– Ты здесь, Тео?

– О Господи, Кумбер. Совсем про него забыл. Я ведь должен... – Тео сел и стал натягивать штаны. – Где он? Почему его так хорошо слышно?

– Он, наверное, всего в нескольких ярдах от нас. – Поппи почти не стеснялась своей наготы. Трудно отвлечься от такого зрелища, с которым ты едва успел познакомиться, когда тебя ищут. Она села, и размытый звездный свет заиграл на ее молочной коже.

– Почему же он тогда... А, да. Чары.

– Просто выйди наружу, и он увидит тебя. – Она попыталась улыбнуться.

Все еще подпрыгивая, чтобы влезть в брюки, Тео прошел сквозь стенку павильона. Он не почувствовал ничего, кроме вновь охватившего тело ночного холода. Кумбер стоял к нему спиной, и Тео окликнул его.

– Роща густая, ну и напугал ты меня! Ты где был-то? Я в ужас пришел – думал, тот мертвец явился и забрал тебя. До рассвета осталось чуть больше часа. – Кумбер прищурился. – С чего это ты бродишь тут полуголый?

– После объясню. Извини, что забыл. Иди в палатку, я через пару минут подойду.

– Нет. Встретимся не там, а у реки, на краю лагеря. Когда придешь, поймешь почему. Ты правда заставил меня поволноваться – я тут все обыскал. Ты уверен, что все в порядке?

– Уверен. Прости за беспокойство. Ты ступай, я скоро.

Феришер посмотрел на Тео с подозрением.

– Нет, ты уверен?

– Как нельзя больше. Иди.

Кумбер кивнул и зашагал прочь по берегу.

Тео, хотя отошел всего на какой-нибудь ярд от павильона, отыскал его не сразу: луна зашла, и поднимающийся с реки туман мешал разглядеть легкие колебания воздуха, отмечавшие купол. Преодолев почти незримый барьер, Тео попал с холода в тепло, напоенное запахами их любви.

– Тебе нужно идти. – Поппи надела блузку, но дальше процесс одевания не пошел. Лечь бы сейчас рядом и поцеловать ее гладкую ногу, а потом тугую кожу чуть выше бедра – если он это сделает, то больше уже не встанет.

– Да, – сказал он. – Нужно. Пуговица, по-моему, считает необходимым, чтобы мы ушли еще до рассвета.

– Кто это – Пуговица?

Тео замялся. Он, конечно же, доверял ей безоговорочно, но не хотел подвергать ее лишней опасности. Как говорил Пуговица, чего не знаешь, того и не скажешь.

– Мой друг из лагеря. Гоблин.

– Хотела бы я никуда тебя не пустить. Сделать так, чтобы ты сам захотел остаться, – поправилась она с грустной улыбкой, – но я знаю, что так нельзя. Если бы ты был способен бросить друга в беде, я бы... не чувствовала к тебе того, что теперь чувствую.

Вот, значит, как это бывает? Предстоящее встало перед ним в полный рост, не заслоняемое больше ни снами, ни даже близостью Поппи. Он испытывал дурноту и слабость. Вот, значит, как углубляются мелкие души? Ты поступаешь как надо, вопреки своим чувствам и отчаянному желанию удрать, а взамен тебя считают крутым парнем, и на твоих похоронах все рыдают? В этой мысли было, однако, и нечто подкрепляющее, пусть даже он усвоил заключенный в ней урок слишком поздно: она указывала путь к обновлению. «Так она думает обо мне, таким я для нее и буду».

– Я не хочу уходить от тебя, – был единственный ответ, который пришел ему в голову, – но приходится.

– Я знаю. – Она снова натянула на лицо свою маску, но это удалось ей не до конца, и она старалась не смотреть на него. – Я... хочу дать тебе кое-что. Две вещи.

– Твою перчатку, чтобы я прикрепил ее к копью, когда поскачу на битву?

Поппи так удивилась, что все-таки вскинула на него глаза.

– Зачем тебе копье?

– Это я в переносном смысле. Так поступали рыцари моего мира с подарками своих дам.

– Мои подарки надо беречь как следует, а не цеплять их на какое-то там копье. – И Поппи вручила ему нечто похожее на тюбик с губной помадой. – Вот. Позвони мне, если понадобится. Я серьезно, Тео. Если тебе будет что-то нужно, я это добуду, а если понадоблюсь я сама, то приду к тебе в любом случае.

– Некоторое время, наверное, я никуда не смогу звонить, – сказал Тео, глядя на серебристую трубочку, – но все равно спасибо. Когда... когда все закончится, мне приятно будет связаться с тобой, не вызывая у Стриди головной боли.

Она улыбнулась сквозь выступившие на глазах слезы.

– Короче, позвони обязательно. И вот это тоже возьми. – Она сняла с шеи серебряную цепочку с подвеской – единственное, что оставалось на ней всю ночь. То, что Тео принимал за монетку, оказалось луной, половину которой составлял камень вроде полированного опала. – Кусочек фамильного лунного камня моей матери. Это она мне подарила.

– А для чего он?

– Ни для чего. Просто это один из немногих ее подарков. Мне он очень дорог, Тео, и я даю его тебе, чтобы ты непременно ко мне вернулся.

Он думал, что это какой-нибудь волшебный талисман, оберег, и даже разочаровался немного – любая помощь пришлась бы ему как нельзя кстати. Но потом он оценил смысл этого подарка, и в груди у него стало тесно – теснее и жарче, чем когда они занимались любовью.

– Спасибо. – Он надел цепочку себе на шею и спрятал луну на груди. – Я постараюсь к тебе вернуться.

Ее смех отдавал болью и гневом.

– Вот несчастье. Не зря я так боялась влюбиться снова... а ведь я даже не думала... – Она взяла себя в руки. – Поцелуй меня, Тео, и уходи. Скорей.

– Ты как, сумеешь отсюда выбраться?

– Черное железо, целуй меня и проваливай! У меня сердце разрывается.

– У меня тоже. – Сказав это, Тео с испугом и удивлением понял, что сказал правду.

Кумбер ждал его у темной реки не один.

– Колышек? – Тео присмотрелся, чтобы удостовериться, – он еще не совсем навострился отличать одного гоблина от другого. – А ты что тут делаешь?

– Пуговица говорит, что через город туда ехать не надо, – сказал Кумбер. – И в обход тоже. Лучше по воде.

– Это не объясняет, почему Колышек здесь.

– Потому что я умею грести, не поднимая при этом шума, как тонущий тролль. – Узкие глаза гоблина поблескивали при свете звезд. – А вы нет.

– А-а... Ну ладно. Спасибо.

Колышек кивнул на лодку, напоминающую каноэ.

– Пошли.

– А Стриди где? – спросил Тео, когда они оттолкнулись от берега и ленивое течение подхватило их. – Я отчасти надеялся, что и он с нами поедет, на случай каких-нибудь там волшебных препятствий...

– Пуговица говорит, что он нужен ему на сегодня. И он не думает, что самой главной проблемой будет войти туда.

Тео обдумывал это до места, где Лунная встретилась со своим новым руслом. Они с Кумбером позавтракали хлебом и сыром, которыми запасся феришер, а Колышек тем временем подвел лодку к дальнему берегу и стал грести вдоль него. Там стояли дома на сваях, и в них кое-где горел свет. На берегу, под сваями, лепились куда более мелкие и убогие домишки.

– Это кто же тут живет? – спросил Тео шепотом.

– Никсы, – ответил Кумбер, а Колышек махнул когтистой рукой, приказывая им замолчать.

В бухтах и заливчиках стояли гребные суда с множеством блестящих весел, больше похожие на старинные триремы или перевернутых сороконожек, чем на современные корабли. Никаких плавучих средств, кроме них, на этом отрезке реки не наблюдалось. Нормально это или как-то связано с военным положением? Если бы к Ису шли и другие суда, их лодка не была бы такой заметной. Колышек держался под самым берегом, да и веслом, как обещал, работал так тихо, будто теплое масло резал, но Тео все-таки чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение.

За очередным поворотом перед ними раскинулся Ис, чью черную ширь едва освещали даже феерические звезды Эльфландии. Колышек вынул весло из воды и сказал чуть слышно:

– Теперь никаких разговоров. Пуговица велел вам передать, что нынешний день может оказаться благоприятным для похода на дом Чемерицы.

– Что? – невольно повысил голос Тео. – Что это значит?

– Все, молчок. Мы почти на месте.

«Почти на месте» у гоблинов, видимо, имело какое-то другое значение, потому что они после этого плыли еще не меньше четверти часа. На берегу сквозь туман виднелись ветхие корпуса бывших пакгаузов и консервных заводов. Некоторые из них, очевидно, еще функционировали – кое-где, как умирающие светляки, искрили вывески «Причал „Конец радуги“ или „Грот-4“, но остальное имело заброшенный вид. Тео при первых проблесках на небе видел облупленные рекламные надписи, где из-под одного слоя краски проклевывался другой, и даже читал те, что были поближе. „Морепродукты Короля Килли“ сопровождало довольно жуткое изображение рыбогуманоида в короне, с корзиной, полной рыбы и моллюсков. „Поставщик их королевских величеств. Дары Иса“.