– Прошу прощения у вашей светлости. Позвольте полюбопытствовать: известно ли правительству Тергии о вашем пребывании здесь, в Драхвельде? – Овод не увидел в обсидиановых глазах никакой реакции – он никогда еще не встречал человека, столь непроницаемого, – но подозревал, что уравнял счет. Дюрандаль наверняка находится в отчаянном цейтноте, стоя перед необходимостью как можно быстрее завершить встречу и вернуться на корабль.

– Нет, не известно. Этот визит носит очень краткий и очень личный характер. Может, нам лучше сесть?

– Я предпочитаю стоять. Изложите ваши условия, милорд. С какой стати Бельмарку прекращать войну?

– Поскольку она неестественна и нецивилизованна. Бельмарк недостаточно велик, чтобы вторгнуться в Шивиаль и завоевать его, но вы обладаете превосходством на море и не даете нам построить и обучить флот для использования против вас. Как следствие этого мы находимся в кровавом тупике. Это несет страдания, разруху и трагедию. Неужели это должно продолжаться до бесконечности ради столь малых результатов?

Все это было чистой правдой. Даже в Бельмарке все устали от войны, но Шивиаль страдал неизмеримо сильнее, что лишний раз доказывало присутствие здесь Дюрандаля. Радгар хорошо знал свое дело.

Овод пожал плечами.

– Это Шивиаль истекает кровью, не мы. Мы, знаете ли, последнее время используем вместо балласта золотые слитки. Это экономит место для груза.

Если Канцлер и увидел в этом замечании юмор, он с замечательным самообладанием скрыл свою улыбку.

– Ваше «Страхование морских перевозок» поистине гениально. Я едва поверил своим ушам, когда мне рассказали про это. Кто это придумал?

– Один из витан его величества, – скромно ответил Овод. Лучшее в этой идее заключалось в том, что пиратство сделалось почти бескровным, в то время как кольцо блокады вокруг Шивиаля затянулось еще туже. – Полагаю, король Радгар имеет от внешней торговли Шивиаля больший доход, чем король Амброз.

– Я в этом не сомневаюсь, – холодно заметил Дюрандаль. – Каковы его условия? Что его можно уговорить принять, как ты считаешь, брат?

Это подразумеваемое братство начинало причинять ему боль. Овод отошел к окну и вернулся.

– Это будет уже четвертая попытка вести переговоры.

– И каждый раз вы были одним из участников со стороны Бельмарка. – Дюрандаль неплохо выполнил свою домашнюю работу.

– Я поклялся, что никогда больше не приму в них участия.

– Мне даны широкие полномочия уладить это дело. Вы хорошо знакомы с проблемой. Мои источники утверждают, что вы лично дружны с королем и что он считает вас одним из самых доверенных советчиков.

Откуда вдруг такая спешка? Или новый сторожевой пес стремится показать своему августейшему хозяину, что умеет лаять громче своего предшественника, или и впрямь в воздухе повеяло чем-то новым?

– Каждый раз, – сказал Овод, – переговоры прерывались на одном и том же месте: король Амброз должен публично признать, что приказал убить короля Эйледа, и принести извинения за этот варварский акт, недостойный цивилизованного монарха.

Дюрандаль сверкнул белозубой улыбкой.

– Я неоднократно обсуждал это с его величеством, как делал это лорд Монпурс в бытность его канцлером…

– Да, кстати! – Теперь Овод припомнил, что голова Монпурса слетела на плахе сразу за вступлением в должность нового Канцлера. – Какие именно обвинения были выдвинуты против Монпурса… брат?

Он нашел-таки уязвимое место в броне. Что-то ужасное вспыхнуло в темных как полночь глазах, а скулы опасно побледнели. Овод зацепил противника – и это могло стоить ему жизни. Дюрандаль обеими руками вцепился в спинку кресла, и пальцы его побелели так, словно он пытался сломать ее.

– Это долгая история, – хрипло произнес он. – Давайте прежде разберемся с войной.

– Как угодно вашей светлости. Мы можем вспомнить старых друзей и позже.

– Факты говорят о том, что даже у величайших из людей есть свои слабые места. Я искренне верю в то, что король Амброз великий человек, но и он не лишен недостатков. Тридцать лет назад, будучи еще наследным принцем, он пережил жестокое унижение в Кэндльфрен-Парке. Он признался мне, что это он после этой истории уговорил своего отца начать Первую Бельскую Войну. Война тянулась много лет и наконец завершилась в день, когда умер король Эйлед.

– Не умер, а был убит.

– Якобы был убит. Доказательства этого спорны, а подозреваемый, сэр Йорик, давно уже мертв. Амброз послал его в Бельмарк, и Амброз – единственный человек, доподлинно знающий, какие инструкции дал он своему бывшему телохранителю. Его версия – и он совершенно убежден в ее истинности, я уверен в этом – заключается в том, что он категорически запретил Йорику каким-либо образом мстить за Клинков, погибших в Кэндльфрене. – Лорд-Канцлер поднял взгляд на своего слушателя в ожидании реакции и пожал плечами. – Было ли это тем, что услышали бы независимые свидетели, или нет, я не имею ни малейшего представления, но королевские приказы бывают весьма спорными, сэр Овод. Да и память их порой подводит. Мы все склонны запоминать вещи такими, какими нам хотелось бы их помнить; эта слабость присуща всем людям, и мой опыт говорит о том, что великие подвержены ей в той же степени, что и простолюдины. Плохо это или хорошо, именно в это теперь верит мой господин: он убежден в том, что не только не отдавал приказ об убийстве, но категорически запрещал его.

Овод тоже оперся рукой о спинку кресла, пристально глядя на своего гостя.

– В таком случае он выбрал неудачного исполнителя. Он мог бы предвидеть угрозу.

Дюрандаль приподнял свои тяжелые черные брови.

– Он может согласиться признать это. Я не могу обещать этого, но…

– Этого недостаточно. Память может и изменять вашему монарху, но воспоминания моего короля абсолютно ясны и четки. Его отец был убит. Предсмертные показания трех свидетелей подтверждают последовательность событий. Война будет продолжаться до тех пор, пока Амброз не признает свою вину и не принесет извинений – не маловразумительных дипломатических вывертов, но недвусмысленного признания вины и просьбы о пощаде. Радгар поклялся кровно мстить. Согласиться на что-либо меньшее, чем голову Амброза, было бы для него огромной уступкой.

Долгую минуту они молча смотрели друг на друга, словно два дуэлянта, прикидывающих свои дальнейшие действия. Разумеется, этот момент предвиделся заранее. Дюрандаль никогда не решился бы на тайную заграничную поездку, не имея в запасе какого-нибудь нового удара. Тергианское правительство посдувало бы всю черепицу со своей крыши, доведись ему обнаружить здесь его, первого министра зарубежной державы, угрожающего консулу другой державы оружием. Сколько еще времени осталось до обычного наплыва купцов, явившихся за охранными грамотами? Как долго смогут Бычехлыст и Виктор сдерживать их, если они придут? У Дюрандаля осталось совсем немного времени для розыгрыша своего нового гамбита.

И он не заставил себя ждать.

– Насколько я понял, – произнес канцлер, глядя в упор на Овода, – королева Кульфре скончалась совсем недавно.

Намеки роились в воздухе подобно пчелам. Слова мелькали подобно шпагам: удар, парирование, атака…

– Можете ли вы гарантировать это?

– Он предложил это сам.

– Она согласится?

– Она исполнит свой долг.

– И возмещение убытков.

– Разумеется.

– Но это все еще не извинение!

Дюрандаль улыбнулся. Он скосил глаз на кресло и заломил бровь. Черт подрал, этот человек умел держаться.

– Прошу вас, садитесь, милорд, – сказал Овод и подвинул кресло для себя. Ему требовалось время обдумать ситуацию, так что он заговорил о Кульфре – безопасная тема, не требовавшая размышлений.

– Ее жизнь сложилась очень трагично. Она едва не умерла, потеряв ребенка через несколько месяцев после их свадьбы, и так до конца не выздоровела. О новых детях речи и быть не могло. Но она никогда не жаловалась, не грустила, даже испытывая боль. Смерть стала для нее избавлением. Радгар редко спал один эти десять лет, но всегда вел себя благоразумно. Он выказывал ей почет и уважение, и он никогда не выставлял своих подруг напоказ. Он отказался разводиться с ней, как короли часто поступают с женами, неспособными выносить наследника, – как поступил король Амброз со своей первой женой.