— Где сейчас выживший лодочник? — спросил Хадар. — Я должен с ним поговорить.

— Мне это неинтересно, — ответил Тиред.

— Так поинтересуйся! — раздражённо прикрикнул ВХЭ и махнул рукой в сторону выхода: — Иди, давай. Огорчил ты меня сегодня.

Сын покраснел от гнева, но перечить не решился. Бросив на Хадара яростный взляд, вышел из залы.

— Меня окружают дураки, — с досадой произнёс ВХЭ и, прихрамывая, подошёл к окну. — А ведь я уже не молод. На кого оставить Элсар после смерти? Ведь знаю, развалят всё, в Реку спустят.

Он тяжело вздохнул, провёл ладонью по голове, точно хотел смести безрадостные мысли, и повернулся к Хадару.

— Пора его женить, — подсказал тот.

— Я вижу для него только одну выгодную партию: дочь Лесного Владыки. Слышал, она уже достигла нужного возраста. Но вот беда: он не рвётся с нами породниться. Видимо ставит на сыновей Вликого Колдуна. Хотя родниться с Колдунами чревато. Не угодит его доченька, и превратят её в червя Ооно, — старик хохотнул.

Хадар солидарно улыбнулся. То, что ВХЭ вдруг стал делиться с ним династическими заботами, говорило о многом. Что он ждёт от Хадара? Предложений? Старик не из тех, кому нужны свободные уши, в которые можно вливать свои заботы.

— Кстати, о Владыке Леса, — продолжал старик. — Тебе нужно отправиться в Лес.

Хадар удивлённо вскинул брови: вот так задание. В Лесу ему бывать ещё не доводилось, да и рассказы побывавших не вызывали желания посетить. Говорили, местами лес и Лесом-то называется по привычке, со времён, когда вода в реке ещё не стала мёртвой.

— С какой целью мне ехать в столь благословенные места? — спросил Хадар.

— Ходят слухи, у дочки Владыки появилась интересная служанка.

Хадар подавил скептическую улыбку: очередное существо, мифы о которых бродили среди азарцев. Будто малые дети они верили, что где-то есть некто способный сделать воду живой. Нужно только найти это чудо. И оно, конечно, находилось с периодичностью лет этак в пять. Однако, все предыдущие нахожки оказались пустышками

— Как это, появилась? — спросил Хадар. — На дереве выросла?

Старикан лукаво улыбнулся:

— Вот ты и выясни.

— Источнику доверять можно?

— Не больше, чем другим.

— Но вы же знаете, в Лес нельзя попасть незамеченным. Я, конечно, съезжу, но вряд ли это принесёт результаты. Поговорим с Владыкой о том о сём — двум умным людям всегда найдётся, что обсудить. Но служанку я, скорее всего, даже не увижу.

— Так думай, как сделать, чтобы увидеть! — старикан раздражённо ткнул ему пальцем в лоб.

Хадар опустил голову, скрывая гнев.

— Хорошо, — покорно сказал он.

— Молодец. И запомни, разыграть лесную партию надо тонко и чисто. Нам нет смысла ссориться с Владыкой.

Стоя у моста, Найра смотрела на противоположный берег, где возвышались белоснежные стены лечебницы. Чтобы попасть туда, нужно перейти через мост. Тридцать шагов по скрипящим, плохо подогнанным друг к другу жёрдочкам. А внизу Мёртвая река. Стиснутая с двух сторон высокими берегами, она бурлила и клокотала, бросаясь на камни. Стоило Найре посмотреть вниз, как у неё слабели ноги, и начинала кружиться голова. Казалось, река притягивает к себе. Уже невесть сколько Найра стояла, вцепившись влажными ладонями в свежеструганные, шершавые перила и не могла заставить себя даже зайти на него.

— Надо решиться, не поворачивать же назад, — убеждала она себя. — К тому же, река далеко, брызги не долетят. Да и мост только кажется хлипким. Выводители цеплюча ходят по нему каждый день.

Она вновь взглянула на опутанные цеплючом стены лечебницы. Найра чувствовала страх перед этим вместилищем боли. Хотя, людям, скрытым за стенами было не в пример легче, чем калекам, просящим милостыню на улицах города. Им не требовалось в жару и холод жаться к стенам домов и показывать всем свои уродливые конечности, чтобы вызвать жалость и получить несколько «серых».

Надо идти.

На тот берег.

Надо.

Идти.

Ради Фриды.

Сейчас.

Выдохнув, Найра сделала несколько шагов. Жёрдочки заскрипели, зашатались. Найра вскинула глаза на Купол. Он был огромен и светел. Где-то там, так высоко, что не сможет увидеть самый зоркий глаз, сидит на тонких, увитых цветами качелях Праматерь. А рядом на лужайке резвятся Братья. Рон-лучник пускает вверх стрелы. Они протыкают небо, и тогда за Куполом идёт дождь. Хлен, вечно пьяный от крепкой браги, горланит песни; Вилл танцует так, что сотрясаются небо и земля. Пять годин назад Вилл так топнул ногой, что на Горбатом острове обвалилась штольня и всех, кто там был, засыпало камнями. Ирима тоже засыпало.

Неправду говорят эти, будто девушки из Весёлого дома никого не любят и все мужчины для них одинаковы. Для Найры никто не мог сравниться с Иримом. Когда он входил в неё, Найре казалось, будто уже не она и он, а что-то другое, новое, сильное, могучее, равное богам за Куполом. Она долго не решалась сказать об этом Ириму. Думала, испугается: как можно сравнивать людей с богами! Или того хуже, рассмеётся. Но однажды не выдержала, поделилась. Лежала на нём, запустив пальцы в курчавые влажные волосы на груди, ощущая, как мерно бьётся его сердце. Она и говорила не ушам его, а сердцу.

Ирим не засмеялся, не испугался, не ушёл. Он снова любил её. Так долго, что Найре казалось: ещё немного, и она умрёт от счастья и изнеможения.

Внизу ревела река.

— Аыыыыыыыы, уууууууу.

В день, когда стало известно об обвале штольни, Найра ревела также. И ничто не могло её утешить. Хотелось быть рядом с ним, лечь на камни, запустить пальцы в россыпь мелких камней и лежать так, слушая тишину, под которой когда-то мерно билось…

И потом, когда они пришли в пещеру с Фридой и Хадаром, она подумала: «Вдруг, Вилл снова станцует. Для меня станцует. Меня засыпет, мы с Иримом будем вместе. Не он и я, а что-то другое, новое, сильное, могучее, равное богам за Куполом».

В следующее мгновение Найре стало страшно от таких мыслей. Но было уже поздно: Боги услышали. Они ведь слышат каждую мыслишку, даже самую короткую. И уже ничего не изменишь.

Потому Найра и ненавидела себя сильнее, чем Хадара. Он — всего лишь камень под пяткой Вилла. В том, что случилось с сестрой, виновата она.

— Найра! — услышала она мягкий мужской голос.

Вздрогнув, девушка опустила голову. Мост, скалы и белые стены закачались, точно отражение в воде. Найра сжала поручни. Когда головокружение прошло, медленно подняла голову.

На берегу стоял Окато — главный врачеватель лечебницы. Плащ из некрашеной ткани почти полностью скрывал его невысокую худощавую фигуру. Лысая голова с пучком седых волос на темени сидела на морщинистой шее, крупные редкие зубы выдавались вперёд так сильно, что когда он улыбался, Найре казалось — врачеватель хочет её укусить.

— Здравствуйте, господин Окато, — пробормотала Найра.

— Всё также боишься высоты? — заметил он.

Найра покачала головой:

— Нет, не высоты. Я боюсь её, — она кивнула на ревущую внизу реку.

— Но она далеко.

Найра уклончиво повела плечами:

— Знаете, когда я у окна в своей комнате — всё понимаю. Но здесь, на мосту, она становится слишком близко.

— Хочешь, я переведу тебя? — спросил Окато и зашёл на мост со своей стороны.

В то же мгновение Найра, будто наяву, увидела, как врачеватель берёт её за руку, и она доверчиво доходит с ним до середины моста. Неожиданно Окато толкает её в грудь. Найра падает на поручень, он с сухим треском ломается, и она летит в реку. В миг, когда её тело погружается в воду, она видит наверху Окато. Он стоит в проломе, скаля жёлтые зубы. Его взгляд полон торжества.

Всё это Найра увидела настолько чётко, словно оно произошло на самом деле.

— Нет! Я сама! — вскрикнула она.

Окато смущённо кашлянул в кулак и вернулся на берег.

Держась за поручень, Найра торопливо пошла по мосту. Ноги дрожали, ей казалось, что мост раскачивается, а река поднялась. К тому времени, когда она наконец-то добралась до Окато, платье на спине взмокло от пота. А ведь ещё предстоит возвращаться.