– Дураки! – засмеялся Ражный. – Витюля дурак, и ты полная дура! Вместе со своей сестрицей!

– Не трогайте мою сестру! – отчеканила Миля с угрозой. – Вы ее совсем не знаете!

– Ладно тебе!.. За сколько граммов героина тебя продала?

Она испугалась своей решительности, опасаясь вызвать гнев «колдуна», отступила, зажалась, замкнулась.

– Давай не будем ссориться, – предложил он мирно и вылез из ямы. – Идем, тебя сестра ждет. Так и быть, в жертву я тебя не принесу, живи.

То, что между ними возникло расстояние, слегка расслабило Милю.

– Все равно не верю вам, – проговорила упрямо, глядя как звереныш. – Если не колдун, то почему... Зачем вам девственница?

Ражному стало весело, но он не хотел вновь пугать ее смехом – улыбнулся и сказал серьезно:

– Мне пришло время жениться. А жениться хочу только на девушке.

Разумеется, она не поверила.

– Какие глупости... Я знаю: девственниц ищут сатанисты. Чтобы убивать их и совершать какие-то ритуалы.

– Ритуалы сумасшедших!.. Где же брать в наше время непорочных девиц?.. Кстати, а кто первым тебе сказал, что я ищу девственницу? Сестра?

– Зачем это вам?

– Да я ведь тоже хочу разобраться, кто затеял эту идиотскую игру.

– Не сестра... Она предложила работу. Говорит, есть одна балдежная авантюра, можно получить хорошие деньги.

– Это был Поджаров?

– И не Поджаров... Вы его не знаете. Он сюда не поехал.

– Так кто же это? Японец?

– Он не японец – кореец, и родом из Калмыкии. А работает независимым журналистом...

– Откуда тебе известно? – перебил Ражный. – Такие подробности!.. Вы что, друзья с Хоори?

– Никакие мы не друзья! Не хочу говорить о нем. Ничего не спрашивайте! – внезапно взволновалась Миля. – Ну что так смотрите? Ничего не скажу!

Вероятно, японец жил в России и выдавал себя за калмыцкого корейца...

– Боишься его? Сбежала от людей в лес и до сих пор трусишь! Свободная теперь, и друзья твои – волки!

– Не боюсь!.. Неприятно вспоминать.

– Придется.

– Почему? – капризно закричала она. – Не хочу! Я сама отказалась от авантюры! И вам ничем не обязана!

– Обязана. – Ражный спрыгнул в яму. – Обязана тем, что я не стал вести игру с твоим участием. Ты жертвенная овца, которую привели на заклание! И ты не знаешь, как бы все сложилось и что бы в итоге получилось, если бы я не отказался! Ты не имеешь представления, что тебя ожидало!.. Но я отказался и отпустил на волю.

– Я знала...

– Что ты знала?

– Хоори сказал... Это будет временный фиктивный брак с одним... молодым человеком. Всего несколько месяцев. – Миля подняла испытующие глаза. – Назвал ваше имя и сумму... десять тысяч долларов. И три отдал сразу, наличными. Покажите мне самую непорочную дуру, которая бы удержалась...

– Чего же ты испугалась и сбежала?

– За удовольствие такие деньги не платят. Потом вас увидела близко. И почувствовала! – Кажется, ее передернуло: то ли от страха, то ли от омерзения. – Когда делали искусственное дыхание... А Виктор подтвердил...

– Все-таки я похож на колдуна?

– Или на вожака стаи – все равно...

– С Каймаком не страшнее? – усмехнулся он. – Например, варить уху? Пробовать из одной ложки? А ты знаешь, он болен СПИДом...

– Каймак обыкновенный извращенец, – легкомысленно пожала она плечиками. – Таких много, и они все предсказуемы...

– Зачем Хоори хотел меня женить? – перебил Ражный. – Ты задавала ему какие-нибудь вопросы?

– Когда платят такие деньги – лишних вопросов не задают. Но с Надей мы потом обсуждали... Хоори сказал, вы принадлежите к какой-то тайной секте, где в жены берут только девственниц. И что у вас нарушаются... права человека. Нужно было пожить немного с вами и все выяснить...

– Понятно, можешь больше ничего не рассказывать. – Он подал руку. – Идем.

– Куда? – Миля вжалась в бревенчатую стенку подпола. – Вы же понимаете, мне теперь нельзя! Три тысячи уже потрачены... Боюсь, чтобы они с Надей ничего не сделали!

– Вот, говоришь, ничего не боишься! А ей вкололи двойную дозу героина.

– Что с ней теперь? – после паузы тихо спросила она, словно была готова к такому исходу.

– Ничего... Отошла на свежем воздухе.

– Отошла... это умерла?

– Да нет... Пришла в себя и не почувствовала ломки.

Она подумала, сказала в пустое небо:

– Все равно не вернусь. Никогда не вернусь к людям.

– Ты же не зверь, жить в лесу...

– Я Наде записку напишу, отнесете?

Ражный достал ручку и вырвал листок из записной книжки. Миля отвернулась и стала писать, подложив под бумагу гладкую старую подошву от сапога, найденную тут же. Он смотрел ей в спину и думал, что Кудеяр когда-то влез в его жизненное пространство, а потом чуть ли не в жилище, почти таким же скандальным образом и несколько лет исправно шпионил, следил за каждым шагом и еще успевал отравлять жизнь. И сейчас он не исключал, что ее побег – не что иное, как задуманный и проработанный Хоори план женитьбы аракса: дескать, даже если Ражный не пойдет на контакт с «Горгоной» впрямую, все, что требуется, можно вытянуть косвенным путем, через приближенного человека и тотальную видеосъемку.

Слишком уж навязчиво выглядела бархатная лента на шее волчонка...

– Вы на самом деле не были никогда женаты? – вдруг спросила Миля.

– Никогда.

– Странно. А почему? Запрещали?

– Девственниц нет.

– Это обязательно – жениться на девственнице? – Она оторвалась от письма.

– Жениться можно и на лягушке, – серьезно проговорил он. – А продолжать род твой может лишь непорочная дева.

– В вашей секте такие законы?

– Такие законы существовали у нормальных людей, созданных по образу и подобию Божьему. Сейчас можно назвать и сектой...

– Какие предрассудки! Какие глупости! А если будет любовь?! Большая и сильная? А ваша возлюбленная окажется... не целомудренной?

– Порченой.

– Да почему же сразу порченой?! Порочной?! Почему?

– По кочану! Пиши! Мне некогда!

Миля отвернулась, начеркала еще несколько слов, вдруг разорвала записку, втоптала ее в пыль, бегущую с разрушенной глинобитной печи.

– Ничего не надо! Скажите на словах – пусть меня не ищет. Еще вот! – Выпутала из мочек ушей серьги с искусственными бриллиантами, сдернула с шеи цепочку, с пальцев два перстня и кольцо. – Пусть отдаст Вере и Вике. И все.

– Это кто такие?

– Младшие сестры, Вера и Вика. Это я на аванс купила, на те три тысячи.

– Как хочешь. – Ражный взял украшения, сунул в карман и выбрался на бруствер. – Жить будешь здесь? В яме? В норе?

– Не пропаду, не волнуйтесь за меня.

– Тебе придется уйти отсюда, – отрезал он. – Здесь охотугодья, моя территория, хватает бродячих кошек, собак и прочих тварей. Не уйдешь – пошлю егерей.

Она помедлила, вздернула подбородок.

– Ну и уйду!

– И желательно сегодня, – уже на ходу обронил Ражный, чувствуя спиной сильный, жгущий и одновременно растерянный взгляд.

Через сотню метров он остановился, вспомнив о волчонке, окликнул несколько раз, затем, взобравшись на полуразвалившийся сруб, осмотрел унылый пейзаж. И вдруг защемило сердце! Он представил, как эта взбалмошная девица, оставшись одна, сейчас поплетется на ночь глядя в никуда. Босая пойдет, по сохнущей дурной траве, по ржавым гвоздям и битому стеклу и уже в темноте упрется в старую стену ветровала, где и днем-то можно ходить, лишь вытянув руки или заслонив лицо, чтобы не оставить глаза на проволочных еловых сучьях...

И даже если прорвется невредимой сквозь все заслоны, то скорая холодная осень и сырая зима сломают ее и, простывшую, насквозь больную, загонят назад в яму или под первую корягу, и сладкий, томительный сон довершит дело.

Ражный постоял, с желанием вернуться, силой утащить девицу на базу и сдать в руки сестры, но снова вспомнил Кудеяра: всякое сочувствие к врагу своему немедленно оборачивалось собственным поражением в будущем.

Усилием воли он остудил сердце, оглянулся назад и, увидев удаляющуюся одинокую фигуру, подумал не о ней – о волчонке: как бы не увела за собой...