Вместо ответа Себастьян зажег лампы.

— Полагаю, муж Джины всегда что-нибудь вырезал из дерева, разбрасывая мусор, как делают мальчики. Карманы моего брата всегда были набиты деревяшками, которые он считал утками и корабликами.

Себастьян хранил молчание, а Эсма продолжала щебетать, сознавая, что его присутствие делает из нее полную дурочку.

— Возможно, большую часть времени Гертон проводил, вырезая маленькие фигуры нянек без передника.

— Я не знал, что у вас есть брат, — наконец произнес Боннингтон.

Стоя перед камином, он выглядел таким красивым, что у Эсмы замерло сердце.

— Мой маленький Бенджамен умер в пятилетнем возрасте. — Что-то в выражении его лица заставляло ее продолжать, хотя раньше она думала, что никогда уже не заговорит о Бенджамене. — Он простудился. Его смерть изменила мой взгляд на детей. Очень долго я боялась иметь собственного ребенка.

Он сел рядом на диванчик, однако не смотрел на нее.

— Вы не хотели иметь детей? И потому вы живете с мужем врозь?

— Это весьма неприличный разговор, — ответила Эсма, тщетно пытаясь собраться с мыслями.

И репетиция, да и все представление — ужасная идея. Все время, которое она проводила с Себастьяном, не помогло ей избавиться от нелепой привязанности к нему.

— По моим наблюдениям, ваша беседа всегда неприлична, — заметил он.

«По правде сказать, — с обычной ясностью подумала она, — я бы охотнее переспала с женихом своей лучшей подруги, чем с любым другим мужчиной, которых я знала в моей растраченной впустую жизни». Отвратительная мысль заставила Эсму нахмуриться, и Себастьян разгладил большим пальцем морщинку у нее на лбу.

— Вы делите постель с Бардеттом? — жестко спросил он.

Эсма твердо встретила его взгляд.

— Нет. — Плечи у него слегка расслабились. — Но лишь потому, что умственные способности Берни оказались весьма неутешительными, — добавила она. — Тем не менее я спала и с другими мужчинами, кроме своего мужа. Хотите знать их имена?

— Вовсе нет.

— А мне показалось, вы проявляете к этому большой интерес, — спокойно ответила Эсма и сложила руки на коленях. — Будем репетировать пьесу, милорд, или вы желаете дать мне список ваших любовниц?

Наступило молчание. Когда она взглянула на маркиза, глаза у него были темно-голубые, как анютины глазки. И совершенно трезвые.

Она раскрыла книгу.

— Я не спал еще ни с одной женщиной — ни замужней, ни девицей.

Эсма чуть не подскочила от изумления.

— Вы не спали?

— Нет. — Похоже, он не видел необходимости продолжать.

— Почему нет?

— Потому что я не женат.

— Я понятия не имела, что вы… вы пуританин?

— Нет. — Она ждала. — Я никогда не чувствовал желания завести любовницу. Мои друзья нарушали супружеские клятвы и тратили целые состояния на оперных певиц. А так как я не встретил женщину, которая заставила бы меня столь глупо себя повести, я не следовал их примеру.

— О! — произнесла она, не зная, что сказать. — Начнем с третьего акта, милорд?

— Я никогда бы не нарушил брачную клятву!

— Весьма благородно с вашей стороны, — заметила Эсма.

— Тем не менее я пришел к выводу, что Джина предпочитает остаться с мужем и не выходить за меня. Думаю, завтра она мне это сообщит.

Эсма проглотила комок. Она не могла просто сидеть и молчать. Это слишком вероломно, слишком заманчиво. Майлз возвращается в ее постель. Майлз готов стать отцом ее детей. Она не могла не считаться с этим фактом.

— То есть, насколько я понимаю, вы уже встретили проститутку, которая способна толкнуть вас на глупое поведение?

— Да.

Она встала.

— Тогда желаю удачи в достижении своей цели. К несчастью, пора ложиться спать, иначе мы бы непременно продолжили столь увлекательную беседу. Давайте перенесем репетицию на утро.

Себастьян схватил ее за руку, но Эсма даже не взглянула на него. Он слишком опасен для нее, а она не собиралась быть его любовницей.

— Вы спали с другими мужчинами, — начал он.

Она резко высвободила руку.

— Кардинальное различие в том, что когда я… весьма редко, милорд, делила свою постель с мужчинами, это было потому, что я сама хотела их. Похоже, вы игнорировали такой важный факт. — Она направилась к двери.

Он шел следом, хотя и не прикасался к ней.

— Я повел себя некорректно. Я должен был сказать вам, насколько вы прекрасны. — Она не могла не оглянуться.

Себастьян выглядел слегка нетерпеливым. — Я надеялся, что мы сможем признать наше взаимное тяготение, не воспринимая его с чрезмерной серьезностью.

Эсма сделала глубокий вдох.

— Под признанием вы имеете в виду, что я приглашу вас в мою комнату?

Он кивнул:

— Вы необыкновенно умная женщина, хотя стараетесь выглядеть пустой и легкомысленной.

— Вряд ли это столь важно.

Он схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

— А что важно, Эсма? Я хочу вас. Хочу вас так, как не хотел ни одну женщину, и вы… свободны. Я не женат и не думаю, что собираюсь жениться. Почему бы вам не пригласить меня в свою постель? Уверяю вас, моя голова работает намного лучше, чем у Бардетга.

— Наверное, вы правы насчет брака Джины, — промолвила Эсма и, не дав ему ответить, быстро прибавила: — Однако на мой счет вы ошиблись. Я не свободна, милорд.

— Нет?

— Я возвращаюсь в постель собственного мужа. Так что, боюсь, вы упустили благоприятную возможность. Проститутка — сегодня, завтра — жена.

— Возвращение не предполагает немедленного действия, — прищурился он. — Могу я рассчитывать, что вы еще не до конца примирились с достойным уважения лордом Роулингсом? — Она кивнула. — Тогда я буду последним глупцом, если упущу ту маленькую возможность, которая у меня есть, не так ли?

Не сводя с нее глаз, он закрыл дверь, сдернул шейный платок, небрежно отбросил его в сторону и начал расстегивать рубашку.

Эсма засмеялась:

— Вы сошли с ума, милорд. Это на вас не похоже…

У него было сильное тело наездника, и она почувствовала внутри сладкую боль. Он только ее. Ни одна женщина не прикасалась к его телу. Он швырнул рубашку на стул.

— Вы не можете раздеваться в гостиной леди Троубридж, — запротестовала Эсма. — А если кто-нибудь войдет?

— Не войдет. — Он снимал правый сапог, и она видела, как играют мышцы на его мощной спине. — Уже заканчивался последний танец, когда вы с Бардеттом покинули бальный зал. В бильярдной рядом никого нет, и я уверен, что все готовятся ко сну.

Он взялся за пояс, и во рту у нее пересохло. Она в последний раз попыталась запротестовать.

— Я не должна… — Но мысленно Эсма уже решилась. Каждая частица ее тела уговаривала принять этот дар судьбы. — Может, вам удобнее присоединиться ко мне в моей комнате?

— Думаю, нет. Мне будет неприятна мысль о том, что вы могли спать в этой постели с другим мужчиной. Глупое объяснение, но я чувствую себя именно так.

Она хотела возразить и передумала. Его совершенно не касается, что она много лет не приглашала в свою постель мужчину, и уж тем более во время пребывания у леди Троубридж. В следующий момент маркиз стоял перед ней обнаженный.

— Не собираетесь ли вы раздеться?

Эсма чуть не расхохоталась. Это было самое невероятное соблазнение, в котором она участвовала.

— Не желаете принять на себя роль моей горничной?

Когда он подошел, Эсма почувствовала, что кровь бросилась ей в лицо. Он был так естествен в своей наготе, так уверен.

— Вас не беспокоит то обстоятельство, что вы делаете это в первый раз? — с некоторым любопытством спросила она.

Он перестал расстегивать ей платье.

— Нет. Если этот процесс несложен для большинства мужчин, почему я должен стать исключением? Действие не требует от меня чего-то невозможного. — Он едва заметно улыбнулся. — Я считаюсь очень недурным спортсменом, Эсма. Думаю, я вас не подведу.

Он нежно поцеловал ее шею, и на мгновение она почувствовала, как его язык прикоснулся к коже. Часть ее рассудка, еще не усыпленная желанием, отметила его неслыханное высокомерие. Неужели он так уверен во всем, что делает в жизни?