– Ах, подстроено, говоришь? Облыжно? Ну ж, гад, держись! – Растолкав дружинников, влетела на помост златовласая дева в длинной варяжской тунике, широко раскрытые васильковые глаза ее метали гневные молнии.

– Ладислава! – не веря, закричал Хельги. – Милая моя… Ладислава… Откуда ты здесь?

– До Ладоги дошли слухи о твоей смерти. – Гнев на лице девушки сменила радостная улыбка. – И я решила плакать на твоей могиле.

– Ну, это ты того, поторопилась, – несколько смущенно отозвался ярл.

О, с каким наслаждением он ласкал податливое молодое тело! Ладислава, казалось, совсем обезумела от ласк – постанывала, по лебяжьи изгибая спину, чувствуя на своих бедрах сильные руки любимого.

– Лада моя, – крепче сжимая объятия, шептал ярл, – Ладия… Ладислава…

Кто-то осторожно постучал в дверь.

– Зайди, – откликнулся ярл, сдвигая над ложем полог.

– Ты просил узнать, как умер Хаскульд, ярл, – возник на пороге Снорри.

– И как же?

– Обычно умер. Во сне. Никто его не убивал, не подсыпал яду. Видно, срок вышел.

– Хм… – Хельги недоверчиво посмотрел на приятеля. – Думаю, ты явно не все сказал?

Варяг усмехнулся и подошел ближе к ложу:

– Мы тщательно обыскали покои Хаскульда, но нашли только вот это.

На узкой ладони Снорри сверкали раздавленные остатки шприца! Хельги зябко передернул плечами: он знал, что это за штука.

А снаружи, на улицах, сидя за вытащенными столами, пировал народ, славя нового князя. Поднимались рога и кубки, полные меда и пахучей ягодной браги:

– Слава князю Олегу!

– Слава, слава!

– Слава хакану русов!

Весь день ползавшая по небу туча наконец разразилась дождем. Упали на пыльную землю первые капли, и Днепр накрыла сизая дымка. Однако дождь вовсе не разогнал пирующих, так и ходили по улицам до утра, пили дармовую брагу и славили нового князя, который, уж конечно, будет куда лучше прежнего.

– Слава хакану русов!

Сильный восточный ветер гнал над зелеными холмами Лейнстера изумрудно-синие тучи. То и дело начинал моросить дождь и тут же сменялся ярким веселым солнцем. За холмами, над Черной заводью, у крепости Дубб Линн, вставала разноцветная радуга. В самом заливе покачивались на спокойной воде десять больших драккаров – изящных и мощных судов, пенителей моря.

К северу от Дубб Линна, в дубовой рощице у подножия холма Тары, спешившись, привязывали лошадей вымокшие под дождем всадники в длинных плащах. Один из них – высокий, чуть сутуловатый мужчина с узким лицом и черными волосами – посмотрел на священный холм.

Там, за холмом, в селении, у меня когда-то была девушка с белым лицом и бровями чернее спинки жука, – грустно произнес он и тут же скривил губы в усмешке. – Нет, князь, ее звали не Магн дуль Бресал, по-другому. Но все же это была очень хорошая девушка, поверь мне.

– Что ж ты не женился? – поправив темно-голубой плащ, спросил его спутник – главный в этой компании.

– Не смог, вернее – не захотел. Я же считал себя великим поэтом – филидом, и даже более чем великим – олламом. Сам друид Форгайл Коэл оказывал мне знаки внимания… И когда однажды он позвал меня в школу филидов, в Круахан Ай, я с радостью подстриг волосы и сменил зеленые равнины Лейнстера на суровые скалы Коннахта. Как же, я очень хотел возвыситься над людьми…

– Что ж, ты вполне добился своего, Конхобар. Ирландец улыбнулся:

– Добился благодаря тебе, князь! Или как там теперь тебя называть – хаканом, а, Хельги-ярл?

– Называй, как хочешь, только не забывай – по возвращении в Киев ты должен разыскать всех, кто мутит воду в земле радимичей. И как бы я там ни звался – князь, хакан или ярл – спрошу строго.

– Умеешь ты ободрить людей, князь, – притворно вздохнул Ирландец. – Хотя, не буду кривить душой, мне нравится мое дело.

– Я знаю, – кивнул ярл. – Я смотрю, на тебя нахлынули воспоминания.

– Уже схлынули. – Конхобар пожал плечами и обернулся: – Ну, и где же твой монах, брат Никифор?

Никифор Дрез, черноволосый, смуглый, сверкнул загадочными ромейскими глазами.

– Думаю, брат Деклан скоро явится, – ответил он и подошел к Хельги. – Ты, ярл, и в самом деле уверен, что друид осмелится явиться сюда?

– Да, – коротко кивнул князь. – Черный друид жаждет власти и мести. Именно здесь, на холме Тары, он когда-то получил силу, именно сюда и придет в этот день, в великий праздник в честь бога Луга.

– В языческий праздник, – поморщившись, поправил Никифор. – А вот, кажется, и Деклан.

На скользкой дороге, спускающейся с холма, поскрипывала двуколка, запряженная пегой лошадью. На облучке сидел молодой парень, веснушчатый и рыжий, как осеннее солнце. Завидев воинов, он спрыгнул в траву, подмигнул:

– Поди, заждались меня, а?

– Ну как, брат Деклан? – вместо приветствия быстро спросил Никифор.

Парень враз сделался серьезным:

– Он там. Но не один – с ним красивый юноша, черноволосый и светлоглазый.

– Так, так…

– Юноша только что принес к развалинам дворца ветки омелы, а еще вечером я видел, как он грузил на телегу кувшины.

– Что за кувшины?

– Большие, с широким горлом, – монах перекрестился. – Эти богомерзкие сосуды предназначены для принесения человеческих жертв поганым богам. Я хотел разбить их, поднять жителей… но ты не велел, брат Никифор.

– И правильно не велел. Друид все еще очень силен. Сколько было кувшинов?

– Два.

– Значит, будут две жертвы.

– Да… как раз недавно пропали куда-то два пастушка… Говорят, ушли в сторону Миде.

– Хм, говорят… Что ж, поторопимся!

Все – князь Хельги, Ирландец, Никифор и двое дружинников-гридей – Дивьян и Вятша – прячась за деревьями, направились на священный холм Тары, на вершине которого маячили развалины дворца-храма. Хельги мог быть доволен – он все предугадал правильно. И место, и день, и даже час – раннее утро – ведь день Лугназад – праздник в честь веселого бога Луга – начинали по-настоящему отмечать в полдень, после посещения церкви. Многие священники морщились, но все же никто из них не осмелился бы выступить против остатков языческих игрищ – христианская вера в Ирландии отличалась терпимостью и добродушием. Может, потому ее приняли всей душой ирландцы?

Крупные капли дождя стучали по серым стенам дворца, в котором когда-то, три века назад, последний раз широко отмечал языческий праздник Тары лейнстерский король Диармайт. С той поры жертвенник не осквернялся кровью, а окруженный семью рядами осыпавшихся от времени валов дворец потихоньку ветшал, приходя в негодность. Часть стен его, окружавших Медовый Покой, разобрали на нужды монастыря монахи Армы, часть – растащили под шумок местные жители.

– Ничего, – вытерев упавшие на голову дождевые капли, злобно осклабился друид – большеголовый, с черными пылающими глазами, он напоминал в этот момент отшельника Фер Кайле – знаменитого персонажа народных преданий.

– Когда-то мы, друиды, были сильны, Велимор, – обернулся он к черноволосому юноше-волкодлаку. – Куда сильнее, нежели даже ваши волхвы… Но быстро растеряли все свое могущество, и так, что никто ничего не понял. Ну, пришел святой Патрик, Ирландия поверила в распятого бога, но не отреклась и от старых богов, просто они постепенно забывались, и что еще хуже – хитрые попы подменяли древних богов своими святыми, так, к примеру, стала почитаемой святой богиня Бригита… О, христиане, это хитрые, страшные люди – народ они перетянули на свою сторону постепенно, а знать… знать – сразу! Еще бы, многие вожди завидовали влиянию и славе друидов… И быстро воспользовались новой верой. Не прошло и двухсот лет, как были почти забыты старые боги, а друиды стали вызывать лишь насмешку… Ничего! Ведь у нас Лиа Фаль – волшебный камень Ирландии! – с торжествующим криком друид сорвал с шеи изумрудный кристалл и, бросив его себе под ноги, наступил… постоял немного, отошел в сторону, потянув за рукав молодого волхва: – Наступи!