— Хр-р, — вдруг захрипел он, схватившись за сердце. Что-то ему внезапно поплохело. Ноги ватными стали, перестав его держать. Пришлось по дереву сползти и усесться на мягкий мох. Сердечный пульс гулко бился в висках, грохотало в ушах. Все расплывалось перед глазами. — Хр-р-р-р.

Тело бросило сначала в холод, затем в тепло. Спина мигом стала мокрой, на лбу выступили крупные капли пота. Сердце то колотило как бешенное, едва билось, грозя, вообще, остановиться. Совсем все в разброс пошло.

Длилось это несколько минут, правда, показавшиеся ему вечностью. В какой-то момент все прекратилось. Прошли дрожь и судороги, пришел в норму сердечный ритм.

Вернулись зрение и слух, хотя и немного в странной форме…

— Что это еще такое? — недоуменно прошептал Александр, чувствуя, что стал немного иначе видеть и слышать. Прежняя темнота ночи заметно посветлела. Там где-то только что он видел лишь чернильные пятна, теперь различал кустарники, форму их листков, изгибы веток. Глаза стали заметно чувствительнее. — Неужели сыворотка уже начала действовать? Так быстро?! У нее же срок адаптации больше трех дней. Лишь после них можно было ощутить хоть какой-то эффект… Ой! Сколько звуков!

В голову одним махом ворвались десятки и десятки звуков ночного леса, которые сознание не сразу смогло идентифицировать. Постепенно-постепенно нескладная и тяжелая какофония звуков превратилась в легкую и понятную музыку леса: метрах в двадцати шебуршился в сухой листве старый еж, скрежетал когтями по коре молодой филин, беспокойно сопел в норе маленький лисенок и многое другое.

— Точно! Происходит перестройка органов чувств, — наконец, дошло до него. Он не ожидал этого эффекта так быстро, поэтому и не сразу вспомнил. Ведь, именно на этом этапе резко усиливается чувствительность зрения, слуха, осязания и обоняния. Человек, принявший биологически активную сыворотку, начинает слушать то, что не всегда доступно и специальной аппаратуре. — Надо лишь взять этот процесс под контроль…

Про контроль интел вспомнил неспроста. В некоторых случаях бесконтрольное усиление чувствительности чувств приводило к крайне неприятным последствиям: наступала дезориентация, сознание оказывалось неспособным различать и обрабатывать неимоверно возросший поток внешней информации. Хуже всего, когда у человека диагностировалась синестезия — неврологическое заболевание, при котором органы чувств перемешиваются и начинают чувствовать друг за другом. В такие моменты можно понять, что у, например, красного цвета пахнет шоколадом, а при игре свирели ощущается во рту привкус горечи. Человека тогда приходится заново учить многие простые вещи.

К счастью, сверхконтроль контроль и жесткая дисциплина были вторым «Я» интела, что быстро позволило взять в оборот распоясавшиеся чувства и ощутить совершенно новые возможности организма.

— А вот теперь и поговорим…

Александр медленно пошел в сторону мечущихся лучей от карманных фонариков. Глаза его были закрыты за ненадобностью. Сейчас зрение его только бы отвлекало. Все и так прекрасно ощущалось. Он словно был здесь и в тоже время везде. Окружающая местность на сотни метров в окрестности оказалась внутри его головы.

— Бугай идет с севера. Оттуда так и прет потом. Ему никакой дезодорант не помогает. Идет напролом, ветки так и хрустят под его ботинками. Хм, даже какие-то кусты руками ломает. А оружие… Оружие… Короткоствол! Точно! Чувствуется запах оружейной смазки и пороха. Стрелял, похоже, недавно. В металле, большой. Револьвер, скорее всего. Его пока трогать не будем… На закуску оставим… Хм, а кто это у нас тут рядышком визжит?

Парень повернулся чуть в сторону, откуда шел другой загонщик, и, правда, истошно визжавший и едва в истерике не бившийся.

— Деваха, похоже, совсем на взводе, — хмыкнул, вслушиваясь в грязную площадную брань, которую изрыгал визгливый женский голос. Угрожала парню всеми мыслимыми и немыслимыми карами, которые язык даже произнести не решался. Из более менее приемлемого, если так можно выразиться, было обещание вырвать его мошонку собственными руками и затолкать ему же в глотку, оторвать голову и набить ее сухой травой и шишками. — Что это она так «колбасит», интересно? А-а-а, понятно.

Его обоняния коснулся резкий химический аромат с цветочными нотками, который, собственно, все и объяснял. Деваха находилась под действием модногосегодня легкого нарколептика — «Цветочный бриз», который дозатором впрыскивался в носоглотку. Его химически активные вещества особым образом воздействовали на нервную систему, резко повышая ее возбудимость, на короткое время сильно обостряя реакции и ощущения организма. На какой-то срок все краски окружающего мира становились исключительно яркими, сверхобъемными и очень сильными. Если же принять его и заняться чем-то возбуждающим, то эффект был просто дичайщим. Особенно любили его впрыскивать во время занятия сексом, драк. Очень жесткая штука, мгновенно повышавшаяся чувствительность органов чувств. Очень напоминавшая по эффекту его же сыворотку. Разница была лишь в том, что нарколептик нес огромное разрушающее воздействие, едва не сжигая нервные клетки организма.

— А вопит так, что уши закладывает, значит, совсем недавно приняла. Она так и своих сама перестреляет… Надо ей лишь немного помочь… Совсем немного, — улыбнулся Александр, направляясь к ней. Шагал, едва скользя над поверхностью. С такой чувствительностью зрения видел каждую веточку, каждую яму под ногами, что позволяло обходить любые препятствия и не издавать ни звука. — А потом займемся и остальными, если, конечно, сами дотянут до этого… Заигрались, очень заигрались…

Интересно, что сейчас его меньше всего волновали вопросы морали, социальной справедливости или чего-то еще такого, о чем так любят порассуждать медийные фигуры правдолюбцев, записных моралистов и показных проповедников. В его системе координат — господствовал четкий и «сухой» подход, основанные на строго конкретных правилах сообщества интелов: все преграды, стоящие на пути приращения нового знания, должны быть преодолены либо уничтожены. Эти отморозки, давно уже потерявшие всякую связь с реальностью и поставившие себя над всеми, были для интела всего лишь элементами в простейшем уравнении, которое он должен был решить. Сейчас он никакой не мститель, не восстановитель справедливости или кто-то еще в красных обтягивающих трусах поверх лосин и в синем плаще. Он просто решает задачу, после которой перед встанет еще более сложная задача, затем еще более сложная. И так до бесконечности, в чем, собственно, и состоял смысл жизни интела.

— Где это чмо, Серега? Серюнчик, где он? Я хочу его! Ха-ха-ха-ха! Я хочу его трахнуть… моим пистолетом! Ха-ха-ха-ха! — разносился истерический крик по лесу. Одновременно в той же стороне стоял сильный хруст. Слышно было, как девка металась из стороны в сторону, била по веткам и стволам деревьев. — Я хочу его пристрелить! О! Я вижу его! Вот он! Иди сюда! Иди-иди к мамочке! Иди, я уже жду тебя!

Александр удивленно вскинул голову. Ведь он даже еще не приблизился. Как она, вообще, могла его заметить на таком расстоянии?! Да, никак! Просто обкуренный мозг девахи что-то себе такое вообразил, что она приняла за беглеца. Вот и началось!

Щелкнул хлесткий выстрел! Еще один! Еще один! По лесу пошло гулять эхо. Еще прозвучал один выстрел! Судя по звукам палила в совершенно противоположную сторону.

— Как конфетку у ребенка отобрать, — хмыкнул Александр, пробираясь еще ближе. Еще десяток шагов и он вышел на прямую видимость. Впереди проглядывалась небольшая полянка, на которой металась высокая женская фигура. — Хм, дылда по сравнению со мной. Примерно 180–185 см. Но фигуристая дылда, — одета была в весьма фривольные шортики, едва прикрывающие то, что, собственно, они и должны привлекать. На ногах, которыми деваха пинала все, что ей попадало под ноги, торчали здоровенные ботинки с высокой шнуровкой и толстыми подошвами. Из под пухлой куртки, которая была ядовитой оранжевой расцветки, торчала внушительная грудь, которую так и хотелось назвать просто сиськами. — Пятый размер, определенно. Для ее конституции такая грудь довольно великовата. Скорее всего, искусственная.