По каким-то едва уловимым признакам в походке, жестах, манере одеваться Малко сразу же понял, что имел дело с одним из гомосексуалистов, преследуемых строгим режимом Фиделя... Он снова поискал гида вокруг. Но никого не было. Или человек в розовой гуаябере был в контакте с ЦРУ, или этот педик просто заигрывал с Малко... Он должен был проверить.

Человек исчез в улочке. Малко догнал его уже на улице Такон. Тот продолжал идти до маленькой мощеной площади, где высилась церковь, собор Святого Игнатия, затем поднялся по ступеням крыльца и исчез под сводами храма.

Малко последовал за ним внутрь, но розовой рубашки не увидел! Он стал обходить церковь и вдруг услышал легкий свист, доносившийся из исповедальни. Он пересек проход и, закрыв за собой дверь, встал на колени в центральной части исповедальни. Их отделяла деревянная решетка. Голос прошептал:

— Вы сеньор Линц?

Теперь он знал наверняка, что это был кубинский агент ЦРУ.

— Да, — сказал Малко.

Шепот продолжался.

— Очень хорошо. Сеньор Джеральд будет доволен. У меня с ним назначена встреча на вечер. Я ему сообщу о твоем приезде. Меня зовут Сальвадор.

— Мне необходимо срочно с ним увидеться, — сказал Малко.

Он услышал шум и выглянул. Две старушки вошли в церковь и с трудом вставали на колени в нескольких метрах от них.

— Здесь, завтра, в это же время, — прошептал Сальвадор. — Это возможно?

— Конечно, — ответил Малко.

— Хорошо. Если ты не сможешь, я приду на следующий день. Если тебе нужно договориться о новой встрече, пойдешь к Опере и найдешь «Нэнэ», того, которого ты видел только что. Он все время там болтается. Он знает, как со мной связаться. Я выйду первым. Подожди пять минут.

Вновь наступила тишина, потом Малко услышал шум его удаляющихся по мраморному полу шагов. Все проходило скорее хорошо! Только если Ж-2 не вела наблюдение за Сальвадором... Ему не терпелось встретиться с Джеральдом Свэтом. А еще больше — удрать с Кубы. Он вышел из собора и пересек плохо мощеную площадь, чтобы пропустить стаканчик в ресторане «Бодегита дель Медио». На улице уже стояла очередь. Только бы пышная Ракель пришла на свидание...

По ее одежде можно было подумать, что это вдова! В длинном черном платье, доходившем ей до середины икр и приоткрывавшем ее великолепную грудь, скромно накрашенная, с подведенными большими черными глазами, Ракель стояла на тротуаре напротив кинотеатра «Ла Рампа» и отвечала отрешенной улыбкой на многочисленные комплименты молодых кубинцев, стоящих в очереди на фильм о Мадонне.

Она поспешила к машине Малко.

— Мне хотелось, чтобы ты скорее приехал! — сказала она. — Мужчины здесь такие настырные. Стоит им увидеть женщину...

Через вырез платья Малко увидел кончик ее груди. Ракель покраснела и поправила платье на груди.

— Куда мы пойдем? — спросил он.

Подумав, Ракель ответила:

— Я знаю один ресторан на улице Арамбуро. Там не очень симпатично, но сотрудники безопасности там не бывают...

— Прекрасно, — сказал Малко.

Ракель повела его по улицам, пересекающимся под прямым углом в квартале Ведадо, пока они не дошли до одной темной улочки. На вывеске было написано «Эль Кольмао». Они вошли и увидели сначала бар, а затем вытянутый зал с эстрадой и столики, отделенные перегородками. Там было уже почти все занято... Их проводили к столику в глубине зала, почти полностью погруженному в полумрак. Вскоре тот же официант принес им, ничего не спрашивая, пива и бутылку «Гавана Клуб».

— Что будем есть? — спросил Малко, который умирал от голода.

— Сэндвичи и чорисо, — сказала Ракель. — Это заведение не предназначено для туристов, поэтому здесь не подают ни мяса, ни лангустов. Тебя это огорчает?

В обществе Ракель он был готов есть и кирпичи.

— Нисколько, — заверил он.

Исполнительница песен фламенко поднялась на эстраду. Это была женщина маленького роста, кругленькая и в возрасте. Тем временем им подали сэндвичи с ветчиной и сыром и чорисо. Ракель уже принялась за ром. Она выпила подряд три стаканчика и заела их двумя сэндвичами.

Малко последовал ее примеру. Ветчина напоминала резину...

В этот момент певица уступила место на сцене мужчине, столь же плохому исполнителю. Зрители, впрочем, от души потешались, открыто флиртуя и попивая «Гавана Клуб» в перерывах между объятиями. Глаза у Ракели зажглись.

— Сюда приходят со своей «тити», чтобы немного повеселиться перед тем, как пойти в дом свиданий, — объяснила она.

Это могло быть расценено как сигнал к действию. Когда Малко положил руку на ногу Ракель, он почувствовал, как она обмякла. Ром давал себя знать. Первый раз они поцеловались во время дурацкого номера, исполняемого участниками дуэта и подхваченного хором присутствующих. Тогда он смог удостовериться, что на Кубе еще не хватало и лифчиков. Откинув голову назад, Ракель как влюбленная школьница дала ему поласкать свои крепкие груди. Малко желал другого, но она сжала ноги, когда он решил развить свой успех, и положила голову ему на плечо.

Выступления сменились пластинками. Как только заиграла зажигательная конга, Ракель вскочила со своего места. Едва они оказались на танцплощадке, как она обвилась вокруг него. Танцуя, Ракель прижалась к Малко грудью. Она извивалась всем телом, наподобие кобры в брачный период. После третьей конги Малко сказал себе, что он не сможет вести себя хорошо... Ракель, целуя его в шею, казалось, не отдавала себе отчета в том, какое она на него оказывала действие.

— Пойдем в другое место, — высказал идею Малко.

Она не стала возражать. Еще чуть-чуть, и он взял бы ее силой на капоте «ниссана»! Она вывернулась из его объятий, и он поехал наугад, ведя машину на ощупь одной рукой. Другая его рука была зажата между ног молодой женщины, которая не пускала его дальше.

Малко думал только об одном: нырнуть с ней в кровать. Радость от удавшихся двух встреч примешивалась к удовольствию находиться с этой великолепной женщиной и приводила его в состояние эйфории. Не зная сами как, они выехали к Малекону, напротив белой высотки, где светилось огромное панно.

— Смотри, — сказала Ракель. — Это бывшее американское посольство.

На панно было написано разноцветными буквами: «Господа империалисты, мы вас совершенно не боимся!»

Персонажи, изображенные с помощью неоновых ламп — янки и партизан, — были рассчитаны на то, чтобы бросить вызов американским дипломатам, еще находящимся в Гаване, и показать кубинскому населению, что Фидель никого не боится.

Ракель горько усмехнулась.

— Чем воевать с американцами, они бы лучше нас накормили. Режим держится только на Коне. Без него все рухнет через месяц.

— На Коне?

— На Фиделе! — пояснила Ракель. — Его так зовут со времен боев в Сьерра Маэстра, тридцать лет назад. Потому, что его друзья говорят, что у него яйца как у коня.

Он отметил, что она произнесла слово «яйца» без малейшего стеснения.

Светящееся панно исчезло, и он повернул направо к высокому мысу, где располагалась гостиница «Националь», с тем, чтобы подняться в направлении центра. Его рука лежала чуть пониже живота Ракели, поверх платья.

— Я не могу пойти в «Викторию», — неожиданно сказала молодая женщина. — Они запишут мое имя, и у меня возникнут проблемы.

Обманутый в своих ожиданиях, Малко замедлил ход и остановился около тротуара. Эти танталовы муки становились невыносимыми. Он начал нежно ласкать ее, и очень скоро она стала отзываться на движения его пальцев. Он раздвинул полы ее черного платья и был на грани преодоления последнего рубежа.

Слабо отбиваясь, она пролепетала:

— Нет, остановись! Мы не можем...

Вдруг низ ее живота содрогнулся, и три пальца проникли в нее. Вздрогнув от неожиданности, она постаралась убрать руку Малко, но смогла только переместить его руку кверху. Сразу Ракель прекратила всякое сопротивление... Она резко вскрикнула.