– Когда я вас увидел, – сказал Карлос, – то решил, что вы очень красивы; сейчас же я поражен вашим умом.

– Раньше мне никто не говорил ничего подобного, – ответила Марина.

– Да и с какой стати, – сказал Карлос. – Полагаю, людей в первую очередь интересовало, способны ли вы сло­жить два плюс два и получить четыре, или знаете ли вы са­мый лучший и быстрый способ добраться до Тимбукту, или как пользоваться компьютером. Меня интересует не эта часть вашего мозга, а та, которая сегодня думает о том, кем вы станете завтра.

– Мы сегодня говорили о столь разных вещах. Мне не хотелось бы, чтобы вы делали обо мне выводы, – почти сер­дито произнесла Марина.

– Теперь я вас пугаю, – сказал Карлос. – Почему вы стремитесь быть такой неприступной? Почему пытаетесь воз­вести вокруг себя стену?

– Думаю, это что-то вроде защитного панциря, чтобы никто мне не сделал больно, – ответила Марина.

– Значит, вам бывало больно, – мягко произнес он. – Я так и подумал.

– Очень давно, – сказала Марина. – Однако не стоит того, чтобы сейчас об этом думать. Хотя, признаюсь, отчасти эта боль оставила свой след. Или, вернее, заставила меня стремиться к тому, чего, возможно, мне никогда не найти.

– И это любовь? – с пониманием спросил он.

– Не хочу отвечать на этот вопрос. – Она взяла свою сумочку.

– И не обязательно, – сказал он. – Позвольте мне сно­ва почитать ваши мысли и сказать вам, о чем вы думаете.

– Нет, не надо, – быстро ответила она. Карлос не обратил внимания.

– Вы считаете, что я слишком проницателен. Я слиш­ком многое вижу, и потому вы меня боитесь, – сказал он. – Вы правы, я вижу… – Он сделал паузу и продолжил более проникновенным тоном: – Я вижу девушку, которая пыта­йся спрятаться за маской опытности и утонченности. Но в дубине сердца она по-прежнему ребенок; ребенок, который верит во все прекрасное, что есть в жизни, во все, чего хочется каждому. Но она слишком горда и слишком упряма, чтобы признаться в этом. Она жаждет любви как и всякая женщина, – любви, которая прекрасна своим бескорыстием, которая полна божественного экстаза. Любви, которая восхитительна, потому что человечна. – Карло остановился, но через несколько секунд продолжил вновь Глаза его лучились улыбкой. – Конечно же, вы мечтаете о любви. Любви, от которой учащается пульс и перехватывает дыхание. Вы любви, которая робко тлеет в вашем сердце подобно угольку, вы знаете, что рано или поздно он воспламенит вас всю.

Его голос звучал почти гипнотически. Марина резко отодвинула стул, и ее ноги проехались по каменному полу.

– Прекратите! – воскликнула она. – У вас слишком разыгралось воображение. – Она стояла, в упор глядя на своего собеседника. Лицо ее было бледным и напряженным

– О боже, – мягко произнес Карлос. – Я не хотел вас обидеть.

– Полагаю, мы с вами чересчур заговорились, – не громко произнесла Марина. – Пора уходить.

– Вы ничего не добьетесь, если попытаетесь бежать.

– Пора уходить, – повторила Марина. Не дождавшись ответа, она прошла с балкона в ресторан, оттуда через не большой зал и направилась вниз по лестнице.

В висках у нее пульсировала кровь. Внезапно Марина ощутила странный прилив гнева. «Как он посмел?» – спрашивала она себя. Она знала, что Карлос безошибочно нажал на больной нерв, и не могла отрицать, что он сказал правду. «Я должна вернуться в гостиницу; нет смысла видеться с ним снова», сказала она себе, но, даже думая об этом, знала, что это невозможно. В глубине души она прекрасно понимала, что не может убежать от Карлоса – по крайней мере не сейчас.

– Вы счастливы? – тихо спросил Карлос, и Марина улыб­нулась. Она не удивилась, потому что в этот момент думала том, как она счастлива. Она привыкла к тому, что он читал ее мысли и предугадывал слова. Еще ни разу жизни ей не приходилось встречать человека, который был бы так проницателен, так тонко чувствовал каждое ее на­строение. Для Марины это были два дня почти безоблачного счастья:

Карлос показал ей Лиссабон – церковь Богоматери, ве­личественный собор в Белеме. Они взяли машину и поехали за город посмотреть на пустые дворцы, где когда-то в роско­ши и великолепии правили португальские короли. Вначале Марина удивлялась, как много знает Карлос об истории этой страны, однако постепенно привыкла к тому, что он обладал обширными познаниями почти во всех областях – истории, архитектуре, даже в геологии. 'И оттого, что ей нравилось слушать, как он что-нибудь рассказывает своим мягким го­лосом, время пролетало незаметно.

Заканчивался второй день их знакомства. Они сидели в, маленьком ночном клубе недалеко от Альта-Вера, слушая по радио странную, полную меланхолии музыку.

– Кажется, что эту музыку просто не вынести, сердце разрывается, такая она печальная, – сказала Марина, – но затем начинаешь замечать, что есть в ней странное очарова­ние. Хочется слушать еще и еще.

– Именно так португальцы видят любовь, – ответил Карлос.

– Наверное, им нравится страдать, – прокомментиро­вала Марина.

– Не то чтобы страдать, – возразил он, – но любовь всегда должна быть серьезной.

Это был не тот ответ, которого она ожидала. Это был не тот ответ, который дал бы кто-нибудь из людей ее круга в Лондоне, ведь мужчины вроде Виктора неизменно искали развлечений. Им всегда нравилось, чтобы их кто-нибудь забавлял, серьезные же чувства были им скучны.

– Что именно вы имеете в виду под «серьезной»? – с любопытством спросила она.

– Я имею в виду, – ответил Карлос, – что настоящая любовь между мужчиной и женщиной не может быть чем-то тихим, спокойным – портретом невыразительных эмоций, написанным в приглушенных тонах. Она должна быть силь­ной, бурной, пламенной, сметающей все на своем пути; чувством, которому невозможно противостоять.

– Интересно, а такая любовь вообще существует? – спросила Марина. – Мне никогда не приходилось испытывать ничего подобного.

– Я это вижу, – ответил он. и

– Видите? – удивилась она. я

– А вы как думали? Я вижу это по вашему лицу, вашим глазам, движению ваших губ. Вы спящая красавица, которую еще не разбудили; цветок, который еще не распустился.

– Как поэтично! – Марина рассмеялась. Но казалось, ее смех прозвучал вовсе не к месту; Карлос говорил абсолютно серьезно.

– В один прекрасный день кто-то непременно разбудит вас, – проговорил он. – Жаль, что это буду не я.

На мгновение Марина решила; что ослышалась.

– О, я лишь корабль, проходящий в ночи, – ответил Карлос на ее вопросительный взгляд. – Приятель по отпуску, о котором помнят лишь по фотографиям. Или вы этого не понимаете?

– Честно говоря, я об этом не задумывалась, – призналась Марина, однако это было правдой лишь отчасти.

– Возможно, когда-нибудь вы оглянетесь назад, – произнес он, не глядя на нее, – и скажете себе: «Интересно, где же сейчас Карлос? Нам тогда было так хорошо вместе».

– Вы говорите так, словно собираетесь умереть, – сказала Марина. Она была в замешательстве. Она не представляла себе, что мужчина способен сказать ей, что она в его жизни нечто преходящее, малозначащее. До сих пор это было исключительно ее прерогативой.

– Нет, я не собираюсь умирать, – медленно произнес Карлос, – Если так не распорядится судьба. Но я боюсь.

– Боитесь? Чего?

– Того, что слишком привяжусь к вам, – просто отве­тил он. – О, Марина, я сегодня тоже счастлив, так же как и вы. Я представить не мог, что осматривать достопримечательности может быть так приятно и весело. Мне даже понравилось бродить вокруг этих замков и дворцов вместе с толпами туристов, и все потому, что вы со мной.

– Мне тоже, – тихо призналась Марина.

– Я это видел, – ответил он. – Будь вам скучно, хоть на одно мгновение, я бы это понял. Мы были так близки друг другу, помните?

Марина отвернулась, потому что Карлос сейчас смот­рел ей в глаза, и она испугалась, что не выдержит его взгля­да. Она вспомнила момент в розовом дворце в Квелезе, где они стояли вдвоем в прекрасной музыкальной комна­те, а остальные туристы толпой последовали за гидом. На каждой стене висели зеркала, словно это был Версаль в миниатюре, и в них Марина увидела бесчисленные, уходя­щие в бесконечность отражения себя и Карлоса; ее свет­лые волосы касались его плеч, его темноволосая голова склонилась к ней.