— Сколько в нём силы.

Она вскинулась:

— Что?

— Каждый день его выжигают, а он вырастает вновь.

Повернув к незнакомцу голову, Найра увидела, что он смотрит на дальний валун. Выводители ещё не дошли до него, и валун скрылся под стеблями цеплюча, став похожим на колючий шар.

— Если бы можно было поделить его жизнестойкость и упрямство на всех нас, мы бы живо выздоровели.

Найра не знала, что на это ответить и просто улыбнулась, ещё раз окинув незнакомца взглядом. Судя по ткани, из которой сшита его пижама, (на рынке за такую просили по беляку за два локтя) это больной с этажа над землёй. Несмотря на то, что в лечебнице платили все, комнаты для больных тоже разделялись на те, что похуже и те, что получше. Та, в которой лежала Фрида, была наполовину под землёй. Нет, там было сухо, а через окно под потолком попадал свет, но оказавшись в ней впервые Найра, дала себе клятву переселить сестрёнку в лучшую. Однако, потом на неё напал островной и о клятве пришлось забыть. Тут хотя бы на подземную комнату наскрести!

— …Считает меня чудаком. Хоть ты с ней поговори.

— А? — погружённая в невесёлые мысли, Найра не сразу поняла, что незнакомец всё это время что-то говорил. И только упоминание имени сестры вернуло её в реальность.

— Вот и она так же, постоянно думает о чём-то другом, — уныло заметил он.

Найре стало неловко.

— Извини, — улыбнулась она. — Так много забот… А подумать удаётся только здесь.

Он грустно улыбнулся:

— Да, это хорошее место для раздумий. Меня зовут Киман. А ты Найра, я знаю. Фрида часто о тебе рассказывает.

Тут в начале дорожки появился Окато, у которого Найра хотела спросить о сестре. Увидев, что он сворачивает на боковую тропинку, девушка вскочила с валуна.

— Я… Сейчас… Подожди здесь, — бросила она через плечо Киману и побежала навстречу Окато.

Но когда вернулась, Кимона уже не было.

Широкая, посыпанная мелким щебнем дорога привела к дверям лечебницы: приземистому зданию, полукругом огибающим сад Песка.

— Что ж, иди к сестре, — сказал на прощание Окато. — Меня завтра не будет, плату оставь матушке Хлое.

— Хорошо, — проронила Найра, потупив глаза.

Ещё бы придумать, где её взять, эту плату.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросил он.

Найра чувствовала на себе его пристальный взгляд. На какой-то миг появилось желание — острое, как боль от пореза — сказать про Миру. Казалось, чей-то голос вкрадчиво нашёптывает:

«Скажи — и тебе не нужно будет искать плату».

Но она сдержалась. Коротко попрощавшись, Окато ушёл. Проводив его взглядом, Найра вошла в лечебницу. Её обступил тяжёлый запах недугов. Как же она ненавидела это место! Каждый раз, приходя сюда, Найра чувствовала, что сама заболевает. Именно поэтому она бывала у сестры не так часто, как та просила. Найре было стыдно признаться себе в этом, но она использовала любую возможность, чтобы не приходить в лечебницу и несколько раз даже передавала плату с сыном кухарки.

Внутри лечебницы было чисто, по коридорам с низкими потолками сновали сёстры с наполненными тряпками тазами. Здесь не любили слово «больные», всех называли «наши гости». Однако, встречаясь с «гостями» в саду или коридорах, Найра постоянно отмечала, как же они неуловимо похожи. Будто все являлись детьми одной матери — болезни.

Но для Фриды все эти кошмары скоро закончатся: раз сам господин Окато сказал, что ей лучше, значит, всё будет хорошо. Сердце вновь забилось сильнее, и Найра едва сдержалась, чтобы не перейти на бег. Скорее, скорее увидеть Фриду и уйти отсюда вместе! А плату за лечение она где-нибудь найдёт. Как сказала однажды кухарка, если сильно-сильно чего-то хочешь, Праматерь обязательно это услышит и поможет.

Она буквально ворвалась к Фриде. И замерла у порога, упершись, словно в стену, в испуганный взгляд сестры. Та полусидела на кровати у окна. Кажется, она стала ещё тоньше и прозрачнее, на её лице не было и тени радости.

— Фрида! — выдохнула Найра, бросилась к сестре, бесцеремонно откинула покрывало, скрывающее ноги бедняжки. Поморщилась от запаха немытого тела.

Ноги были по-прежнему безжизненны, багровые рубцы рисовали причудливый, страшный рисунок. Неужели врачеватель обманул её? Но зачем?!

— Слава Праматери! — со слезами воскликнула Фрида. — Ты пришла!

— Господин Окато сказал, что тебе лучше, — сдавленно произнесла Найра.

— Ты видела его? Подожди, мне нужно тебе рассказать. Вчера ночью…

Дверь открылась. И в комнату вошла сестра Маргарет.

Фрида вся как-то сжалась и торопливо прошептала:

— Спроси об этом у Кимана. Он тоже видел. Только обязательно спроси!

Найра кивнула и повернулась к Маргарет. Как все сиделки, та носила серый платок, закрывающий лоб до бровей и хламиду из грубой, некрашеной ткани.

— Вода — жизнь, — приветствовала Найра.

Сиделка не ответила, даже не посмотрела в её сторону. Вместо этого с самым что ни на есть деловитым видом начала передвигать всё, что попадалось под руку.

— Сестра Маргарет, могли бы вы оставить нас вдвоём? — спросила Найра.

Женщина не ответила, продолжая бестолково переставлять и перекладывать.

— Сестра Маргарет! — громче сказала Найра, задетая таким отношением.

В конце концов, она платит за то, что Фриду здесь… Вернее платила. Её возмущение стало не таким возмущённым. А тут ещё Фрида зашептала ей в лицо:

— Пожалуйста, не кричи. Тут все очень злы, что ты не давно не платила. Меня даже мыть стали реже и убираться здесь.

Найра поморщилась: а как же любовь к людям, о которой так любит говорить господин Окато?

— Лучше посмотри, что я умею, — говорила между тем, Фрида. Найра в волнении уставилась на её ноги.

— На большой палец смотри! На левой ноге, — сказала сестра.

И тут Найра увидела: действительно большой палец дрогнул и медленно согнулся. Она перевела взгляд на Фриду. Та сияла от торжества, над верхней губкой выступили капельки пота.

— Ты…! — у Найры не было слов от переполняющей радости.

— На мой палец приходил смотреть сам господин Окато! — заявила Фрида срывающимся от волнения голосом. — Он сказала, что это…

— Большой прорыв, — подхватила Найра.

— Ага.

Сразу же всё прочее стало не важным. Угрюмая Маргарет, плохо убранная комната, несвежая постель. Главным стал он — этот смуглый палец, качающийся вниз-вверх.

…

Возвращаясь домой, Найра чувствовала в душе ликование и лёгкость, словно скинула тяжёлый груз. Фриде лучше! Скоро она сможет ходить и всё у них будет замечательно. Правда до завтра надо найти плату за лечение, но Найра сейчас не готова была думать о неё. Ещё немного побыть счастливой, поверить в свои мечты. Совсем чуть-чуть. В конце концов, до завтра ещё есть время, и многое может произойти. Праматерь всё видит и может вновь ей поможет. Главное — верить.

Дверь в Весёлый дом была распахнута, на крыльце сидел внук кухарки и ел большой, сочный орех. При виде Найры, он вскочил и, размазывая по подбородку тёмный сок, радостно закричал:

— Найра, иди скорее! Сьюзи голову сломали!

Она споткнулась. А как же мокрозява? Что с ней?

— Что за чепуху ты несёшь?! — прикрикнула она на мальчишку.

— Клянусь Братьями! — воскликнул он и, вытащив из-под рубахи амулет на шнурке, звонко его чмокнул.

Взбежав по крыльцу так стремительно, что юбки хлестнули мальчишку по лицу, Найра ворвалась в дом. Со второго этажа раздавался гул голосов.

За столом сидел мрачный Рон, в обязанности которого входило выгонять взашей особо буйных клиентов. После нападения на Найру островного, ему крепко попало. Хозяйка орала так, что сыпался цеплюч со стен. А теперь напали на Сьюзи. Скорее всего, Рона скоро тут не будет. Хозяйка найдёт другого защитника.

Подхватив юбки, Найра бегом поднялась по лестнице. В коридоре стояли растерянные девушки в нижних юбках, дверь комнаты Сьюзи была распахнута. Кто-то что-то сказал Найре, но она слышала только стук крови в висках. Пробежав мимо людей, оказалась возле комнаты и столкнулась с выходившей оттуда Хозяйкой. Высокая, ширококостная, с тёмным, покрытым рытвинами морщин лицом и мощными руками, та напоминала огромный, обожжённый в печи кувшин.