– Я тебе больше не нужен, Пуговица? – спросил гоблин с белыми баками.

– Спасибо, Щеколда. Ты можешь идти, если хочешь. Хотя нет: приведи ко мне, пожалуйста, моего друга Крапиву, прежде чем вернешься на свой пост.

Гоблин, названный Щеколдой, весьма небрежно кивнул и стал спускаться по лестнице.

– Так вот, – сказал тот, кого звали Пуговицей, – пока я не смогу уделить вам должное время и предложить подобающее угощение, вам, думаю, будет приятнее побыть в обществе одного из вас. Караденус, – сказал он желтоволосому эльфу, – не будешь ли ты так любезен заняться нашими гостями?

– Разумеется. – Высокий эльф встал, продемонстрировав костюм, который был бы уместен на веранде сахарной плантации, и сказал: – Пойдемте со мной.

– Весьма благодарен вам за проявленное терпение, – сказал гоблин им вслед. Тео, снова выйдя на лестницу, мысленно застонал от перспективы предстоящего спуска. – Скоро мы побеседуем.

– Можно спросить, что это за цаца такая? – спросил Тео на пути вниз.

Золотоволосый эльф посмотрел на него удивленно:

– Если вы не знаете, что вы тогда здесь делаете? И почему вас встретили так приветливо? – Он прищурился – скорее недоумевающе, чем враждебно. – И говоришь ты, мой друг, как-то странно. Откуда вы?

– Издалека. Здесь достаточно безопасно? – Тео не хотел пока раскрывать карты. – Я хотел спросить, можно ли нам переночевать здесь? Мы очень устали.

– Ну конечно, можно, свет сквозь листья. Так сказал Пуговица, а ему перечить никто не смеет.

– Так он главный у вас, этот гоблин?

Они уже сошли вниз, и Караденус, кивнув ограм у двери, снова уставился на Тео. Небо над мостом потемнело, в лагере зажигались огни.

– Прости, но в твоей манере разговаривать мне слышится что-то очень знакомое – эту речь я как будто слышал во сне. Скажи мне, откуда ты?

– Из Рябин, – вставил Кумбер, но эльф явно этому не поверил. Он продолжал смотреть на Тео, и глаза его от удивления раскрывались все шире.

– Я понял. Ты говоришь как смертный, которого я знал когда-то. Как выходец из мира смертных. Я едва чувствую это, как запах цветка под снегом, однако чувствую. Возможно ли такое?

Тео устал. К тому же он не любил вилять, и ему не хотелось торчать на мосту, где его видел весь лагерь.

– Я правда смертный, – признался он. – По крайней мере всегда считал себя таковым и происхожу из этого мира. Я сам не знаю, кто я такой. Теперь понятно?

Взгляд Караденуса сделался еще более пристальным.

– Не знаешь ли ты, случайно, смертного по имени Эйемон, из дома Дауда?

– Эйемон Дауд? Ты знаком с Эйемоном Даудом? – Это так поразило Тео, что он забыл о всякой предосторожности. – Он мне приходится двоюродным дедом!

Эльф отшатнулся, словно получив удар в лицо, и его изумление приобрело оттенок задумчивости и даже грусти.

– В таком случае мое положение ужасно.

– Почему?

– Ну, хватит, – вмешался обеспокоенный Кумбер. – Давайте прервемся, пока не переговорим с этим вашим Пуговицей.

– Потому что мне, боюсь, придется убить тебя. – Караденус изящным жестом извлек из своего просторного пиджака кинжал длиной от кисти до локтя и направил его Тео в грудь. – Ты гость того, кто мне дорог, но честь моего дома обязывает меня совершить это. – На его опечаленном тонком лице читалась теперь решимость. – Я вижу только один выход: убив тебя, я должен буду покончить с собственной жизнью. Всего бесчестья это не смоет, но иного решения нет.

– Ой, блин, – только и смог сказать Тео, глядя на эльфа с ножом.

– Если у тебя нет оружия, – продолжал эльф, который, похоже, не на шутку вознамерился зарезать его, – я дам тебе время обзавестись им. Мои обязательства столь серьезны, что не воспрепятствуют мне убить безоружного, но лучше все-таки, если ты будешь защищаться.

Тео продолжал пятиться. От страха он позабыл об усталости, но знал, что даже убежать не сможет – что уж там говорить о драке с парнем выше его, у которого к тому же имеется здоровенный нож.

– Слушай, не надо, а? – взмолился он, но эльф будто и не слышал. Что бы придумать поубедительнее? Мозги точно закоротило. – Христос, Будда и Магомет! Франциск Ассизский! Да здравствует Папа!

Кумбер сморщился и зажал уши, но Караденус только моргнул.

«Они теперь зависают в клубах под названием „Рождество“, – с отчаянием вспомнил Тео. – Этим их больше не проймешь».

– Что тебе так приспичило? Я тебя знать не знаю, и дядю Эйемона тоже не знал, вот ей-богу!

На этот раз тот даже и не моргнул.

– Мне жаль тебя, но ничего не поделаешь. Я уверен, что ты по-своему не виноват, но кровь твоя виновна. Наказание, как и преступление, обусловившее его, есть вопрос родовой ответственности. – Острие ножа описывало круги, гипнотизируя, как раскачивание кобры. – Твой дед обесчестил мою сестру, а с ней и весь клан Примулы. Радуйся, что мой отец умер. – Лицо Караденуса на миг исказилось от горя. – Радуйся, что он погиб от руки предателя Чемерицы, ибо отец мой не даровал бы тебе такой привилегии, как скорая смерть.

– Но Чемерица и мне враг!

Лицо эльфа снова превратилось в бесстрастную маску.

– Это не имеет значения. Дело не в политике, а в клятве мщения, принесенной на водах Колодезя. – Сказав это, Караденус ринулся вперед.

Тео, отступая, споткнулся, и это, возможно, спасло ему жизнь, но острие кинжала все-таки прорвало рубашку у него на плече и оцарапало кожу. Караденус на сем не остановился и снова нацелил свой нож ему в сердце.

– Стой! – крикнул тут Кумбер Осока. – Он не тот, кто ты думаешь!

– Хитростью ты ему не поможешь. Он сам признался.

Тео опять шарахнулся прочь, и его рубашка украсилась еще одной прорехой – но отступать было больше некуда: он уперся спиной в перила моста.

– То-то и оно! – Кумбер вклинился между ними. Клинок чуть не угодил ему в глаз, и феришер из коричневого сделался светло-желтым. – Он называет его своим двоюродным дедом, но это не так! Скажи ему, Тео!

– Что... сказать? – Сердце у Тео колотилось так, словно к сосудам подключили компрессор. Острие, поколебавшись в паре дюймов от его груди, медленно поднялось к горлу.

– Скажи, что ты узнал про себя в доме Нарцисса!

– А, да! Мне там сказали, что я не смертный. – Тео не мог отвести глаз от серебристого клинка, украшенного эмблемой оленя среди цветов.

– Что за вздор? – произнес Караденус. – Какое отношение это имеет к чести дома Примулы?

– Самое прямое. Если он не смертный, а такой же, как мы, разве может он быть кровно виновен в деяниях Эйемона Дауда? Он только думал, что Дауд его родственник, – на самом деле это не так!

Тео это удивило почти не меньше, чем Караденуса Примулу. Если подумать, то это, конечно, так и есть: раз мать у него не родная, то и Эйемон Дауд ему никакой не родственник.

– Тут какое-то совпадение, в котором и кроется вся разгадка, – но сейчас Тео мог думать о высоком светловолосом эльфе, который собирался его убить.

Караденус перевел взгляд с Кумбера на Тео, по-прежнему держа клинок очень близко от его горла.

– Ты клянешься, что это правда? – наконец спросил он у Кумбера. – Что ты не просто пытаешься спасти своего друга? Клянешься ты в этом извечными Деревами?

– Клянусь.

Клинок помедлил и опустился, указывая теперь на камни моста.

– Не знаю, право, что и сказать. – Выглядел он таким смущенным, что Тео пожалел бы его, если бы этот эльф только что не старался насадить его на шампур. – Прости меня, если обвинение было ложным, и пусть вашим провожатым будет кто-нибудь другой. Я посрамил не только себя, но и Пуговицу. – Резко повернувшись, он прошел несколько шагов, вскочил на перила и прыгнул вниз.

– Что это он? – остолбенел Тео. – С собой покончил, да?

– Там высоты всего-то несколько ярдов, – напомнил ему Кумбер. – Если не наткнется на кол от палатки, ничего ему не будет. Чтоб им провалиться, этим Цветкам с их окаянной честью! – брезгливо скривился он.