— Конечно, разгадает. Разве он не поцеловал тебя?

— Любой мог поцеловать меня.

— Мужчины редко целуют женщин без определенных побуждений. Например, я никогда тебя не целовал, — заявил Невил.

— Возможно, тебе и следовало бы, — задумчиво сказала она. — Таппи смотрит на нас?

— Карола, поцелуй во время танца явится признанием нашей внебрачной связи, — возразил он. — Это не только погубит, и, возможно, навсегда, твою репутацию, но и не соответствует действительности, что еще хуже.

— Твоей репутации это повредит? — упрямо спросила она.

— Напротив.

— Тогда поцелуй меня. Сейчас, пожалуйста.

Невил замедлил движение, почти остановился, потом наклонил голову, так что его лицо оказалось в дюйме от лица Каролы.

— Когда я тебя целую, то хочу, чтобы ты думала только обо мне.

— Я постараюсь, — хихикнула девушка.

— Кажется, мы достигли желаемого результата без особого вреда для твоей репутации, — сообщил он, не поднимая головы. — Твой муж приближается к нам и выглядит мрачнее тучи.

Карола снова одарила его такой сияющей улыбкой, что она казалась нарисованной, и прошептала:

— Не оставляй меня!

— Только в случае грозящего насилия. — Потом Невил вежливо поклонился. — Лорд Перуинкл, очень рад видеть вас снова. Я был…

Дальнейшее отсек мощный удар кулаком в челюсть. Невил отлетел и, пытаясь сохранить равновесие, ухватился за ближайшую опору — свою партнершу. Миниатюрная Карола пролетела по воздуху даже быстрее, чем он, и приземлилась еще больнее.

Невил крякнул, она взвизгнула. Музыканты, перестав играть, вытянули шеи. Таппи Перуинкл, изобретатель собственной блесны и покорный холостяк, стоял над своими жертвами, стараясь понять, что произошло.

— Карода, — проворчал он, — встань с пола.

Но она больно приземлилась на ягодицы, хуже того, пострадало ее достоинство. Проигнорировав мужа, Карола встала на колени рядом с Невилом.

— Дорогой! Все в порядке?

Оказавшийся справа от нее мистер Реджинальд Джерард закатил глаза. Актрисы-дилетантки всегда переигрывали, и леди Перуинкл не стала исключением. Зато Невил Чарлтон сохранял завидное спокойствие и выглядел отличным кандидатом для сцены.

Открыв глаз, он уставился на Каролу. Потом открыл второй глаз и увидел вокруг озабоченные, возбужденные лица.

— Ой, — сказал он, массируя подбородок.

Карола, игнорируя протянутую руку мужа, пыталась самостоятельно встать на ноги.

— Вы с ума сошли! — крикнула она, сжимая кулаки.

Стоявшие вокруг кивнули. Они согласны. Вызов (пусть и значительный) не соответствовал наказанию. Потом все посмотрели на Невила, который лениво поднялся с пола и начал поправлять шейный платок.

Таппи начинал чувствовать себя полным идиотом.

— Вы, кажется, в порядке.

Невил ощупал челюсть.

— Думаю, что выживу, — сказал он, будто обсуждал падение с яблони. — Не собираетесь объяснить причину этого насилия? — Тон был самым любезным.

— Нет, — ответил Таппи. — Не собираюсь.

Он невольно сжал кулаки, увидев, как его жена суетится вокруг Невила и отряхивает ему сюртук.

— Может, не станем провоцировать сумасшедшего быка?

Карола была вне себя от ярости и унижения, поэтому схватила Невила за руку.

— Как вы посмели ударить моего будущего мужа! — кричала она на Таппи. — Человека, которого я люблю больше всего на свете!

Таппи побледнел.

— Я предвижу небольшую проблему, — начал он.

— Как и я, — вставил Невил.

— Вы имели наглость напасть на моего любимого человека! — Карола почти задыхалась от бешенства. — Вы должны немедленно извиниться!

Наступила мертвая тишина.

— Ладно, я извиняюсь, — сказал Таппи, поворачиваясь к своей жертве.

Невил все еще тер подбородок и старался представить, что находится где-нибудь в другом месте. Опустив руку, он вопросительно поднял брови. Конечно, Перуинкл разумнее своей жены? Увы, нет.

— Можете забрать ее, — процедил Таппи. — Берите! Я не хочу ее. Не понимаю, зачем я пытался защитить ее репутацию.

С этими словами он развернулся на каблуках и направился к выходу. Зрители молча отступили, давая ему дорогу.

Элен взяла Каролу за руку и с улыбкой оглядела собравшихся.

— Леди Перуинкл следует немного освежиться. Мужчины весьма утомительны, не правда ли? Столько эмоций. Лишь женщина, красивая и целомудренная, может вызвать подобную страсть.

Леди Троубридж кивнула, все последовали примеру хозяйки дома, и Элен вывела подругу из зала.

Джина ощутила присутствие мужа еще до того, как он заговорил.

— Добрый вечер, — сказала она. — Полагаю, ты видел замечательное представление, которое устроил здесь твой друг Перуинкл?

— Высмеял муки страсти на свой страх и риск, — с притворной резкостью ответил Кэм.

— Да что ты знаешь о муках страсти? — засмеялась Джина.

— Слишком много, — хрипло произнес он.

Его жена была в каком-то нелепом вечернем платье, чертовски плотно облегающем верхнюю часть тела отделанными у шеи оборками. Со своими рыжими волосами и белой кожей она выглядела как соблазнительная королева Елизавета.

— И когда же ты в последний раз защищал достоинство женщины? — спросила она.

«Глаза у нее под цвет стекла, поднятого со дна Эгейского моря, — подумал он, — а волосы — как вечерняя заря».

— Не желаешь вернуться в библиотеку и закончить начатое? Было бы стыдно задерживать ответ на письма Биксфидла. Возможно, есть и другие, не терпящие отлагательства, дела, которые мы должны обсудить.

Его улыбка превратилась в нечто более таинственное и соблазнительное. Черт побери! Куда это его несет? Если он не хочет посвятить оставшуюся жизнь надзору за мостами через реку Чарлкоут, то не должен заходить дальше, чем…

— Нет, спасибо.

Кэм напрочь забыл, о чем шел разговор.

— Я бы не хотела возвращаться в библиотеку и продолжать там работу над бумагами поместья, — насмешливо объяснила Джина.

Он скривился, но тут снова заиграли музыканты, и герцог быстро взял жену за руку:

— Давай потанцуем.

— Мы не можем, — запротестовала Джина. — Это рулада, а леди Троубридж еще не устроила сиденья.

— Это вальс.

Кэм бросил дирижеру монету, которая сверкнула золотом, переворачиваясь в воздухе, и рулада мгновенно обернулась вальсом.

— Не уверена, что это хорошая мысль, — сказала Джина, глядя на мужа. — Нам следует ожидать развода, а не танцевать вместе. Что скажут люди?

Он немного подумал.

— Если ты не танцуешь со мной, тогда я поцелую тебя, прямо у всех на виду.

— Что?!

— А если ты будешь танцевать, я не поцелую тебя… здесь. Но тебе все же лучше танцевать, иначе Боннингтон превратно истолкует наш поцелуй и, следуя примеру Таппи, может почувствовать себя обязанным защитить твою репутацию. — Кэм улыбнулся. — И я совсем не уверен, что у него получится.

Танцевал он так же, как разговаривал, как жил: с самоуверенной импульсивностью стремительных движений и безнравственной соблазнительностью поворотов. Джина понимала, что все смотрят на них, и ощущала легкое покалывание в плечах. Набросив на себя покрывало хладнокровия, она позволила наблюдателям делать свои замечания.

Кэм почувствовал изменение, взглянул на жену и обнаружил, что держит в объятиях Герцогиню. С прописной буквы. Никто бы не мог истолковать их танец в непристойном свете: фактически ее холодное равнодушие было поистине супружеским. Кэма охватила досада. Он предпочитал видеть свою жену раскрасневшейся и смеющейся.

— Возможно, здесь присутствует твой брат, — сказал он.

— Почему ты это решил?

— Потому.

— Совершенно неубедительное объяснение. Если мой брат находится в доме, он бы давно представился.

— И что бы он сказал? Как поживаете, ваша светлость? Я ваш незаконнорожденный брат? — усмехнулся Кэм.

— Почему бы и нет?

— А вдруг твой брат и есть шантажист, приславший то письмо? Извините, — сказал он, столкнувшись с другой танцующей парой.

— Вряд ли нам стоит говорить об этом в людном месте, — прошипела Джина.