не могла поверить в это. Она жила в постоянном страхе. Ведь во дворце Давида у нее не было ничего своего, у нее не было денег, чтобы купить тельца или овна для жертвоприношения Господу, дабы искупить свой грех. Все, что она могла предложить Богу, — это свое сокрушенное сердце и желание прожить остаток своей жизни праведно.

Как хотела Вирсавия вернуться на несколько лет назад и снова стать ребенком, лежащим в полной безопасности на руках у матери! Как она хотела снова сидеть на коленях дедушки и слушать его мудрые советы, которые он давал тем, кто приходил к его костру! Когда-то она была невинной девочкой, безответно любившей красивого воина, певца псалмов, гениального вождя усиливающегося войска. Теперь она была восьмой женой Давида, известной далеко 33 пределами дворца как блудница, которая подстрекала всеми любимого царя убить ее мужа, чтобы самой жить во дворце. Народ простил Давида и во всем винил ее.

Вирсавия не обижалась на то, что люди были так снисходительны к Давиду. Кто-то должен был нести бремя вины, и пусть лучше виновной считают ее, а не Давида. Она была всего лишь женщиной, а он был их царем.

Но смогу ли я когда-нибудь высоко держать свою голову? Когда я славлю Бога, люди свирепо смотрят на меня, будто я хулю Его. Они приходят поклониться Тебе, но если в храме видят меня, то отвращаются от Тебя, потому что в их головах возникают мысли о мщении.

Вирсавия просила Бога изгладить ее преступления, очистить ее от всех грехов.

— Дай мне сердце, видеть которое будет угодно Тебе, Господи. Не изгоняй меня во тьму.

Но даже во время молитвы Вирсавия стыдилась собственной дерзости. Какое она имела право просить о милости?

Чаще всего страх нападал на нее ночью, когда она оставалась одна в своей комнате. Имеет ли она право быть счастливой матерью? Нет! Сколько матерей оплакивают потерю своих сыновей, погибших вместе с Урией? Сколько женщин печалятся о смерти своих мужей, братьев или родственников? Нет, она не имеет права на счастье.

Но дитя, о, дитя.

— О, Боже милосердный, только Ты один можешь оправдать меня. О, Господи утешь плачущих. Да воцарится у них утром радость. Делай со мной, что хочешь, но прошу Тебя, пожалей моего сына, который не виновен в моих грехах.