– Что еще за "Социальный регистр"?

– Это книга, в которую внесены имена известных людей. Таких, как Палермо. Тех, у кого предки...

– Наши деды – крестьяне, иммигранты из Польши. – Гарек едва мог поверить своим ушам. – Ты говоришь о такого рода предках?

– Древность рода только одно из условий. – У Дорин раздувались ноздри. – Есть и другие способы попасть туда. К примеру, основать благотворительный фонд. Этель создала симфонический фонд.

– Но ты же терпеть не можешь симфонии.

– Если ты, братец, не ценишь симфоническую музыку, – Дорин крепко сжала подлокотники кресла, – это еще не значит, что кто-то...

– Хорошо, хорошо, – пожал он плечами. – Если хочешь сделать взнос в симфонический фонд – прекрасно. Только не проси денег у меня.

– И не собираюсь. – Красные пятна выступили у нее на щеках. – Хотя это ты мог бы сделать. Отвратительный снимок, где изображены ты... и танцовщица, несомненно, повредит моим отношениям с комитетом "Социального регистра"...

– Дорин, я сказал "нет".

– Очень хорошо. – Морщины лучика окружили ее сжатые губы. – Я не собираюсь с тобой спорить. Если ты не поможешь с фондом, я больше времени буду уделять работе в "Женской лиге". Я говорила тебе, что Нина Лачленд состоит в одном со мной комитете? Она много рассказывает мне о бизнесе мужа. От нее я узнала, что "Вишневски индастриз" пытается купить "Лачленд компани". Для меня это новость.

– И? – Гарик сохранял расслабленную позу, но внутренне напрягся.

– Есть еще одна компания, заинтересованная в приобретении "Лачленд"? Ее мужу не очень нравится этот "Огремарк"...

– "Аграмарк".

– "Огремарк", "Аграмарк" – какая разница. Но мистер Лачленд может передумать, если обнаружит, что у тебя трудности с финансами.

– Ты пытаешься, Дорин, шантажировать меня? – очень мягко спросил Гарек, перестав махать ракеткой.

– Конечно, нет. – Она улыбнулась. – Не понимаю, почему ты так подумал.

В ответ Гарек не улыбнулся. Приобретение "Лачленд" – ключевой момент в его плане расширения "Вишневски индастриз". К сожалению, корпорация "Аграмарк" также хотела купить небольшую кораблестроительную компанию. У корпорации есть все преимущества: финансовые ресурсы, превосходящие возможности Гарека, связи с чиновниками, знающие адвокаты. Но, несмотря ни на что, Гарек твердо решил добиться успеха и уже почти сделал это.

Если Дорин не подставит ножку.

Как, черт возьми, она обнаружила, что у него проблемы с финансированием? Он долго-долго смотрел на нее.

– Дорин, я предупреждал тебя – не вмешивайся в мой бизнес.

– Бизнес, бизнес, бизнес – это единственное, о чем ты думаешь. Наступило время что-то сделать для семьи. Разве это так трудно? Мне много не надо. Все, что от тебя требуется, – спонсировать мой фонд.

– И это все? – иронически спросил он.

– Спасибо, что напомнил. Мне еще необходим помощник, который занимался бы деталями. Из-за слабого здоровья я не в состоянии делать все сама.

Дорин могла поспорить здоровьем с ломовой лошадью. Крупная, как у брата, фигура, большие ноги и руки. В молодости полная и сочная девица, когда она вышла замуж за Гранта Таррингтона и породнилась с "голубой кровью" Чикаго, то постаралась избавиться от лишнего веса, чтобы выглядеть "соответственно". К несчастью, похудев, Дорин стала костлявой и угловатой.

– Я также хочу, чтобы ты перестал саботировать мои усилия быть включенной в "Социальный регистр", – продолжала она. – Отказался от женщин с дурной репутацией и нашел себе приятную, уважаемую девушку. Вроде Эмбер Беллэйр. Мы с ней вчера встретились и договорились...

– Договорились о чем? – чересчур спокойно спросил Гарек.

– Оставь этот гадкий тон. Мы решили, что ты производишь впечатление... одинокого человека.

Гарек не хотел рисковать сделкой. Но он ни секунды не сомневался, что нельзя позволить Дорин думать, будто такими манипуляциями она всякий раз будет получать, что захочет.

– Единственная проблема в том, что Этель не понравится, если я организую конкурирующий фонд. – Дорин задумчиво барабанила наманикюренными ногтями по подлокотнику. – Она может рассердиться. И даже заблокировать мою кандидатуру в "Социальный регистр". Наверное, мне надо найти что-то другое. К примеру, балет. Или изобразительное искусство. Живопись – это очень шикарно. Можно открыть галерею на Мичиган-авеню. Или еще лучше на Ривер-Норт...

– Галерею?

– Выставку работ художников, которых мы спонсируем. Восходящих к успеху молодых людей, конечно рекомендованных Институтом искусств, а не дрянных современных мазилок...

Дорин продолжала болтать, но Гарек уже не слушал. Он вспомнил женщину, вернувшую ожерелье. Элеанор Эрнандес. О чем она говорила? Работает в галерее... Специализируется в современном искусстве... Заходите, если хотите что-нибудь купить.

Жадная, маленькая ведьма. Такая же жадная, как Дорин, только с парой ярких голубых глаз и самым сексуальным ртом, какой он видел.

– Гарек, не думаю, что я расточительна. Ты можешь это позволить. Знаешь, продемонстрировать щедрость тебе не повредит. Я твоя единственная сестра...

– Очень хорошо.

Дорин изумленно уставилась на него. Челюсть ее буквально отвисла, и появилась угроза, что пойдут насмарку недавние усилия пластического хирурга.

– Ты это сделаешь?

– А у меня есть выбор?

– Нет. Хоть один раз ты должен сделать то, что я хочу.

Любой бизнесмен, имевший дело с Гареком Вишневски, тотчас насторожился бы или отнесся скептически к его неожиданной покладистости. Но Дорин только самодовольно улыбалась, уже видя свое имя, напечатанное в "Социальном регистре". Она даже не заметила, что брат перехватил теннисную ракетку и исполнил – аккуратно и неотразимо – удар слева.

– Это твоя лучшая работа.

– Ты так считаешь, Элл и? – Карие глаза Тома Скарлатти сверкнули за толстыми линзами очков. – Мой сосед по комнате говорит, что это похоже на мазню двухлетнего ребенка.

Элли разглядывала холст, развернутый на конторке галереи. Хотя Том использовал ее в качестве модели, изображение не имело ни малейшего сходства с оригиналом. Свободно парящие линии и живые цвета создавали ощущение пространства и гармонии. Картина вызывала желание остановиться и смотреть.

– Твой сосед инженер, – напомнила Элли. – Он ничего не понимает в искусстве.

– Это правда. – Узкая грудь Тома будто расширилась. – Я думаю, "Женщина в голубом" хорошо пойдет. Хотя мне неприятно продавать ее.

– Если хочешь, я прикреплю табличку "Не для продажи", – предложила Элли. – Хотя уверена, что ты можешь назначить за нее отличную цену.

– Придется, – со вздохом сказал он. – Хозяин грозится выселить меня.

Зазвенел колокольчик, кто-то вошел в "Фогель-галерею". Том замолчал и посмотрел в сторону двери. Элли изобразила профессиональную улыбку, которая будто замерзла на губах, когда она увидела посетителя.

Гарек Вишневски!

Ради бога, что он здесь делает? После той безобразной сцены у него в офисе прошла неделя. Элли собрала все силы и выбросила его из головы. Но иногда приходилось вспоминать. К примеру, когда она заглядывала в обшарпанную шкатулку и видела чек на пять тысяч долларов, лежавший на дне. Ей никак не удавалось убедить себя, что надо пойти в банк и получить деньги.

Элли пожалела, что не заперла дверь. Зачем он явился? Сделать очередное хамское предложение?

– Извини, – пробормотала она Тому и вышла из-за конторки. – Добрый вечер, мистер Вишневски, – вежливо, но холодно проговорила она, внутренне приготовившись к отпору. – Могу я быть вам полезной?

Он задумчиво изучал ее. Наверное, собирается дать очередной совет насчет ее гардероба, сердито подумала Элли.

– Я хочу только посмотреть. – Он перевел взгляд на плоский стеклянный поднос с грязью и мусором. – Так это и есть концептуальное искусство? Очень впечатляюще.

Ее возмутил его саркастический тон. Конечно, не каждый способен оценить выдающиеся работы, представляющие современное искусство. Многие, приходя впервые, презрительно оглядывали галерею или насмешливо хихикали. Правда потом, когда Элли объясняла замысел художника, люди относились к увиденному с уважением.