– Принимай поздравления, Вячеслав! Шеф доволен! – скрывая неприязнь к Каймаку, сказал финансист.
– Мы стали пресно жить, господа! – вдохновенно продолжал тот, словно выступал перед аудиторией. – С утра и до вечера одно и то же – права человека, права человека... А мне захотелось стать рабом! Да, нормальным рабом, которого эксплуатируют и унижают. Разве никто из вас не испытывал такого желания?.. Оказывается, искренне радоваться способны только рабы... Должен признаться, господа, я занимаюсь делом отвратительным: человеку не нужны ни права, ни свобода. Странно слышать это от меня?.. Мы перестали чувствовать маленькие радости! Прошу вас задуматься над этим!.. Или кто-то готов оспорить?
Желающих оспорить, впрочем, как и сомневающихся, не нашлось. Поджаров сбегал в машину за пледом, завернул Каймака.
– Идрисович, укройтесь, на улице свежо!
Шеф принял это как должное и продолжал говорить за жизнь, совестил и себя, и всех окружающих, будто на смертном одре, отдавал наказы жить проще, скромнее, искать радости дома, а не ездить по всяким островам и берегам.
Его бы можно было принять за сумасшедшего, если бы Ражный вот уже в течение пяти лет не сталкивался с подобной публикой. Они приходили в истерический восторг от простых вещей, зазывали в гости, клялись в вечной дружбе, спрашивали, не нужна ли помощь, и когда таковая требовалась и Ражный наведывался к своим состоятельным знакомым в области или Москве, его попросту не пускала охрана. Но здесь они были искренни в своих порывах, чисты и лицемерны одновременно.
Каймак так и не сказал, где был все это время и кто ему устроил отдых.
Дамы шефа кинулись было к нему с радостными возгласами, но были отвергнуты, после чего Каймак велел трубить сбор. И тут выяснилось, что на базе, кроме спящих в гостинице филологинь, никого нет, все заняты поисками. Хозяин «Горгоны» оказался настолько благодушным, что ничуть не расстроился, сел в машину как был, в калошах, и приказал телохранителям трогать.
Он ломал все планы финансиста – того корежило от негодования, но господин, вкусивший рабства, действительно получил удовольствие от пикника, ничего не хотел слушать и, отдохнувший, теперь весь принадлежал делам государственным, а не «Горгоне». И тем более не тайным замыслам финансового директора. Тот пытался остановить развал своего плана, выгнал из машины телохранителей и «самовары», несколько минут в чем-то убеждал Каймака, но в результате был выставлен на улицу с пачкой долларов в руке.
– Сегодня я должен быть в Нью-Йорке! – вслед ему крикнул шеф, и в голосе слышалось явное раздражение. – Вернусь только завтра. И сразу же приеду сюда.
Спутники его мгновенно оказались в машине, и она рванула с места в галоп. Поджаров сделал вид, будто ничего не случилось, отсчитал деньги и протянул Ражному.
– Это оплата по контракту. За чудесный отдых, лично от шефа. Он еще вернется. А мы продолжим... увеселительное мероприятие. Надеюсь, ты уже принял решение относительно нашего ночного разговора?
Но тут вдруг из гостиницы прибежала взволнованная бандерша и сообщила, что исчезла девушка – Миля и вот уже часа полтора как отсутствует и на территории базы ее нет.
Все это она говорила финансисту, однако смотрела на Ражного.
– Я не обязан присматривать за твоими... девочками, – сердито ответил Поджаров. – Ищи!
Тогда Надежда Львовна приступила к Ражному.
– Ее охранял ваш человек! Где он? Где Миля?
– Я ее не брал, – язвительно сказал Ражный.
Тут Поджаров стал отсчитывать ей деньги.
– В ваших услугах мы больше не нуждаемся. Всех девочек в микроавтобус и – до новых встреч.
Ему уже не требовалось прикрытие, видимо, он посчитал, что Ражный теперь в его руках и большое число людей на базе принесет лишние хлопоты.
Бандерша деньги взяла, однако выполнять команду не спешила, заявив, что никуда не поедет, пока не найдется злосчастная Миля.
– Пожалуй, я вздремну. – Финансист, вероятно, решил перенести серьезный разговор на более подходящее время. – Приедет эта шпана – толкни, я им мозги поправлю. И последи, чтобы девочки уехали в полном составе.
И чувствовал он себя уже распорядителем...
Поджаров спокойно удалился в гостиницу и завалился спать, а Ражный проверил каморку Героя, кочегарку, заглянул в егерский домик, где отдыхали притомившиеся официанты, и даже слазил в пустующее убежище Кудеяра – девица с ошейником будто сквозь землю провалилась. Тем временем стройотряд под предводительством командира безропотно рыскал по территории базы и ее окрестностям, и уже раздавались голоса поискать Милю в реке.
А спустя четверть часа причалил катер. Вывалившая на берег толпа вернулась без потерь, но падала с ног. Даже начальник службы безопасности больше не дергался и не провоцировал хозяина базы, а узнав, что Каймак нашелся и отбыл в Москву, обрадовался, выпил водки и направился было в гостиницу к девочкам, но тут узнал, что они по приказу финансиста срочно уезжают. На его взгляд, это было несправедливо: получалось, что яростный стройотряд из МГУ привозили сюда зря: не то что зарплаты – питания и проезда не отработал. Он ворвался к финансисту, пробыл там минут пять, вышел подавленный и злой, после чего оторвал от стола голодных парней и погнал спать. Сам же сел в кабину «Навигатора» и спрятался за его темным стеклом.
Тем временем весь стройотряд уже был с вещами в микроавтобусе и дремал, ожидая команды к отправлению. Но бандерша все еще бродила по территории и негромко окликала:
– Миля? Ты где, Миля?.. Все обошлось, мы едем. Слышишь? Все хорошо! И нам пора уезжать... Миля?..
Послушав этот одинокий и какой-то неожиданно печальный зов, Ражный вошел в родительский дом, где ему всегда было хорошо, с удовольствием умылся под медным рукомойником, переоделся в спортивный костюм и лег на диван, укрывшись полушубком. И уже начинал дремать, но вспомнил о волчонке...
Поворочавшись, он встал и пошел на берег, где все еще стояли накрытые столы. Там уже хозяйничали вороны, разгуливая между тарелок и рюмок. Спугнув птиц, он свалил в ведро нарезанную колбасу, ветчину, вареную, из ухи, рыбу и направился было к «шайбе», но тут появилась бандерша.
– Послушайте, вы! – Она не скрывала презрения. – У вас потерялся человек! Я вас просила глаз не спускать! Я же вас просила и предупреждала! Почему ничего не предпринимаете?!
– Не у меня потерялась – у вас, – на ходу бросил Ражный.
– Но на вашей базе! Кругом лес! Это же не город, это очень опасное место! Я отвечаю за нее! В том числе и перед родителями!
– Ну и отвечайте.
Она поняла, что его таким образом не взять, на какое-то время замолчала, продолжая идти сзади. Ражный открыл «шайбу» – волчонок встречал, сидел возле дверей и был сдержан, как и в прошлый раз. Ни корыта, ни подходящей посудины в складе не нашлось, поэтому он вывалил пищу на бетон.
– Давай, брат, приступай...
Щенок потянул носом и не тронулся с места. Ражный приоткрыл дверь, чтоб стало светлее, и присел перед волчонком.
– Что? Стыдно?.. Ладно. Иди жри. Но больше так не делай.
Он на самом деле был голоден – слюна текла, как у собаки Павлова, когда косился на кучу сваленной колбасы. Но сидел и даже не принюхивался к пище.
– Ты что, не хочешь? Или не лезет?.. Извини, рокфора нет. И омуля с душком тоже. Ты ведь не такой извращенец, как некоторые...
Волк слушал человеческую речь, и Ражный не мог отделаться от чувства, что зверь все понимает...
В это время в дверном проеме возникла бандерша, заслонила свет, и волчонок вдруг заворчал, морща верхнюю губу и показывая клыки.
– Ой, что это? – спросила она. – Собака? Овчарка?
На самом деле ей было наплевать, кто это; она искала контакт с хозяином базы, начав понимать собственную беспомощность. Ражный ничего не сказал, заметив, как изменился взгляд щенка – теперь это был волчонок...
– Девушка могла заблудиться, – обеспокоенно проговорила она уже без всякого гонора.
– Ну вот, ты опять ворчишь, – заметил Ражный. – Я что тебе говорил?
