Его голос заставлял ее трепетать, он возбуждал и убаюкивал одновременно. Комната поплыла у нее перед глазами, и ей захотелось полностью погрузиться в это пьянящее ощущение.

Годрик согнул ее руки, чтобы она оперлась локтями о края бадьи. Начав с мизинцев, он брал каждый палец и растирал его.

– У тебя изящные руки, Мейриона, но многие женщины имеют изящные руки. – Его пальцы двигались неторопливо, и мир словно исчез, остались только он и она.

Мейриона вздохнула. Его пальцы скользнули к ее плечам, по груди к животу и обратно вверх. Соски Мейрионы затвердели, хотя он и не касался их. Медленными кругами он несколько раз повторил этот путь.

Мейриона расслабилась и опустила руки на поверхность воды. Отдавшись его прикосновениям, она позволила ему устранить прошлое и теперь сосредоточилась только на настоящем.

Его рука скользнула по ее груди, совсем рядом с сосками. Кровь прилила к кончикам грудей, покалывая крошечными горячими иголочками. О Дева Мария!

Его пальцы теперь находились на внутренней стороне ее грудей и не касались их кончиков. Если бы они были чуть левее, его руки погладили бы ее соски, удовлетворив жалящую потребность в этом прикосновении.

Годрик поцеловал ее в макушку, и его руки вновь двинулись вверх.

Через полуопущенные ресницы Мейриона посмотрела вниз. Расстояние между мизинцем Годрика и ее соском теперь было меньше толщины лезвия ножа.

До сих пор он был смелым. Почему он не прикасается к самым кончикам?

Она изогнулась, но его пальцы остались на том же приводящем в безумие расстоянии, хотя она так нуждалась в нем!

– Мейриона, – прошептал Годрик, скользнув рукой между ее грудями, все еще не касаясь горящих сосков. – Ты знаешь, что меня притягивает в тебе?

Ее разум был одурманен, словно плавая за пределами реальности, и в ответ она лишь покачала головой.

Внезапно Годрик ущипнул ее набухшие соски. Словно удар молнии, Мейриону пронзила вспышка болезненного удовольствия, она начала ловить ртом воздух, и волна экстаза обрушилась на ее тело.

– Боже милостивый!

Годрик нежно взял ее груди в свои ладони:

– Есть тысячи красивых женщин в мире, но они лишены твоей страстности. Вот чем ты привлекаешь меня.

Мейриона вздохнула, ее руки стали безвольными, и набухший член Годрика напрягся еще сильнее. Он обошел вокруг бадьи. Расплывчатые завитки плавали на поверхности воды, наполняя спальню запахом мирры и янтаря. Опустив руки в теплую воду, он наслаждался мягким шелком ее кожи.

Наконец выпрямившись, Годрик вытащил Мейриону из бадьи, и она прижалась к нему.

Он почувствовал сильное облегчение: к счастью, ему не пришлось принуждать ее к такой податливости, а значит, она не будет сопротивляться, когда он лишит ее девственности. Отбросив в сторону рубаху и ночную сорочку, он понес ее по восточному ковру и уложил на мягкое меховое покрывало кровати.

– Ты самая страстная женщина, которую я когда-либо знал.

Мейриона повернулась к нему, в ее взгляде сквозило желание. Огонь свечей танцевал на ее коже. Пробежав пальцами по упругим золотисто-каштановым волоскам, прикрывавшим ее лоно, он услышал, как она резко вздохнула.

– Ты обещал, что мы просто поговорим, – запротестовала Мейриона слабым шепотом.

Решив не торопиться, Годрик погладил ладонью ее бедро. Его рука выглядела огромной на фоне ее алебастра, и ему вспомнился их недавний разговор. Она видела только ужас насилия, а не красоту страсти. Чтобы завоевать ее доверие, он не должен спешить.

– Это неправильно, – прошептала она.

– Ш-ш, – предостерег он, зная, что ее протест – это всего лишь слабая попытка освободиться от чувства вины, вызванного захлестнувшим ее желанием.

Приблизив губы к губам Мейрионы, Годрик поцеловал ее, и его язык задвигался, господствуя над ее ощущениями.

Она вздохнула и растянулась на его тунике именно так, как он и ожидал, но его вдруг захлестнуло ощущение собственной порочности.

Годрик отбросил досаждающее чувство в сторону: слишком много жизней стояло на кону и все зависело от него, от того, сможет ли он объявить о своем праве на Мейриону. Он лишит ее девственности, и она зачнет от него ребенка. Теперь он может облегчить ей этот путь и разбудить в ней желание. Ее протесты и так уже достаточно слабы.

Годрик провел рукой по животу Мейрионы и улыбнулся, когда ее веки сомкнулись. Он поцеловал кончики ее грудей, с удовольствием заметив, как затрепетали соски, и, пользуясь моментом, нежно втянул губами один сосок. Мейриона вздохнула, и в его наполненный член еще больше прилила кровь.

Чтобы успокоиться, Годрик сделал глубокий вдох. Давным-давно он научился отвлекаться от своего желания, чтобы доставлять удовольствие находящейся рядом с ним женщине; это было искусство, которому Надира хорошо его обучила. На мгновение его мысли вернулись к тем частым моментам, когда для удовлетворения извращенных желаний Надиры он брал девственниц. Из-за потайного занавеса принцесса любила наблюдать, как он преодолевает робкие протесты девушки: подобные сцены наполняли ее страстью.

Острое мучительное чувство порочности снова пронзило его, но в следующий миг от воспоминаний он вернулся к своей нынешней задаче.

Стоя над Мейрионой, он провел языком по всей длине ее бедра. Она вздохнула, ее ноги расслабились, и теперь ему стали видны розовые увлажненные лепестки. Он мягко раздвинул ее колени. Мейриона напряглась, но не протестовала, и он подумал с отвращением, что все произойдет так же, как и с другими женщинами: она охотно согласится на все, пока магия, существующая между ними, не будет разрушена. Завтра она возненавидит его, понимая, что стала жертвой любовного искусства.

Годрик сел, и кровать заскрипела под тяжестью его тела. Стянув рубаху, он швырнул ее на пол.

Мейриона потянулась к нему, и он, рассеянно потерев шею, осторожно подвинул ее.

Да, он мог пробудить в ней желание, но то было желание тела, а он хотел овладеть ее душой.

– Мейриона, ты хочешь этого так же сильно, как и я? – прошептал он, зная, что его требование эгоистично. Ему следует позволить ей думать, будто он действует силой, чтобы избавить ее от чувства вины перед семьей.

Она повернулась к нему, видимо, пытаясь сосредоточиться.

– Милорд, я… – начала она, но не закончила, и в воздухе повисла многозначительная пауза.

Если он вновь поцелует ее, она ответит страстным поцелуем. Так же было и с другими женщинами: не задумываясь о том, что делают, они стонали и давали волю своим чувствам, и только когда туман рассеивался, начинали осознавать все последствия проявления своих желаний.

Неудивительно, что со времени окончания рабства он был с женщиной только тогда, когда ему не приходилось беспокоиться о ее желаниях, после того как он щедро оплатил ее услуги.

Мейриона облизнула губы.

– Нам не следует этого делать, – слабо запротестовала она.

Внезапно Годрику вспомнились слова Оуэна: «Какая разница между мной и тобой – мы оба силой берем женщину?»

Испытывая отвращение к себе, Годрик поднялся с постели.

– Милорд? – Мейриона в замешательстве села.

– На сегодня все, девочка… Спи.

Она потянулась к нему, и он лег рядом с ней, решив, что овладеет ею, когда ее душа станет принадлежать ему так же безраздельно, как и тело.