В силу инерции состав ещё несколько минут продолжал двигаться, но пассажиры пустили в ход вагонные тормоза, и поезд, наконец, остановился меньше чем в ста шагах от станции Керней.

Солдаты форта, услышав стрельбу, поспешно выскочили навстречу поезду. Индейцы не стали ожидать их и разбежались прежде, чем поезд успел окончательно остановиться.

Когда путешественники произвели на перроне станции перекличку, оказалось, что не хватает нескольких человек и среди них отважного француза, которому все были обязаны своим спасением.

Паспарту и ещё двое пассажиров исчезли. Может быть, они были убиты в бою? Может быть, были пленены индейцами? Никто этого пока не знал.

Много пассажиров было ранено, но никто — смертельно. Одно из наиболее серьёзных ранений получил полковник Проктор, который всё время отважно сражался, пока не упал, получив пулю в пах. Вместе с другими ранеными он был перенесён на станцию, где всем пострадавшим оказали немедленную помощь.

Миссис Ауда осталась невредимой. Филеас Фогг, хотя и не берёг себя, не получил не единой царапины. Фикс отделался лёгкой раной в руку. Но Паспарту исчез, и крупные слёзы текли из глаз молодой женщины.

Все пассажиры вышли из поезда. Колёса вагонов были испачканы кровью. На спицах и ободьях висели бесформенные клочья мяса. На снежной равнине, насколько хватал взор, виднелись кровавые следы. Последние индейцы убегали на юг, в сторону Репабликан-ривер.

Скрестив руки на груди, мистер Фогг стоял недвижимо. Ему предстояло принять важное решение. Миссис Ауда стояла рядом и молча смотрела на него… Он понял её взгляд. Что, если его слуга попал в плен? Не должен ли он, Фогг, рискнуть всем, чтобы вырвать его из рук индейцев?

— Я найду его живым или мёртвым, — просто сказал он миссис Ауде.

— О мистер… мистер Фогг! — вскричала молодая женщина, схватив руки своего спутника и обливая их слезами.

— Живым, — добавил мистер Фогг, — если только мы не будем терять ни одной минуты!

Принимая такое решение, Филеас Фогг жертвовал всем. Он шёл на полное разорение. Стоило ему задержаться на один день, и он мог опоздать на пакетбот, отходивший из Нью-Йорка. А это неизбежно влекло за собою проигрыш пари. Но, сознавая, что таков его долг, он не колебался.

В эту минуту к нему подошёл капитан, командир форта Керней. Его солдаты — около сотни человек — готовы были к обороне на случай, если бы индейцы вздумали атаковать вокзал.

— Сударь, — обратился к нему мистер Фогг, — трое пассажиров исчезли.

— Убиты? — спросил капитан.

— Убиты или попали в плен, — ответил Филеас Фогг. — Необходимо это выяснить. Намерены ли вы преследовать индейцев?

— Это очень серьёзный вопрос, сударь, — ответил капитан. — Ведь индейцы могут уйти даже за реку Арканзас. Я не имею права покинуть порученный мне форт.

— Сударь, дело идёт о жизни трех человек! — продолжал Филеас Фогг.

— Это так… Но могу ли я рисковать пятьюдесятью, чтобы спасти троих?

— Я не знаю, можете ли вы, но вы должны, сударь.

— Сударь, — ответил капитан, — никто здесь не имеет права указывать мне, каков мой долг.

— Хорошо, — холодно сказал Филеас Фогг. — Я пойду один!

— Вы, сударь! — воскликнул подошедший Фикс. — Вы хотите один преследовать индейцев!

— Я не могу допустить, чтобы погиб человек, которому все мы обязаны жизнью. Я пойду!

— Нет, вы пойдёте не один! — вскричал невольно взволнованный капитан. — Нет! Вы смелый человек! Найдётся ли среди вас тридцать добровольцев? — крикнул он, обращаясь к солдатам.

Вся рота целиком шагнула вперёд. Капитану осталось лишь выбирать. Тридцать солдат были выделены, и старый сержант назначен командиром.

— Спасибо, капитан, — сказал мистер Фогг.

— Вы мне позволите идти с вами? — спросил Фикс у нашего джентльмена.

— Как вам будет угодно, сударь, — ответил ему Филеас Фогг. — Но если хотите оказать мне услугу, то лучше останьтесь с миссис Аудой. Если со мной случится несчастье…

Внезапная бледность покрыла лицо полицейского инспектора. Отпустить человека, за которым он следовал с таким упорством и настойчивостью! Отпустить его одного в эту пустыню! Фикс внимательно посмотрел на мистера Фогга и, несмотря на все свои подозрения, несмотря на борьбу, происходившую у него в душе, опустил глаза перед спокойным и открытым взором джентльмена.

— Я остаюсь, — сказал он.

Несколько мгновений спустя мистер Фогг пожал руку молодой женщине, передал ей свой драгоценный саквояж и отправился вместе с сержантом и его маленьким войском.

Однако, прежде чем двинуться в путь, он сказал солдатам:

— Друзья, вас ожидает тысяча фунтов, если мы спасём пленников!

Было несколько минут первого.

Удалившись в одну из комнат при вокзале, миссис Ауда в ожидании дальнейших событий в одиночестве размышляла о Филеасе Фогге, о его прямоте и великодушии, о его спокойном мужестве. Мистер Фогг поставил на карту всё состояние и теперь во имя долга, не колеблясь, без лишних слов подверг опасности и свою жизнь. В её глазах Филеас Фогг становился героем.

Полицейский инспектор Фикс думал иначе и не мог сдержать своего волнения. Он нервно шагал по перрону вокзала. Его первый порыв прошёл, и он снова стал самим собою. Фогг ушёл! Сыщик понял, как глупо он поступил, дав ему уйти. Как! Он следовал за этим человеком вокруг всего земного шара и вдруг отпустил его одного! Вся его натура восставала; он обвинял себя, бранил, как бранил бы инспектор столичной полиции глупого сыщика, попавшегося на хитрую уловку вора.

«Дурак, дурак! — повторял про себя Фикс. — Тот, другой, наверное, уже рассказал ему, кто я таков! Он ушёл и больше не вернётся! Где я его теперь отыщу? Да как же я, сыщик Фикс, мог позволить так себя провести, когда в моём кармане ордер на его арест?! Положительно, я совершенный болван!» Пока полицейский инспектор размышлял таким образом, часы медленно текли. Он не знал, как поступить. Временами у него возникало желание рассказать обо всём миссис Ауде. Но он хорошо понимал, как его признание будет встречено молодой женщиной. Что предпринять! Он сам готов был отправиться по снежной равнине вслед за этим Фоггом! Его было не так уж трудно найти. Ведь следы отряда ещё виднелись на снегу!… Но вскоре их занесло вновь выпавшим снегом.

Тогда отчаяние овладело Фиксом. Он испытал даже сильное желание бросить всю эту игру. Случай покинуть станцию Керней и продолжить путешествие, столь обильное для него неудачами, вскоре представился.

Действительно, около двух часов пополудни, когда снег валил крупными хлопьями, с востока вдруг послышались протяжные свистки. Огромная тень, предшествуемая снопом рыжего света, медленно продвигалась сквозь туман, который, увеличивая, придавал ей фантастические очертания.

Между тем с востока не ждали никакого поезда. Помощь, которую запросили по телеграфу, не могла ещё прибыть так скоро, а поезд из Омахи в Сан-Франциско должен был пройти здесь только завтра. Наконец, всё объяснилось.

Паровоз, медленно приближавшийся к станции и всё время пронзительно свистевший, был тот самый, что оторвался от состава и с бешеной быстротой умчался вперёд вместе с кочегаром и машинистом, которые лежали без сознания. Так он пронёсся несколько миль, но затем вследствие недостатка топлива огонь в топке погас, давление пара уменьшилось, и через час, постепенно замедляя ход, паровоз остановился в двадцати милях за станцией Керней.

Машинист и кочегар были живы и после довольно продолжительного обморока пришли в себя.

Паровоз не двигался. Когда машинист увидел, что паровоз стоит в пустыне один, без вагонов, он сообразил, что произошло. Каким образом состав был отцеплен, он не мог понять, но нисколько не сомневался, что поезд остался позади и терпит бедствие.

Машинист не колебался: он знал, что ему следовало делать. Продолжать путь в сторону Омахи, разумеется, было бы гораздо безопаснее, чем возвращаться назад к поезду, который, быть может, ещё грабили индейцы… Но будь что будет! В топку подбросили дров и угля, огонь вновь разгорелся, давление пара опять повысилось, паровоз двинулся задним ходом и около двух часов дня подошёл к станции Керней. Это он и свистел всё время в тумане.