Кожа на «бабочке», точно когда-то травмированное место, была чувствительной, я не любила прикасаться к ней, тревожить. Одно время яро пыталась избавиться от носителя, расчесывая до крови. Потом смирилась. А теперь Иоданир Тэпп желает «рассмотреть поближе» это уродство.

Он знал, как я к «бабочке» отношусь, поэтому не стал дожидаться ответа, опустился на колени, чуть сдвинул полотенце. Я застыла в нервном возбуждении, предвкушении, закусив губу, стиснув похолодевшими пальцами ткань на груди. Адреналин смешался с желанием, кожа покрылась мурашками.

Мгновение-другое он рассматривал буквосимволы, выдохнул на кожу, словно пронзив разрядом силы, а после коснулся долгим, лелеющим поцелуем, еще одним. Меня вдруг прострелило таким сильным наслаждением и трепетом, что крепко зажмурилась, не сдержала стона. Ноги стали ватными, и поспешила ухватиться за панель душевой кабины. Нир тоже поддержал, обхватив ладонями мои ягодицы, нисколько не способствуя успокоению, скорее, еще большему возбуждению.

— Она очень красивая, — проговорил серьезным тоном, глядя на меня снизу вверх. — Как и ты.

Улыбнувшись, я запустила руку в темные густые волосы, растрепала их, пригладила.

— Фантастическое заявление. Главное, что ты сам в него веришь.

Он быстро понялся на ноги. Обняв меня, коротко поцеловал в лоб.

— Пора избавляться от неуверенности, Артемия, — изрек жестким тоном, отпустив. Собранный, совладавший с собой. — Одевайся и выходи за своим подарком.

Провела ногтями по его плечу, шутливо царапнув напоследок. Поймала взгляд пожиравших меня серых глубоких глаз, нахально фыркнула. Когда осталась одна в санблоке, подумала, не залезть ли мне обратно под душ. В итоге передумала. Сосредоточилась на одевании: белье, футболка (опять отданная Иоданиром), гольфины. Успокоилась и переключилась.

Он ожидал меня, сидя на кровати с той самой коробочкой в руках. Я не сдержала широкой детской улыбки, забралась с ногами на постель, нетерпеливо протянула ладонь:

— Ну давай уже!

Коротко рассмеявшись, Тэпп поманил меня к себе, требуя сесть в нашу привычную позу, и сунул в руку подарок сразу же, как прижалась спиной к его груди, скрытой, кстати, чистой футболкой.

Прикусив губу, я порывисто начала вскрывать упаковку (кто-то не поскупился на классический старинный вариант, предусматривающий несколько слоев красивой обертки).

— Черт, может, скажешь, что там? Пока доберусь… — пробурчала, пихнув его плечом.

Гад водил носом по моей шее, по ямочке у уха, щекотал легкими поцелуями, невесомо исследовал обнаженные участки бедер кончиками пальцев, невольно отвлекая.

— Кое-что полезное. — Да уж, исчерпывающий ответ. — Ты пахнешь ванилью… И сахаром.

— Я использовала то же самое средство, что и ты. Должна пахнуть, как ты, — отмахнулась. Возликовала, потому что добралась до красновато-коричневой коробки с незнакомым символом на ней. Похоже, что-то дорогое…

— И все равно как карамель. — Он оставил долгий поцелуй в изгибе между шеей и плечом и выпрямился, убрал руки, ожидая, когда открою крышку. Следил за моей реакцией.

Сирс. Последняя навороченная модель, рекламные кадры с которой даже в Сети «Пикса три» иногда крутили. Но, пожалуй, не это было самым ценным и значительным, а звенья браслета, инкрустированные пластинами из тончайшей дирги, драгоценного и прочного металла, отличительного знака всей элиты Дель-Эксина.

На правом боковом звене, служившим еще и активатором облака, были выгравированы мои инициалы — А.З. Красиво переплетенные в одно буквы, четкие, веские, значимые…

Изящная штучка. Баснословно дорогая.

Ошеломила и последняя находка — эмблема в виде звезды-метеора, ломавшей щит. Ее мастер (чувствовалось, что этот браслет — ручная работа) поместил на звено-застежку. Фамильная эмблема Тэппов. Такая же была на браслете сирса Нира…

Все это означало одно: как только застегну сирс на своем запястье, мне откроются те же двери, что членам семьи Тэпп. Фамильные эмблемы не утверждались просто так, в стране было лишь двенадцать семей, имевших их, в общей сложности подобными благами и пропуском пользовалось что-то около трех сотен человек. Теперь в это число вошла и я… Посторонний ноль, обменявший свободу на… выгоду?

— Я не могу это принять, — отрезала глухо и потянулась за коробкой, чтобы спрятать в нее подарок.

— Стоп, — услышала холодный приказ, ладонь Тэппа накрыла мою руку, останавливая. — Почему ты не хочешь его взять? Что не понравилось?

— Я не ваш домашний песик, чтобы меня помечать, — выплюнула в бешенстве.

Очень хотелось всучить подарок обратно парню, но мешала его рука и внутреннее сопротивление, явно чужое. Проклятый ди-эффект! Я чувствую Нира, даже не снимая чип.

— Это странная и ничем не обоснованная интерпретация. — Он пока не кипел, но ощущала, что был раздражен. — Этот знак — твоя защита, Мия. Не более.

— Метка, что я твоя, — зажмурилась, пытаясь сбросить ментальное давление, но нет, тщетно.

— У тебя есть сомнения в этом? Благодаря сирсу их не останется. И не только у тебя. У всех.

— У меня нет сомнений в этом. Мне просто не нужна протекция твоя и твоей семьи. Ничем ее не заслужила и ничем не готова платить за нее. Я все могу сама. Поэтому приняла бы сирс, но он не отделяется от браслета, так что забирай.

— Ты все можешь сама, Карамелька. И у тебя нет моей протекции, наоборот, к тебе я еще требовательнее, чем к кому бы то ни было. И нет протекции моей семьи, пока ты сама не надумаешь повернуть руку запястьем вверх и не потребовать чего бы то ни было.

Мы замолчали, а я наконец ощутила, что Тэпп «отпустил» меня. Положив сирс на постель между коленями, помассировала виски, глаза, обхватила себя руками и повернулась к парню лицом.

— Значит, простой подарок? Без намека? — задумчиво поинтересовалась, наблюдая за выражением бесцветных глаз. Малейшее его колебание, фальшь, которые увижу или почувствую, и я останусь без этого знака внимания-принадлежности, а он — без девушки.

Иоданир отвел волосы от моего лица, ласково коснулся щеки. Кивнул бесстрастно. А я выдохнула, удовлетворенная.

— Хорошо.

Я позволила застегнуть у себя на запястье эту дорогущую вещицу. В этот раз настройка и синхронизация отняли чуть больше минуты.

Была знакома с поговоркой, что дорог не подарок, а преимущества, которые он дает. У нового сирса, без сомнения, было их множество. И все ни к чему использовать. Просто — полезная и незаменимая штука. Которую могу вернуть, если пожелаю.

Осадок от неоднозначного преподношения растворился в поцелуях. Десерт (никогда не ела ничего подобного и настолько вкусного, куда уж там плоскому пирожному в столовой) вовсе заставил позабыть обо всем… Когда мы, расслабленные, утомленные долгим безумным днем, обнявшись, лежали в темноте, готовые соскользнуть в сон, я спросила:

— Почему ты не сказал, что раньше приедешь?

Он вздохнул, прижался теплым губами к моему лбу.

— Хотел сделать сюрприз.

— Знаешь, — подняла голову, посмотрела в размытое полутьмой красивое лицо, — сегодня я поняла, что ненавижу почти так же сильно, как эту клетку под названием «Пикса три». Сюрпризы.

— Значит, их больше не будет.

— Обиделась на меня? Или это он запрещает тебе со мной разговаривать? — спросил Деймос, как только опустился рядом со мной, явившись на общую лекцию.

Вздрогнув от неожиданности, я повернулась к нему, нахмурилась.

Обидой и злостью мои эмоции сейчас не исчерпывались, но определять их, как и разговаривать с Густовым не стала. Возможно, никогда не стану…

— Я пытался и писать, и вызвонить тебя. Глухо. — Мое молчание и холодность раздосадовали одногруппника, взгляд стал колючим, неприветливым. — Заблокировала?

Автоматически опустила глаза на новый сирс. Лично Элдора Густова не блокировала. Это мог сделать Нир. Втайне от меня, через свой, синхронизированный с моим. Посчитав, что так будет лучше.