Когда же снова уселись за стол и Каймак не обнаружил Надежды Львовны, Ражный решил «услужить», вернулся в гостиницу и захватил там женщин врасплох: Миля отчего-то смеялась, а ее подруга только что сделала себе укол в вену и не успела спрятать шприц – зажала его в руке. Он сделал вид, что ничего не заметил, сказал озабоченно:
– Вас просят к столу, Надежда Львовна.
Девица уже лежала как умирающий лебедь.
– Да, я иду! – всполошилась бандерша. – Милечка, запрись изнутри. И лучше тебе поспать...
Но на улице неожиданно остановилась, заговорила беспокойно, с оглядкой, забыв прежние обиды на хозяина:
– Присмотрите за Милей, буквально глаз не спускайте. Важно, чтобы никто из гостей к ней не прикоснулся. За исключением шефа.
Оказывается, девицу берегли для Каймака! Который даже и не взглянул в ее сторону, занимаясь своими старыми, хоть и начищенными самоварами.
– Проституток я еще не охранял, – на ходу сказал Ражный. – Мне что же, сидеть у ее постели?
Надежда Львовна догнала, забежала вперед.
– Она не проститутка!
– Да?! Это любопытно!
Она перебила резко:
– А если с ней что случится? Если и в самом деле утонет или того хуже – кто-нибудь изнасилует? Или вы нуждаетесь в антирекламе?
Ражный ничего ей не сказал, однако нашел Витюлю и приказал не спускать с девицы глаз.
Через несколько минут к нему подсел финансист, незаметно, по-свойски толкнул в бок.
– Хочешь эту утопленницу? Ну, так пойди и оттрахай ее, я разрешаю.
– Как можно? – стал валять дурака и одновременно насторожился Ражный. – Девицу берегут для господина. А я тут «шестерка», слуга. Нет, не смею! Будет скандал...
– Ладно, не придуривайся, иди. Шеф сделал заказ и забыл про него. С ним бывает...
– А что ты такой добрый? – спросил он и посмотрел Поджарову в глаза. – Не уворачивайся, говори.
– Ты же на нее глаз положил, – все-таки увернулся тот. – А шеф – он же натуральный извращенец.
– Вот как?.. Не заметил.
– Ну еще заметишь, – пообещал финансист и ушел на свое место, недовольный тем, что не склеил дела.
Спустя четверть часа Ражный убедился, кто тут правит бал и кто всегда прав.
Скандал действительно начался, только не из-за девицы с ошейником: расслабленный, благостный после бани и купания Каймак что-то шепнул егерю Агошкову, по-ангельски висящему у него за правым плечом. Исполнительный, подобострастный официант куда-то умчался и скоро вернулся совершенно обескураженным и несчастным.
Ражный, неусыпно наблюдавший за тем, что творится вокруг шефа, мгновенно заметил это и насторожился, поскольку Каймак посерел и взгляд его сделался непроницаемо-угрюмым.
А следил за ним не один Ражный, ибо все застолье, исключая подавляющее большинство будущих филологинь, также помрачнело и погасило банный, здоровый румянец. Егерь – отважный, истинный охотник, однажды ножом дорезавший свирепого секача, стоял бледный и косил виноватый глаз в сторону президента клуба. Тем временем Каймак знаком приблизил к себе одного из телохранителей, шепнул что-то на ухо, и тот, сорвавшись с места, подбежал к машине, прыгнул на сиденье и умчался, разрывая колесами мягкую, отдохнувшую от крестьянских трудов землю.
После парной и купания застолье поголовно сидело в полотенцах, и потому рука подружки шефа гуляла по ляжкам Ражного без всяких препятствий, однако не достигала никакого эффекта, шевелящиеся усики вызывали омерзение.
– Ты импотент? – спросила она откровенно.
– Да, – подтвердил Ражный и, скинув блудливую конечность усатой девицы, знаком подозвал к себе егеря.
– Что там стряслось?
– Из холодильника куда-то делся сыр... как его... рокфор, – промямлил Агошков. – Гнилой такой, зеленый...
– Наплевать, принеси нормального, свежего!
– А они хотят гнилого. Они без него ни жить, ни быть.
– Куда же он делся?
– Да не знаю! Меня не было, домой ездил...
– Сильно злой?
– Не то слово... Отправил мужика в город, за плесневелым.
И все-таки шеф «Горгоны» стерпел, сделал вид, что ничего не случилось, и через некоторое время возглавил торжество.
Ражный незаметно вышел из-за стола и отправился в гостиницу, где Герой дежурил возле утопленницы Мили. Когда завозили продукты, он разгружал и раскладывал их по холодильникам, а потом на целых девять часов оставался на базе один. Конечно, Витюля не гурман, чтоб воровать гнилой сыр, – скорее бы спиртное утащил, благо что клиенты прислали его несчитанно. Потому Ражный злости на него не держал, хотел лишь выяснить, куда мог подеваться треклятый рокфор.
Трудолюбивый Герой, присматривая за девицей, без работы не сидел, вставлял в окна марлевые рамки, чтобы не залетали комары.
– Слушай, Витюль, – миролюбиво начал Ражный. – У этих крутых в запасах сыр был, зеленый такой, с плесенью. В холодильнике лежал и куда-то исчез. Ты не видел?
Герой за все время жизни на базе в воровстве замечен не был и если брал водку, то только сливая опивки из рюмок.
– Видел, – неожиданно признался Герой. – Это рокфор, большой такой сверток, примерно на килограмм.
– Ну и что? – слегка опешил президент.
– Я его съел. Извини, Вячеслав Сергеич, но у меня слабость...
– Какая слабость? Жрать гнилой сыр?
– Для тебя гнилой, а для меня самый цимус... Привык к нему на всяких приемах, а-ля-фуршетах...
Его повышенная честность говорила лишь о том, что Витюля успел выпить, когда менял посуду на столе во время банного перерыва.
– Ты что, идиот? Ты понимаешь, как подставил меня?
– Понимаю... Не удержался, Сергеич... Как увидел – вспомнил молодость, ВДНХ, Георгиевский зал Кремля, свой звездный час...
– Ну я тебе устрою звездный час! – растерянно пригрозил Ражный и вернулся за стол.
Каймак вроде бы окончательно успокоился, начал снова улыбаться, шутить со своими страшными женщинами, хотя по-прежнему ничего не ел, и лишь застолье снова расслабилось, весело загудело, как он опять изменил курс юбилейного торжества.
– На рыбалку! – приказал шеф «Горгоны», и оставшийся телохранитель тут же принялся обряжать его в шорты и майку, прыскать аэрозолем от комаров и даже шнуровать кроссовки.
Компания дружно вскочила и, словно боевой расчет, взялась за дело: выгрузили из прицепов и спустили на реку два водных мотоцикла и небольшой катерок, достали удочки, спиннинги, сачки, какую-то мудреную химическую наживку и через десять минут под вой моторов унеслись вверх и вниз по течению. На берегу остался лишь утомленный гостями Ражный – командир стройотряда, опять же индивидуально был приглашен Каймаком на рыбалку и уплыл на катере.
И только президент облегченно вздохнул, как из гостиничного корпуса явилась утопленница Миля. На сей раз в новом, очень скромном и элегантном наряде, однако с этой дурацкой лентой на горле.
– А где все? – с целомудренной наивностью спросила она, будто бы испуганно округляя глаза.
– Ловят рыбу, – буркнул он.
– И Наденька?
– Все.
– И я хочу! И мне нужно! Просто необходимо!
– Этого только не хватало...
Ее капризный тон сменился на диктаторский:
– Я требую! Немедленно отвезите меня на рыбалку! Эй вы, слышите?!
Ражный подошел к ней вплотную, брезгливо просунул палец под черную ленту и подтянул поближе к себе:
– Слушай, ты!.. Утопленница! Лезь в свою нору и сиди тихо. Чтоб я тебя больше не видел!
Наперсница бандерши сломалась мгновенно, оказавшись плаксивой, истеричной девицей.
– Прошу вас!.. Поймите! Я обязана... Умоляю! Иначе мне не заплатят!.. Ну, миленький, пожалуйста!
Ражный схватил ее за руку, почти насильно привел и вручил Витюле.
– Мне сегодня только трупов не хватало!
Виноватый Герой боязливо взял плачущую за запястье и повел назад в гостиницу.
Часа через полтора рыбаки начали возвращаться, и, надо сказать, с неожиданно богатым уловом. Местная рыба, не ведавшая заморских химических деликатесов, хватала наживку, как сумасшедшая: около двух ведер крупных лещей, сорог и окуней торжественно вынесли с катера на берег. Каймак блаженствовал, вещал, закатывая глаза от удовольствия, – подчиненные слушали. А егеря тут же взялись чистить и потрошить рыбу, разводить костер и готовить все причиндалы для ухи.
