Я дёргаю ногами пытаясь освободится, но это непросто сделать. Из рук Шамиля так просто не вырвешься, если он этого сам не захочет. Он не произносит ни слова в ответ на мои выкрики, продолжая делать то, что делает. Закончив с коленями, Шамиль откладывает в сторону перекись и, резко встав, дёргает меня на себя, оказавшись между моих ног. Юбка трещит по швам. Сердце падает вниз. Из груди вырывается не то крик, не то писк. Одна рука Шамиля на моём бедре. Другая на талии.

— Думаешь, что поведусь на твою скромность? Может хватит исполнять? Знаю, какая ты на самом деле, — говорит он, жадно впиваясь глазами в порванную юбку. Затем его взгляд ползёт выше на просвечивающую из-под мокрой блузки грудь.

Шамиль приближается к мои губам. Ближе и ближе. Придя в себя, выставляю руку между нами, упираясь в его грудь.

— Не смей! — закрываю пальцами губы Шамиля. — Этого больше никогда не повторится!

К моему удивлению Шамиль начинает целовать мои пальцы горячими губами, смотря мне в глаза. Словно гипнозом заставляя меня делать всё, что он хочет.

— Прошу тебя… не надо… — произношу, понимая, что уже всё, что произошло и происходит непростительно. Федя достоин порядочной и честной девушки. Я слишком порочна, слишком распущена…

— Назови хоть одну причину. Ты хочешь меня, а если будешь отрицать, то сейчас же опровергну, — рычит Шамиль, запуская руку между моих ног.

Язык во рту не ворочается, чтобы дать ответ. Глотаю ртом воздух, понимая, что с этого дня ненавижу себя ещё больше. На глаза выступают слёзы. От обиды. От страха. От запутанности собственных эмоций. Тело же сдаётся под натиском Шамиля, и жар внизу живота доказывает это.

— Я девственница… — срывается с губ и со всей силы, что у меня есть толкаю Шамиля в грудь уже двумя руками.

Выражение лица Шамиля меняется. Он верит и не верит мне одновременно. Через несколько секунд начинает смеяться.

— Врёшь, — шепчет в мои губы, с лёгкостью убрав преграду в виде моих рук.

— Не надо… — вновь прошу я.

Шамиль замечает, как дрожит моё тело, словно осиновый лист. Весёлые искры из его глаз пропадают. Улыбка тоже.

Смотрю в его глаза и на секунду будто вижу настоящего Шамиля. Без напыщенности и презрения. Это длится всего секунду. Шамиль отстраняется от меня.

Перед выходом вновь бросает на меня взгляд и выходит. Несколько секунд лежу неподвижно, а затем подгибаю под себя колени, начиная плакать. Меня терзает всё, что сейчас происходит в жизни. Пугают мои необъяснимые эмоции. Я боюсь, что совсем не знаю себя, а начиная понимать — прихожу в ужас. Почему вновь позволила Шамилю делать то, что ему вздумается? Почему пустила его в дом и лишь наблюдала за дальнейшими действиями? Кто я такая и что случилось со мной прежней?

Сразу в голове возникает образ Феди. Он такой добрый. Такой заботливый. Почему я никогда не чувствовала ничего подобного к нему…

Сев в самолёт, намеревался сразу вычеркнуть из головы змею, но нихера не получается. Этот взгляд невинной овечки стоит перед глазами. Втыкаю наушники в уши в надежде, что громкая музыка сможет переключить мозг. После третьей песни сдаюсь, полностью запуская Камиллу в свою голову. Твою мать какая же она… И почему только я…

Вся в свою мамашу, а я как баран-отец собираюсь поверить в её слова о невинности? Типа Федя всё это время руку качает? Чушь!

Либо он сам наяривает, либо нашёл того, кто делает это вместо невесты. Ни один нормальный мужик не будет ждать до брака, чтобы сохранить пресловутую девственность. Тем более от одного взгляда на Камиллу хотел сорвать с неё одежду. И как Федя сдерживается? Однозначно либо на змее пробы ставить негде, и она играет роль недотроги, либо Федя потрахивает кого-то. Или нескольких.

Кажется, у меня есть решение — выяснить какие тайны хранит Багров и проверить подлинность девственности. Или наоборот. Когда у них там свадьба намечена..?

— Вам подать напитки? Чай, кофе, воду? — спрашивает проплывающая мимо стюардесса, сверкая белоснежными зубами.

— Кофе, черный, без сахара, — скупо отвечаю, делая музыку тише.

Стюардесса наливает мне кофе, успевая стрелять глазами. Красивая блондинка с накачанной задницей. Осматриваю её с ног до головы, отмечая, что вот идеальный способ переключится со змеи.

Стюардесса протягивает мне стаканчик дольше, чем нужно, чтобы коснуться меня. Вижу, что под стаканом есть записка. Она подмигивает и проезжает дальше, произнося ту же речь другим пассажирам. Отпиваю отвратительный кофе, смяв бумагу в руке. Делаю музыку громче, вновь возвращаясь мыслями туда, где хотел бы задержаться сегодня дольше, чем на десять минут.

Откуда только у змеи взялись такие принципы, если предположить, что она и вправду никогда не занималась сексом? Явно же не от матери! У этой потаскухи нет ничего кроме маниакальной любви к бабкам моего отца.

Морщусь, вспоминая мачеху. Сегодня предстоит встретиться, так как она неотъемлемый аксессуар отца. Тот приехал на неделю, чтобы уладить возникнувшие проблемы с парой дел.

Стюардесса плывёт обратно, забирая стаканы и заученно улыбаясь. Доходит до меня, и улыбка пропадает с прекрасного лица, стоит увидеть, как записка, врученная мне, отмокает на дне стакана с кофе.

Отворачиваюсь от неё, думая о сегодняшней встрече. Отец, как всегда, будет «сыпать» мудрыми советами, а его благоверная строить из себя благопристойную жену, пытаясь погладить под столом мою ногу своей.

Через час уже сижу в доме, в котором жил отец до переезда. Четырёхэтажное нечто с золочёной мебелью, мраморными лестницами и сверкающими залами. Никогда не считал это место своим домом. Не любил здесь находиться и тем более жить. Поэтому в шестнадцать съехал от них лишь бы быть подальше от этой «идеальной» семейки.

— Рад видеть сын, — отец хлопает меня по спине, приобняв. — Думал все дела уладил перед отъездом, а тут повылезало… Ну ничего! Лишний повод увидеться! — улыбаясь, произносит он.

— Здравствуй, Шамиль, — слышу ненавистный мне игривый голос.

Киваю в ответ, мазнув взглядом. Распустила свои крашенные светлые волосы, сиськи навыкат и платье, обтягивающее каждую часть тела. Что со вкусом у отца? Как можно было не только жениться на такой, но и любить всем сердцем, не видя истинную суть?

Порешав дела с отцом и наметив пути решения возникших проблем, садимся ужинать. Отец выходит поговорить по телефону, и мы остаёмся вдвоём с Лерой. Чувствую на себе её взгляд.

— Шам, уже прошло много лет. Может пора оставить прошлое в прошлом? — спрашивает она, облизнув губы. Раздражает самодовольство и намёк на то, что она всё ещё не против оседлать меня. Ненавижу.

— Ты такими же принципами руководствовалась, когда между беззаботной жизнью и дочерью выбрала первое? — спрашиваю в тон, зная, что Лера терпеть не может эту тему. Я единственный кто постоянно напоминает об этом. Всё, что могу на данный момент – побольнее уколоть её. Надеюсь, что в дальнейшем я всё-таки смогу открыть глаза отцу.

Лера закипает, но в этот момент в столовую заходит отец. Она тут же натягивает на себя улыбку и самое обольстительное выражение лица, находящее в её арсенале. Отмечаю про себя, что сейчас, ясно вижу, что Камилла не похожа на неё. Так себя вести она не умеет. Камилла бы скорее почувствовала неуверенность и замкнулась в себе. Она не умеет притворяться. Хотя, стоп, мне это откуда знать...?

— Как дела с Багровыми? Слышал они на седьмом небе от счастья, что тебя успели перехватить, — говорит отец, усаживаясь за стол.

Лера сидит рядом и поглаживает его по затылку. Вид у неё самодовольный и наглый. Сотру с её лица это выражение.

— Нормально. Начинаем строительство гостиниц в Москве. —  Замечаю, как напряглась эта стерва. — Кстати, Лер, тебе привет от Камиллы, — произношу серьёзно, поднимая бокал.

Отец смотрит на меня с укоризной. Лера начинает тяжело дышать, соскакивает с места и убегает прочь.

— Ну вот обязательно было это делать, Шам? — устало спрашивает отец. — Как мне надоело, что вы так и не можете поладить! Она ведь любит тебя, как сына!